«Он так молчит, что хочется раздеться».
М. Тэтчер
Эмили осторожно разлепила ноющие воспаленные глаза и сквозь пелену все же смогла разглядеть огромную охапку роз рядом с собой на кровати. На самом деле, сначала в сознание ворвался именно запах, вызвавший пробуждение. Аромат был сильным, и теперь понятно, почему. Они лежат слишком близко, рассыпанные по постели. Девушка медленно приподнялась и попыталась проморгаться. Достаточно уныло и вяло. Взгляд вновь остановился на живописных цветах. Необычно. Нежно-персиковый, длинные стебли, необрезанные шипы.
Но в комнате наличествовало не только благоухание этих шикарных растений…
— Я не закрыла дверь. Досадно.
Ей не было нужды разворачиваться, чтобы удостовериться в присутствии этого мужчины. Спина и так горела от пристального взора. И снова захотелось расплакаться.
Эмили силой воли сдержалась, отгоняя образовавшийся в горле ком. Большую часть ночи она уже посвятила самобичеванию, из-за чего чувствовала себя разбитой вдребезги, помятой и определенно точно — опухшей. Глаза горели от сухости, даже ресницы двигались болезненно. Внутри было…пусто.
Девушка, ничуть не стесняясь своей наготы, привстала, собирая с постели розы, затем поднялась и направилась к нему. Чего он там не видел после вчерашнего? Максимум можно стесняться отекшего лица, да и то — ей сейчас плевать.
Зато ее собственное сердце екнуло, стоило лишь завидеть его. Марсель сосредоточенно следил за ней, скрестив руки на груди и плечом облокачиваясь о косяк. К слову, он занимал весь дверной проем. Огромный. Мощный. Притягательный. Ему очень шла белая рубашка, заправленная в классические темные брюки. Ткань выгодно подчеркивала рельефность тела, натянувшись от напряжения его обладателя. И одна мысль о том, что еще несколькими часами ранее она с упоением целовала это самое тело, отзывалась вспышкой горечи.
— Дебют был у твоей кровати, моя точно в этом плане бывалая. Так что, букет не по адресу! — резко вытянула охапку вперед, практически хлестанув его по изгибам локтей.
Когда поняла, что Марсель не собирается шевелиться и потакать ей в стремлении избавиться от ненужного подарка, разжала пальцы и позволила им тяжелой волной пасть к его ногам. И проигнорировав ленивый взгляд, пустившийся в путешествие по ее наготе, отвернулась, закипая.
Эмили, правда, не ожидала этого. Но мужчина молниеносным движением захватил тонкое запястье, и в следующую секунду она уже была прижата щекой к широкой груди. Одной ладонью он зафиксировал затылок, а второй оплёл плечи, пресекая сопротивление. Взбрыкнула, пытаясь вырваться, но замерла, услышав короткое:
— Прости.
Устало прикрыв веки, судорожно выбила воздух из легких, пытаясь успокоиться. Потому что слезы снова душили. Эта обида…недосказанность…несоответствие ожиданиям… Марсель всё испортил вчера. В самом конце. Девушка стойко вынесла физический дискомфорт, но его поведение, это сокрушение — нет, не смогла.
— Не надо, Марсель.
В ответ на эту глухую просьбу он лишь крепче сжал ее.
Этот жест добил выдержку. Что-то внутри надломилось.
— Я разве многого просила? — грустный шепот куда-то в сторону.
— А сама как думаешь?
— Думаю, мужчины к таким вещам относятся существенно проще…
— Мужчины — да. Проще. К мимолетным женщинам. К связи с ними. Считаешь, ночью у нас был схожий сценарий?
На какое-то время воцарилась тишина. Эмили оставалась неподвижна, укачиваемая мерным стуком его сердца. Она запуталась. На нее навалилась удушливая апатия.
— Уходи, пожалуйста. Хочется побыть одной. Очень. Я сама во всем виновата.
— Нет уж, — Марсель отстранился, с непоколебимой твердостью заглядывая ей в глаза, — если уж искать виноватых, то, по-честному, на мне этой вины больше.
Конечно, это благородно, но для нее не имеет ценности в данную секунду. Взгляд натыкается на ткань рубашки в районе предплечий, и Эмили хмурится, замечая множество мелких красных разводов. Затем переводит его на свои ладони. Странно, даже не почувствовала, что укололась. Зато эти пятнышки на белом…они выглядят очень символично.
Нервы окончательно сдают.
Девушка резко отворачивается и обнимает себя, ежась от накатившего озноба. И устремляет безразличный взор в окно.
Дверь в коридоре тихо захлопывается.
Вот и славно.
* * *
Сергей был против, да и сама Эмили не хотела ехать в аэропорт. Они попрощались всё в том же торговом центре, где облюбовали кафе, в котором встретились впервые. Он ей нравился. По-человечески. Обаятельный, чертовски интересный, местами смешной. Несмотря на то, что настроение за два дня только ухудшилось, у него получалось вызвать ее смех. А истории Сережа рассказывал так виртуозно, что не оторваться. Тему матери пытался избегать, да и столько было об этом сказано уже в предыдущие несколько раз.
В основном, они говорили о его жизни, работе, временных трудностях, которые он потихоньку начал устранять. Поскольку в IT-области Эмили ничего не понимала, описание некоторых проектов она поняла с натяжкой. Но не суть. Главное, общалась с братом.
Брат.
Эмили шла по улице, перекатывая это слово на языке, и не могла до конца осознать его смысл и значение. Прожить двадцать два года и познать родство? И что будет дальше? Как сложатся их отношения на расстоянии? Как об этом сказать семье?
Девушку одолевали какие-то смутные тревожные звоночки, разные мысли лезли в голову, не давая покоя. Но больше всего в эту минуту она переживала о финансовом благополучии Сергея. Ей казалось нечестным, что бремя лечения матери полностью лежало на его плечах. Пусть они и не были знакомы, но Эмили ощущала себя обязанной быть участной к судьбе усопшей, точнее, к судьбе ее сына. И поэтому была решительно настроена помочь тому материально. И для этого ей нужно было собрать очень крупную сумму денег.
Может, позже, но точно не сейчас, она сможет даже поехать к ней на могилу. Многим позже. Когда осознает, кем является. Это…не получалось переварить. Урожденная Тер-Грикурова Эмили Левоновна, души не чаявшая в своих родителях, она внезапно становится потерянной девочкой, не имея представления о том, кто же на самом деле. А оказывается, у неё другая мать. «Мать». Эмили не любила это обозначение. Но «мамой» называть сможет только ее, ту, что вырастила… В ее, Эмили, сознании это настоящий героизм.
Сколько ночей ушло на пролитие слёз. Сколько часов в раздумьях. Сколько улыбок от воспоминаний о шалостях, прощаемых мамой. За эти годы девушка так и не смогла ответить себе на вопрос, смогла бы вот так же воспитать чужого ребенка?
Младшенькая, облюбленная со всех сторон, даже избалованная, Эмили никогда не ощущала недостатка внимания или любви. Ее обожали все поголовно. И это было взаимно. До того момента. Теперь уж чувства к отцу девушка вряд ли осмелиться охарактеризовать как-то. Он сродни врагу. И она не понимает, как себя с ним вести.
А что было бы, если бы она не услышала обрывок разговора в ту роковую ночь? А если бы осталась до конца, чтобы узнать побольше, чему помешала Лали, обернувшаяся на шорох? А если бы не испытывала жажду и не направилась бы в кухню выпить воды? И вот этот третий вариант ей, никогда не считавшей себя трусихой до той поры, почему-то нравился больше остальных!
Лучше бы всё осталось, как прежде!
С той секунды ее мир перевернулся. Глупые трогательные фильмы и поучительные книги вмиг перестали быть таковыми, приобретая скрытую силу по факту своего реального содержания. Такое бывает! Боже, но почему именно с ней? Сознание дало настолько мощный сбой, что Эмили почти поверила в свою неадекватность. Ночами мучали кошмары, а днем грызли бесконечные сомнения. Видеть папу — не могла. Сразу начиналась истерика. Хотелось сбежать и забиться куда-то. Ничего не знать. И знать всю правду. Заткнуть голос в голове. И дать ему волю в разговоре. Эти противоречия душили. Страхи не давали свободно вздохнуть. И вынудили принять решение о поездке в Москву.
А там… Эмили ведь тогда не предполагала, что побег это не выход. Ей казалось, что по принципу «с глаз долой — из сердца вон» всё придет постепенно в норму. Она окрепнет, сможет взять себя в руки, вернуться и потребовать объяснений. План был кристально прост, ясен и почти безупречен.
А в реальности на душевную сумятицу наложилась сама собой незнакомая обстановка, чужой город и куча негативных эмоций как следствие. Двоюродная сестра, с которой, казалось бы, раньше неплохо ладили, не упускала повода для ссор, тупо завидуя состоятельности ее семьи и тем возможностям, благодаря которым девушка могла бы поступить в любой университет, а вместо этого просто «отсиживалась» в Сочи, а теперь вот и их стесняет в небольшой квартире. Консервативные родители изначально не рассматривали вариант ее отдельного проживания — родной дядя, всё же. Но после пары месяцев в таком режиме… В общем, мама поняла, что как бы ей ни дорог был родной брат, которого не хочется обижать, психика дочери все же дороже.
Увы, было поздно. Психика дочери уже была расшатана рядом факторов, собранных в один весомый букет. Вот и вышло, что вдали ей стало только хуже. И после этого вернуться вообще не хотелось. Только сдохнуть. Сразу…
Входящий звонок отвлек от невеселых воспоминаний, Эмили ответила, поприветствовав сестру.
— Эми, у нас возникла спонтанная идея девичника. Ваграм уезжает завтра в Краснодар, я хочу сдать детей маме, а нам собраться посплетничать. А то ты теперь у нас особа занятая — то работа, то друзья, не видим тебя так часто. Ивета, Амалия, я и ты.
— Это весь состав твоего девичника?
— Ну, ты же понимаешь… Ивета в последнее время очень замкнута и на посторонних будет реагировать соответственно. И какой смысл ее тогда звать? А я ведь хочу, чтобы она развеялась.
— Ну, по сути, я не против. У меня смена только послезавтра.
— Вот, Амалька тоже с десятого работает. Вот и отлично, что всем удобно! Тогда жду ближе к четырем. Чтоб подольше посидели.
— Буду.
Когда они попрощались, Эмили поймала себя на мысли, что не так уж и далеко ушла от сестры — как и Ивета, она сейчас не особо хочет общения. Но это всяко лучше, чем терзаться раздумьями. Особенно после той памятной ночи…
* * *
Девичник плавно перетек в праздник, когда выяснилось, что Амалия ждет второго ребенка. Эмили осторожно следила за реакцией Иветы, гадая, почему же та за столько лет не предприняла попытку забеременеть еще раз? Нет, они в семье были близки, но до определенного возраста все её считали маленькой для такого рода тем. Но даже сейчас почему-то было сложно заговаривать о таком. Средняя сестра, в отличие от Лали, была немного своеобразной в этом плане. Ей всегда было важно быть безупречной, самой-самой. И теперь, когда не всё в жизни гладко, будто ушла в себя на пару слоев. Как бы, не всё потеряно, но связь с миром иногда жестко обрывается. Да и как тут судить? Не каждый сможет справиться с ее ситуацией — больным малышом и, похоже, изменами мужа.
— С ума сойти, а ведь всего этого могло не быть! — возглас Лали возвращает Эмили обратно в гостиную их нового дома, заставляя вникнуть в суть.
— Да. Возможно, я до сих пор жила бы с Марселем…
Её жестко потряхивает от этой фразы, хотя она и сохраняет внешнее спокойствие.
Да, почти как в кино. Девушка была «женой» Марселя, жившей с ним на протяжении многих лет в качестве кого угодно, но не жены. Никаких интимных отношений. Их связывало нечто другое, более духовное. А потом после случайной встречи с Лали и Антоном в кафе, где талантливый хореограф предложил ей работу, узнав, что та тоже профессионально танцевала, жизнь Амалии перевернулась. Они полюбили друг друга, и позже, когда всё стало явно, поженились.
— А почему ты не ушла от него раньше, если вы не были никогда близки? — решается задать вопрос, мучавший еще с фееричной сцены в кузнице, когда Антон произнес чистосердечное признание.
Амалия печально улыбнулась и подняла прямой взгляд на неё. От этого Эмили стало немного не по себе. Будто та видела истинный мотив в таком интересе.
— Не хотела. Знаешь, я, впрочем, как и сам Марс, уже успела поставить на себе крест. Унизительная ситуация остаться никем при таком раскладе вынуждала меня волочить странное существование. Повезло же попасть в аварию, пока тебя похищает твой будущий муж. Видеть «жениха» собранным по кускам, не зная, выживет ли он в итоге. А затем услышать от него короткое «Уходи», учитывая, что дома после всего тебя уже и не примут нормально. У Марселя была очень плохая репутация.
— Да? — ей казалось, она даже дыхание затаила, слушая эту историю.
— Да, это так, — усмехнулась Лали. — Он, бывало, пугал меня одним своим видом. Я и так не ладила с Ваграмом, а когда их вдвоем видела, меняла направление на все сто восемьдесят градусов.
— Называя вещи своими именами, Марсель реально был конченом ублюдком, — вдруг подала голос молчавшая Ивета, чем несказанно удивила присутствующих, — даже в моем окружении попадались девочки, которые были с ним очень тесно знакомы…
Определенно точно этот разговор злил её всё больше и больше. Никакой конкретики — оценочные суждения трех девиц, решивших довести до исступления самую ярую слушательницу.
— Это правда, он пользовался популярностью. Мало тех, кто устоял бы перед брутальным нахалом, дерзость которого переходила все границы. При этом его с большой натяжкой можно было назвать красавцем в общепринятом плане. Но харизма, глаза прожженного дьявола… — Амалия отпила немного сока, и Эмили едва ли не отобрала у нее стакан, считая, что та делает это слишком медленно, — остроумие, начитанность, обещание какого-то заоблачного счастья… Марсель умел посмотреть так, чтобы ты почувствовала себя единственной.
Младшая Тер-Грикурова нервно сцепила пальцы, отбросив попытки унять уколы ревности. Очень мило! Значит, в этом городе много дамочек, которых облагородил господин Бавеянц.
— Ну, я не стала исключением. Просто со мной пришлось повозиться дольше в силу характера, принципов и воспитания. Ни-ни до свадьбы, это ж табу. Смешно звучит сейчас, когда в глазах тех же родителей я пала…ниже некуда, связавшись с Антоном, будучи условно супругой другого.
— Вы, что, до сих пор не общаетесь? — изумилась девушка.
— Общаемся. Но факт остается фактом. Я сначала опозорила их тем, что была украдена не самым лучшим кандидатом, с которым в тот же день попала в аварию, прожила столько лет под одной крышей в качестве «никого», а затем вдруг вышла замуж за другого. К тому же, еще и русского. Мы только-только налаживаем связь, но и сейчас я чувствую это осуждение во взгляде отца.
Эмили вздохнула, тут же вспомнив о Тине с Лео. Может, у них тоже хотя бы позже наступит перемирие с родными…
— Так почему не ушла сразу, когда он тебе указал на дверь? — Ивета нетерпеливо подалась вперед. — Доказать, что ты «девочка» было проще простого.
— Важно не это. Чувствовала свою вину, да и на самом деле…мне на тот момент казалось, я его люблю. Но позже поняла, что я была увлечена и восхищена его этой властной хищной аурой. Это не любовь, но… Когда увидела Марселя после реанимации…в общем, у меня и мысли такой не возникло. Хотя, правда, он почти каждый божий день на протяжении этих пяти лет просил меня уйти. И при этом оплачивал мою учебу, затем я уже просто привыкла к этой жизни рядом с ним. Изначально наряду с мед. работниками помогала ему восстанавливаться, ходить с нуля. После — наблюдала, как он борется с собой, закрывшись от всех. Как только встал на ноги, сразу же начал изводить себя тренировками, бесился, что слаб, хромает. Но это всё лишь мои личные наблюдения, сам об этом никогда не говорил вслух. Со мной — вообще, постоянно был груб, добиваясь, чтобы я вернулась домой и зажила. А не чахла рядом с ним. Я была отчаянной максималисткой, считала, смогу оживить его, наши чувства победят. А потом…суп с котом, — невеселая насмешка и короткий вздох, — до меня дошло, что не было этих самых чувств ни с одной, ни с другой стороны. И, может, это прозвучит очень жестоко, но я рада, что произошла авария. Иначе мы с ним искалечили бы друг другу судьбу. Он мою точно бы искалечил.
— А как к этому относились его родители?
— Они меня полюбили, как дочь. Видели, что я стараюсь быть ему полезной и дорожу этим человеком в любом случае. Думаю, они были рады тому, что я не оставляю его одного. Марсель до этого успел наделать дел, и им казалось, я смогу исправить их сына.
— Наделал дел? Ты про наркотики? — Эмили не успела подумать, это вышло само собой, и теперь три пары глаз уставились на неё с любопытством. — Ну, я на работе случайно как-то услышала… Он же временно мой босс…
Кажется, получилось отвертеться, хотя Амалия всё же изогнула свою изящную темную бровь.
— Это тоже. У него с запрещенными препаратами были большие проблемы. Вплоть до угроз возбуждения уголовных дел. Дядя Аргам с трудом и большими финансовыми потерями каждый раз заминал эти вопросы.
— Странная ты девушка, слушай, — хмурится Ивета, — зачем он тебе такой нужен был?
Молчание. И Эмили снова напрягается в нетерпении.
— Знаешь, при всех своих недостатках, всё же в нем было самое главное достоинство — человечность. Если бы не Марсель, я сейчас могла бы быть мертва.
— Что?! — почти хором.
— Пусть в аварию мы и попали, потому что он совершал кражу невесты, но она произошла не по его вине. Этот гордый мужчина не афиширует, конечно, но меня спасло его решение вывернуть машину в свою сторону. Марсель подставил себя под удар, когда понял, что столкновения невозможно избежать полностью. И я это прекрасно осознавала, даже будучи в ужасе. Но так в дальнейшем эта тема им осталась нераскрытой. Понимаете, при всей своей неприглядной репутации он вот в таких решающих ситуациях умел остаться благородным. По-настоящему благородным. Человек познается в беде. И это явно про него. Даже то, что меня потом приютили, «подрастили» и пустили в свободное плавание, когда пришло время, уже о многом говорит.
— «Санта-Барбара» отдыхает, — Лали встряхнула головой, будто пытаясь сбросить эту информацию, по всем фронтам странную и нереальную. — Даже я не знала об этом. Ваграм никогда не говорил, что Марсель в этот момет пытался тебя спасти.
— Не думаю, что он в курсе. По официальной версии следствия водитель нашей машины был под действием наркотических веществ. Марсель никого не стал переубеждать в обратном. Ему было плевать, что будет дальше, он даже не верил, что сможет выкарабкаться.
У Эмили голова шла кругом. Больше ничего не хотелось слушать. Ей бы в это вникнуть, расставить по полочкам, осознать, понять…
— У нас какой-то фан-клуб Марселя получился, — нервно передернула плечами, — давайте сменим тему…
Слава всем богам, так и случилось. Они не подозревали, что под этой грубой просьбой девушка просто искала успокоения. Ей надо было подумать. Чем она и занималась, отрешенно откинувшись на спинку кресла и практически игнорируя дальнейшее общение.
Правду говорят, что глаза человека это зеркало его души. Не зря же её переклинило от одного взгляда в них… Этот большой грозный медведь на самом деле был очень хорошим мишкой. В свете последних новостей десятилетней давности она вдруг ощутила несвойственную гордость за него. И чувства Эмили к нему заиграли новыми красками. Лучший. Для неё он действительно лучший.
Чего уж там… Даже если бы ей сейчас сказали, что этот мужчина кровожадный убийца, она не перестала бы любить его. Это больно. Да. Но, кажется, девушка привыкла к такому неразрывному тандему — горечи и эйфории. Сама выбрала этот путь и жаловаться не намерена.
Эмили обвела отсутствующим взглядом комнату и присутствующих, внезапно осознав острую необходимость быть совершенно в другом месте…
— Как чудесно, что ты дома! — она, поборов секундное замешательство от мрачного вида мужчины, проскользнула в квартиру и схватила его за руку, когда он захлопнул дверь. — Пойдем!
Оказавшись в спальне, девушка на миг закусила губу, тут же уловив волнение от нахлынувших картин четырехдневной давности. Наткнулась взглядом на приоткрытую книгу на постели и тут же зацепилась за эту возможность сохранить самообладание.
— О! «Овод»!* — захлопнула и откинула в сторону, посмотрев Марселю в глаза. — Облегчу тебе задачу. Спойлер. Все заканчивается печально. И мораль такова: дети всегда отвечают за грехи родителей. Всегда…
Ее передернуло, как только слова вылетели и коснулись собственных ушей.
Он продолжал молчать, хмуро рассматривая Эмили. И даже поза казалась скучающей — традиционно скрещенные на груди руки и опущенная немного в сторону голова. А потом вдруг мужчина обошел ее и присел на кровать, опираясь спиной об изголовье. Теперь наблюдал за ней из-под опущенных ресниц выжидающе и совсем безэмоционально.
Ах, так…
Но она вновь и вновь не собиралась сдаваться. Резким движением скинула с себя халат, наспех накинутый на обнаженное тело после душа, и предстала перед ним во всей красе.
— Хотя бы во имя моих горящих от стыда щек перед аптекарем, мы обязаны попытаться еще раз с этой штукой, — подкинула ему тюбик лубриканта, который тот проворно поймал в воздухе, а когда прочел название, вздернул бровь, — я чуть не умерла, пока описывала…деликатную проблему. У тебя нет выбора, я пойду до конца…
Ещё один прямой непоколебимый взгляд ему в глаза, вздернутый подбородок, взбесившееся сердце, внезапно решившее вырваться из нее… Эмили была на грани.
Если он снова будет отговаривать…
— Иди сюда, грозная тучка.
Господи! Девушка чуть не рухнула на пол, вмиг ослабевшие от облегчения колени существенно осложняли дело. Ей показалось, что она ослышалась… Но Марсель улыбнулся. Черт возьми, он реально улыбался! Это ввело ее в ступор. Эмили готовилась к войне, а не капитуляции.
— Эмили? — красноречивое хмыканье, вернувшее ее к жизни.
Она сделала маленький шажок, затем еще один…а потом сорвалась и кинулась ему в объятия, оплетая мужскую шею и приникая к губам…