«…И зачем-то в рёбрах сердечный ком
трепыхался каменным мотыльком.
И зачем-то я растерял запас
всех банальных слов, всех избитых фраз.
Растворились уличный шум и гам,
и народ, что двигался по домам.
Я стоял, заполнившись вдруг свинцом,
и держал в ладонях твоё лицо, повторяя пальцами контур скул.
Я пропал, любимая,
я продул».
Джио Россо
Находясь под впечатлением от дружеского визита, мужчина вернулся в гостиную и в некотором оцепенении опустился на своё прежнее место. Разные по содержанию мысли, будто спешащие куда-то к незримой намеченной цели, толкались в голове, и каждая боролась за то, чтобы прийти к финишу первой. Он не мог их уловить. Снова адская боль. Но на этот раз, посчитав, что старый добрый «француз» на столе поможет ему ничуть не хуже, чем лекарства, потянулся к бутылке с вполне приличными остатками алкоголя.
Первый бокал ушел за секунду. Как и Ваграм, Марсель игнорировал закуску. Вторая партия поглощалась чуть медленнее. Может, на секунд десять дольше. А дальше добил уже прямо из горла. Забытое чувство покалывающего предвкушения расползлось по телу. Не врут, оказывается. И коньяк «элегантный», и букет — богатый, и раскрывается — постепенно, звуча в самом «сердце» приятными нотами.
Мужчина потряс шевелюрой. Надо же, какое у людей воображение — целую оду спиртному накатать. Рекламный ход хороший, но лично он считал, что элитная выпивка в рекламе как таковой не нуждается. А все эти фразы отложились в памяти после того, как Марсель прошелся глазами по каталогу, отправленному поставщицами.
С непривычки он почувствовал внезапную вялость. Поразмыслив, решил, что лучше переместиться сразу в кровать. Что и проделал. Не без труда, конечно. Даже смог снять одежду и откинуться на покрывало в боксерах, широко расставив ноги и закинув руки за голову. И смотрел внимательно в потолок.
Теперь, когда сознание расслабленно до определенного уровня, думается легче. Можно задавать вопросы и искать ответы.
Итак, Ваграм на его стороне, что ещё раз доказывает ценность друга в жизни. Хотя, доказательств никогда и не требовалось. Да и цены никакой нет. Исключительно — нечто бесценное. Только вот, что это за сторона?.. Где Марсель остановился сам, в какой точке? Две женщины. И его полярно отличающиеся реакции и ощущения. Одна — привязанность, долг, слово чести. Другая — всё. Абсолютно всё. Вот так бесхитростно. Когда и добавить нечего.
И вот это всё — оно мощное, затапливающее, пробуждающее. В нём хочется растворяться. Несмотря на то, что это и боль, и мука, и терзания. Но главное — любовь. То самое пресловутое чувство, воспеваемое людьми. Термин, вызывающий оскомину. К нему Марсель относился всегда с долей иронии и снисходительности. Считал, шума много, а толку — в разы меньше. И уже тем более…себя в качестве влюбленного не видел. Вообще. Никогда. А тут…отрицай — не отрицай. Сопротивляйся — не сопротивляйся. Поздно. Как иначе обозначить свое состояние?
Кто бы мог подумать, что он станет бредить этой…моськой. В свои-то годы, будучи настолько старше, пройдя незавидные этапы жизни… Закрывать глаза и видеть её образ. Серебряные омуты, которым до сих пор не нашел подходящего сравнения, никогда не встречая подобного оттенка. Открытую улыбку, подкупающую своей искренностью и нетривиальностью. Будто в ней сокрыто нечто непостижимое. Для посторонних. Но не для него. Потому что она посвящена ему, Марселю.
С ума сойти.
Как же он скучает! Боже!
Подыхает. Вот уже месяц засыпая без её сопения и уткнутого в солнечное сплетение носа.
Бл*дь, как же сложно. Нутро ревет и мечется к ней.
Мужчина прикрыл веки. Не получается. Всё уплывает, оставив только усталость. И на обыденном «утро вечера мудренее» он засыпает.
Рассвет настигает его сильнейшей дрожью. Марсель обнаруживает себя до озноба замерзшим, поскольку так и не потрудился за ночь прикрыться. А закономерная боль в голове добивала общую картину. Которую немного подкорректировал поход в душ. Мрачно уставившись на чашку кофе перед собой, он ладонями растер лицо, пытаясь прийти в себя окончательно.
Визит Ваграма принес свои плоды, и теперь ни в чем нет уверенности. Кроме того, что без Эмили ему явно хуже, чем, если бы она была рядом в придачу с непринятием и осуждением окружения. И это…уму непостижимо. В одном друг точно прав. Марсель просто не сможет прикасаться к Нелли. А при таком раскладе, какой, к черту, брак? Кому из них нужна филькина грамота из ЗАГС-а, если ничего их связывать не будет по-настоящему? Раз уж на то пошло, сейчас они и так живут по этому сценарию. И смысл тогда что-то менять?
Весь в раздумьях, мужчина снова улегся на кровать, понимая, что не в том положении, чтобы идти на работу, нет никакой сосредоточенности. И тело ломит непривычно. Будто, вторя душевному состоянию, физическая оболочка решила объявить бойкот. Слабость взяла своё, и он придался забвению на несколько часов. На этот раз из крепкого сна его вырвала трель дверного звонка.
На пороге ждала…Амалия.
Удивление — не то слово, которым следует описывать выражение лица Марселя. За последние месяцы квартира увидела, наверное, больше гостей, чем за прошедшие годы. И самое интересное — почти все они приходили по поводу Эмили.
После короткого приветствия он пропустил девушку вперед, неосознанно отмечая, что ей очень идет беременность, а небольшой аккуратный живот даже придает шарма.
— Марс, ты в порядке? Выглядишь не очень.
— Всё нормально, я спал, — уверил севшим голосом.
И красноречиво уставился на неё.
— Нам надо поговорить.
Амалия изящно опустилась на кресло и сцепила пальцы в ярой демонстрации беспокойности. Давно он такой не видел её.
— Отмени свадьбу.
Второй раз за сутки мужчина почувствовал потребность рухнуть на любой предмет мебели. Им стал ближайший к собеседнице край дивана. Хотелось дослушать, не перебивая.
— Я видела, как ты смотришь на Эмили. Прости, но вот уже которую неделю хоть и пытаюсь себя вразумить тем, что это не мое дело…ничего не получается. Конечно, моё. Ты мне дорог. Благодаря тебе я сегодня там, где нахожусь, и безумно счастлива. Позволь и мне посодействовать твоему счастью, пожалуйста. Прислушайся, мы с тобой очень давно знакомы, многое пережили, и я тебя знаю получше некоторых. Не совершай таких ошибок. Однажды ты попытался со мной. Достаточно. Не надо больше промахов. Давай на этот раз по-настоящему, а? — смотрит как-то по-детски открыто, с надеждой. — У тебя глаза, Марс, они полыхали кострищем! Не понимаю, как другие не видели этого! Девочка — твоё. И, судя по ответным взглядам, ты — её. Нелли поймет, она очень хорошая девушка. У неё своя налаженная жизнь. С тобой или без тебя, понимаешь? А ты другого достоин!
Пламенная речь оборвалась судорожным вдохом, потому что сказано было всё на одном дыхании, и теперь надо было восстанавливать естественную вентиляцию легких.
Видимо, лимит изумления у Марселя вдруг исчерпался. Потому что взирал он на разволновавшуюся гостью почти без эмоций. Нет, внутри, конечно, обуяла радость от новой порции поддержки. Но само решение-то принимать ему. И это, бл*дь, вообще не просто.
— Ты точно в порядке? Впервые вижу, чтобы ты спал днем. Хотя, сейчас уже вечер…
Мужчина неожиданно чихнул несколько раз, вновь ощутив слабость во всем теле. Но не стал это высказывать. Бодро помотал головой, затем кивнул, чтобы Амалия продолжила.
— В общем-то, это всё… Самое главное я уже сказала. Тебе могу признаться, я даже думала пойти к Нелли…но… — замялась, на мгновение поджав губы. — Но это неправильно, и создает впечатление, что ты не можешь сам решить свои вопросы. Марс, одумайся. Лучше сейчас пережить неприятный момент, чем потом пожинать плоды грандиозной ошибки.
Пока она говорила, Марсель вспоминал свой день рождения. Неужели действительно так выдал себя? Или девушка права…и просто знает его лучше других?
— Хорошо, что не пошла к ней, — всё, что смог сказать, пребывая в неком подобии прострации после столь неожиданных откровений.
Где-то в спальне зазвонил телефон, и он, вынужденно покинув Амалию, спешно вернулся, отвечая на ходу. Звонки Юры, начальника охраны, мужчина старался никогда не пропускать. Тот беспокоил редко и всегда по делу. И сегодня это не стало исключением. Услышанное заставило кровь похолодеть. Казалось, каждая клетка организма замерла, наполняясь яростью и ужасом одновременно.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?! — рявкнул нечеловеческим голосом. — Скоро буду, захвачу по пути.
Пулей бросился обратно в комнату, одеваясь с невиданной скоростью, которой позавидовали бы солдаты в армии. Только в коридоре, увидев женский силуэт, внезапно вспомнил о своей гостье.
— Прости, это очень срочно. Не предлагаю подвезти.
— Я уже вызвала такси, всё в порядке. Только попрошу, обязательно подумай обо всём.
Еще один короткий кивок — апогей его способности сосредоточиться на чем-то постороннем в эту минуту. Конечно, он подумает! Обязательно, бл*дь, подумает! Куда теперь денется…
Уже в дороге Марсель заставил себя включить голову и мыслить хладнокровно, чтобы всё сделать правильно. И в такой ситуации ему очень нужен был Ваграм рядом. Друг выслушал молча и лаконично бросил «Еду». От этого на какую-то долю стало легче. Через пять минут нереальной езды с нарушениями, претендующими на самые высокие штрафы, мужчина остановился у «Контакта», подобрав Юрия. И велел тому в подробностях обрисовать ситуацию, пока сам искал варианты объезда, чтобы сократить расстояние.
С каждым произнесенным словом ему становилось дурнее и дурнее. Как он не подметил это в её поведении? Как мог быть так слеп?!
За километров десять до аэропорта они с другом поравнялись, проехали вместе ещё парочку, а затем подрезали нужное такси. Дверь которого Марсель открыл рывком, чудом не сорвав её к чертовой матери.
Вид Эмили, широко распахнувшей свои невозможные глаза, сначала принес облегчение. А вот со второго более внимательного взгляда стали заметны неестественно расширенные зрачки и заторможенность в движениях, когда она потянулась к нему.
Красная пелена всё затянула.
Страх, бешенство, бессилие и другие эмоции, окрашенные в негативные тона, разорвали грудную клетку злобным рыком.
Именно поэтому он хотел, чтобы Юра и Ваграм были рядом.
Через пять минут от похитителя девушки осталось кровавое месиво, скрашивающее обочину. А убить не дали только эти двое, с трудом оттащившие назад…
Наверное, Марсель всё же добил того, если бы не внезапный звук хлопнувшегося в обморок девичьего тела…
* * *
Нет, он не хотел замечать взгляд Ваграма. И сам понимал, что вел себя…неподобающе. Орать на всю клинику, выставляя себя натуральным дикарем, было лишним. Но разум затопила паника. Господи, она ведь странно реагирует на психотропные. А если у неё отравление? Вдруг будут непоправимые последствия?!
Марсель требовал у врача, которого им выделили, немедленно промыть желудок и поставить какие-нибудь капельницы. И плевать, что тот смотрел на него с надменной снисходительностью. Мол, что простой смертный может знать об оказании первой помощи в таком случае.
Ох, дядя, ты, п*здец, как удивился бы, выяснив, как многосторонне развиты бывают бывшие наркоманы…
И, в принципе, плевать! Пялься, как хочешь! Только помоги ей! Сделай так, чтобы этой девочке больше не было больно, пожалуйста! Никогда…
Мужчину трясло, пока выполнялись все необходимые процедуры, он пытался с собой справиться, вышагивая по коридору перед дверьми, в которые поочередно её увозили.
Эмили была такой маленькой, беззащитной, ужасно бледной и безбожно неживой…что хотелось выть. Рвать на себе волосы, рушить стены, вернуться и всё же убить этого проклятого мошенника…
Всё внутри покрывалось ледяной корочкой, образую вечную мерзлоту при одной лишь мысли, что они успели в последний момент… Что всё могло быть хуже, гораздо хуже… А если бы он…её…
Тяжелая рука сдавила плечо, выдавая в обладателе действующего боксера. В хорошей физической форме. Марсель нахмурился и повернул голову. Совсем забыл о присутствии Ваграма.
— Марс, всё в порядке. Успокойся.
Будто подтверждая слова друга, из кабинета напротив выкатили находящуюся без сознания девушку. Всё мигом померкло. Как ненормальной, впился в нежные черты и не дышал, пока персонал куда-то катил её. Врач что-то говорил, объяснял, а уши заложило. Рев собственного пульса заглушал.
Совсем же малышка!
Разве такую можно обижать?!
Хотя…а чем сам занимался?..
Ноги приросли к полу. По ощущениям — их приковали железными кандалами. Не ступить ни шагу. Кривое изображение реальности ощутимо приложило по голове… Осколки с характерным грохотом падали вокруг, рождая какофонию.
Что же это, сука, творится с ним?
Боль разъедала душу.
— Алло, брат мой, вернись на землю! Пошли уже.
Ваграм, оказывается, дергал его за локоть. Интересно, как давно?
— Куда? — бесцветно.
— Ты ничего не слышал, да? Эмили в палате.
Не слышал. Иначе сразу же помчался за исчезающим белым видением…
Эмили сливалась с общей обстановкой цветом своей кожи и безмолвием. Дыхание вышибло из груди при одном взгляде на её лицо. Ощущение неправильности и какой-то вселенской несправедливости клином застряло в районе солнечного сплетения. Так просто не должно быть! Она невинная молодая девушка, и ломать ей жизнь — чудовищно. А всё к этому и шло. И в голове никак не укладывалась произошедшая история. Марсель сатанел при мысли об этом Сереже. Он собирался покалечить ЕГО тучку…
— Ты остаешься на ночь?
— Пока она не придет в себя, я точно буду здесь.
— Хорошо, мое присутствие уже лишнее. Все формальности улажены. Жду твоего звонка. И думаю, пока не стоит ничего говорить родным. Подождем до утра.
Мужчина взглянул на друга и кивнул. В этом скупом жесте вмещалось многое. И безмерная благодарность, и усталость, и неуемная тоска.
Ваграм отзеркалил движение и молча вышел. Ему тоже надо это всё переварить.
Марсель обвел палату ищущим взором в поисках стульев, но таковых не нашел. Был только небольшой диван у противоположной стены. Считается, это уровень «люкс», вон и телевизор весит, и холодильник в углу, и даже небольшой светлый шкаф.
Он мог бы опуститься на мягкую обивку, но расстояние казалось ему непозволительным. В нем была потребность быть рядом с ней. Чувствовать теплоту её тела и знать…что всё в порядке.
Не найдя ничего лучше, мужчина приблизился к постели и присел прямо на холодный кафель, взяв Эмили за руку и легонько сжав маленькую ладонь в своей огромной лапе.
С ума сойти, как парадоксально они отличаются. Красавица и Чудовище. Истинное воплощение знаменитой сказки. Только в жизни это болезненнее, противоречивее и сложнее. И никаких тебе счастливых концов с перевоплощением и снятием заклятий. Хотя, тоже спорный вопрос. Одно заклятие эта малышка всё же сняла с него. Марсель неожиданно для себя научился любить. Отчаянно, как и она. И теперь по-настоящему понимал чувства девушки, которую отверг годами ранее.
Внутри — привычная темная бездна. Разве достоин он такой вот девочки? И думать об этом надо было, когда брал её, упиваясь реакциями Эмили, зная, что в его объятиях — чистый нетронутый цветок. Высокопарное сравнение, вызывающее скрежет зубов. С каждым днем масштабы содеянного сдавливали диафрагму стальными цепями. Настоящий ублюдок. Конченый, не сумевший обуздать свою похоть урод. Только вот, похоть ли? Кажется, уже тогда она для него была особенной и неповторимой, сумевшей растопить корку цинизма, крепнувшую больше десятка лет. Которую, впрочем, девушка разбила в пух и прах несколькими месяцами своих интересных и обескураживающих «приставаний».
Ну вот бывает такое, бывает. И люди, казалось, абсолютно не подходящие, даже несовместимые, обнаруживают точку соприкосновения. Искры, притяжение, страсть. Конечно, Марсель не представлял, что с ним может такое случиться. И что с Эмили ему будет хорошо не только физически, но и ментально. И общие темы разговоров находились, и в её темной головке выискалась кладезь знаний, любопытных рассказов. А еще юмор, острый язычок. Противоположная картина тому, что он изначально о ней думал.
А еще…она — первый человек, которому мужчина открылся. Легко, причем.
И одновременно это — та девушка, скрывшая от него важную информацию и весомые события своей жизни.
Бесит. И придушить хочется, и расцеловать. Глупая! Глупая маленькая тучка! Результат её самодеятельности мог бы быть очень печальным…
Нет, лучше не думать.
Пусть проснется. Пусть перестанет быть этим мертвенно-бледным облаком.
Ему очень нужна та самая грозовая тучка. С блестящими глазами-молниями, слепящими при каждом взгляде в них.
Лишь бы она была счастлива.
Господи, лишь бы Эмили всегда была счастлива и больше не испытывала боли…