«— Мы не можем сражаться вместо других
или вместе с другими в чужих битвах,
как бы нам этого ни хотелось».
Дженнифер Нивен «С чистого листа»
Эмили смотрела в потолок вот уже минут десять. Проснулась и разглядывала его, будто видя сюжет своей жизни на белой поверхности, словно кто-то услужливо включил проектор. Потихоньку организм оживал, приходил в себя. Сдавившее нутро липкое чувство страха вместе с этим росло. Она знала — случилось что-то очень плохое. Не идущее ни с чем в сравнение. То, за что отвечать только ей. Словно слепо шла на пагубный свет полыхнувшего недоброго костра, будучи слабым неподготовленным и бездумным мотыльком.
Повернула голову и безошибочно нашла глазами Марселя. Удивительно, но Эмили была непоколебимо уверена, что мужчина находился рядом всё время её «отключки».
Унылая обстановка давила на виски ноющей болью. Впервые она попала в больницу и встречала утро на больничной койке. Увы, это отвратительное ощущение беспомощности, отзывающееся горечью во рту. Нестерпимо удушливое.
Девушка откинула одеяло и медленно свесила ноги, принимая сидячее положение. Сразу же схватилась за голову, пытаясь унять головокружение. И спустилась, шагая по ледяному полу к любимому. Осторожно уселась ему на колени. И лишь, когда, привычно уткнувшись в солнечное сплетение, завыла, дав волю слезам, он вздрогнул и инстинктивно сжал её в объятиях.
— Эмили? — очень хриплый и взволнованный голос у самого уха.
Затем её вырывают из полюбившегося убежища, заставляя взглянуть в глаза. А мужские ладони ложатся на подрагивающие от рыданий щеки, фиксируя лицо. Они такие горячие… Просто пылающие, в самом деле!
— У тебя что-то болит?
— Да. Тут…
Её философски избитое указание на душевные страдания ударом кулачка по своей грудной клетке Марселем понятно было превратно. Он почти подпрыгнул, отрываясь от спинки дивана, явно намереваясь позвать кого-нибудь из медперсонала. Эмили пришлось коснуться его подбородка, привлекая внимание.
— Со мной всё хорошо. Уже всё хорошо. Пожалуйста, расскажи, что произошло вчера. Ты бил Сережу, я очень испугалась, а дальше…темнота. Почему? Где он сейчас?..
Метаморфозы, произошедшие с мужчиной, настолько поразили её, что она замерла, а очередное рыдание застряло в горле. Марсель медленно, но верно впадал в ярость, о чем свидетельствовали заплясавшие желваки и испепеляющий взор, направленный куда-то сквозь неё…
А потом он начал говорить. Ровным тоном со стальными нотками. Режущими. Полосующими и без того уже залатанное сердце. Но слёз больше не было. Только немая боль.
Эмили впитывала информацию со стойкой обреченностью.
У Сергея, — который брат, но не брат, — в вещах нашли билет и на её имя. Спланировано похищение. А в соке, которым угощал, обнаружилось психотропное вещество, название которого девушке ни о чем не говорило. Зато свойства, перечисленные Марселем, она успела испытать на себе: безропотность, умиротворение, граничащее с эйфорией, невозможность сосредоточиться, выдать связное предложение… И это всё будучи в сознании. Потому что в аэропорту ему нужно было провести свою жертву без подозрений…
А еще…у человека, сыгравшего на её чувствах, отыскали давно потерянный дневник. Девичий. Тот, что Эмили вела по настоянию врача, у которого лечилась. Записывать переживания, избавляясь от них. Такова часть терапии. А записывала усердная пациентка, отчаянно желавшая скинуть этот темный груз, абсолютно всё. Всё, что касалось ноющей пустоты внутри. Но это не помогало. И как показала практика, ещё и навредило… Потому что проворный мошенник, нашедший откровения богатой девочки, у которой «не все дома», разработал целый план по улучшению собственного финансового состояния. И долгие месяцы готовился… Оказывается, Сергей работал в том же учреждении, где наблюдалась девушка, её пропажа банально была найдена в кафе рядом, где обедали многие работники. А Эмили просто после каждого сеанса на эмоциях выливала чувства на бумагу. Так сказать, не отходя от кассы. Вот недобрат и воспользовался…
Марсель обозвал его долбаным Ганнибалом Лектером.* Пожалуй, это точнейшее сравнение. Чертов гений, продумавший всё до мельчайших деталей. Невозможно было не поверить. Он ведь даже фото умудрился показать ей…где женщина и в молодости, и в зрелом возрасте чертами походила на Эмили. Точнее, это Эмили на неё походила. И сам Сергей. Хотя бы глазами. А, может, она такая дура, что не сумела разглядеть линзы? Про профессиональный фотошоп и речи нет, девушка завороженно рассматривала снимки, впитывая в себя образы женщины, якобы давшей ей жизнь, а потом расставшейся с жизнью вследствие тоски по ней же, утерянной дочери.
Она слушала и слушала. Губы кривились в снисходительной легкой улыбке. Ирония судьбы, злой рок…а по правде — её грандиозная ошибка. Вот чем была эта история. Теперь понятны неведомые в самом начале попытки интуиции отвадить Эмили от незнакомца. С которым в дальнейшем ей было так хорошо… Почти как Старлинг, назначенной на поимку сбежавшего убийцы, восхищавшем её своими блистательными способностями заглядывать в душу, задавать правильные вопросы и дарить нужные эмоции.* В конечном итоге, как ни крути, даже эта стойкая и принципиальная девушка стала жертвой преступника. Он поработил её разум, сделал своей любовницей, и та была…в восторге. А там была колоссальная разница в возрасте и взглядах на мироустройство. В конце концов, Лектер был каннибалом, да и ей привил свои привычки…
Что говорить об Эмили, являвшейся в разы слабее героини книги, но тоже бывшей в восторге иметь близкого человека, который своим присутствием смог немного унять пульсирующую боль внутри. А это лишь иллюзия, как выяснилось. Придуманная ею картина.
Сергей вёл себя круче Лектера. Тот хотя бы не скрывал истинных намерений, не было надобности притворяться. А «брат» искусно играл, плетя свою паутину. Играл, черт возьми! Он с ней играл! А она поверила, потому что ей это было нужно! Потому что в голове заведомо был придуман образ злодея-отца, под который четко подстроилась созданная мошенником модель. И тот знал, на что давить, чтобы достигнуть целей!
А как же клятва Гиппократа? Как же человечность? Как же совесть?..
Впрочем, это вопросы в пустоту.
Она продолжала сидеть на коленях Марселя, мертвой хваткой вцепившись в сильные плечи, боясь окончательно свихнуться. Бывают ситуации, степенью абсурдности и нереальности выбивающие из привычной колеи, склоняющие к мысли, что всё вокруг — какой-то тлен, не имеющий смысла. Потому что не может же быть столько грязи, безжалостности и жестокости! Как с этим бороться? Где искать справедливости?
Крепко держащие её руки — единственное, что не давало прямо сейчас безжизненно упасть ничком на пол и бессодержательно уставиться в потолок, приплюсовав к тому самому сюжету еще одну трагикомическую сцену с ней в главной роли. Беспросветная идиотка!
— Ты меня спас.
Глухой шепот слабыми вибрациями ударился о стены, нарушая звонкую тишину. А потом до Эмили дошло…
— Как вы узнали?.. Ты следил за мной?
Короткого взгляда в суровое сосредоточенное лицо было достаточно, чтобы прочесть ответ. Очевидно же! Трижды дура! А как еще?!
— Зачем? — у неё полностью обесцветился голос.
— У меня были некоторые опасения относительно твоей тяги к попаданию в неприятности. Еще в самом начале я говорил Ваграму, что тебя надо брать под тотальный контроль. В том числе, конечно, и финансовый. Слежка была начата уже в этом году после отъезда твоих друзей. Я боялся за тебя, мне нужно было удостовериться, что ты не наделаешь глупостей, когда одна. Как видишь, даже это не стало гарантией. Мы чуть не упустили вас. Мне слишком поздно рассказали про подозрительного типа, на которого до этого не обращали внимания, мол, ваши редкие встречи не вызывали вопросов. Все же некомпетентные специалисты — бич всех времен и народов. Если бы я узнал раньше — до этого бы не дошло.
— Это из-за тебя, получается, отец заблокировал тогда мой счет? — догадалась, поражаясь тому, с каким непринужденным спокойствием ей вещают довольно дикие вещи.
И на сей раз это было лишь констатацией факта. Подтверждения не требовалось.
Эмили отстранилась и внимательно всмотрелась в родные черты. Неужели ему всё равно, что он её обижает этим демонстративным снисходительным отношением по части умственных способностей?.. «Тяга к попаданию в неприятности»? Серьезно?!
— Ты могла бы рассказать мне, Эмили… — укоризненно.
— Ты тоже мог бы просто спросить. А не дорого ли нанимать людей, следящих за мной? Не ударило по карману? — язвит, опуская ноги на холодный кафель и направляется к кровати.
— Я и спрашивал. Разве ты отвечала? Мне казалось, когда любят, безгранично доверяют и не имеют тайн.
Девушка замерла у самой койки и поежилась. Стоя к нему спиной, обняла себя за плечи и поникла.
Всё не то. Не так должно быть. Что они творят? У них и так мало времени…
Но остановиться, увы, была уже не в силах. И с горечью спросила:
— А что ты об этом можешь знать? Ты же никогда не любил.
— Ты права.
Чудом ей удалось не дернуться. Потому что прозвучало похлеще удара хлыстом. И если до этого в ней имелся росточек надежды, сейчас он безбожно завял.
Холодно, как же холодно…без его объятий.
— Ваграм тебе уже поведал эту историю, я не сомневаюсь. Так или иначе, ты всё знаешь.
Почему-то не спешит ложиться. Босые ноги начинают леденеть. Ждет, верит, что её обнимут сильные руки. И уверят, что всё хорошо.
И обняли. Даже подкинули вверх. И опустили на постель.
— Замерзнешь… — гулко, а сам стоит и смотрит ей в глаза, прожигая новыми нотками во взгляде.
Что-то рушится. Сыпется медленно. Словно песочные часы в действии. Только утекает их способность сосуществовать.
— Ваграм, может, и рассказал, — проговаривает, наконец, задумчиво нахмурившись, — но это должна была сделать ты. Как однажды сделал и я, открывшись тебе.
Эмили отвернулась и обессиленно откинулась на подушки. А ведь она пыталась! Только эту тему с ним обсуждать сложно. C мужчиной о мужской измене. Даже звучит оксюмороном.
— Прости, но ты говорил о себе и своей жизни, и никто, кроме тебя самого, её не ломал. А здесь присутствуют третьи лица. И я не думаю, что мы бы друг друга поняли…
Ироничное хмыканье проходится по коже неприятным морозцем. Затем покалывает, словно одновременно воткнули тысячи острых тонких иголок.
— Эмили… Ты понимаешь, что всё, что произошло, на самом деле — отражение твоих внутренних страхов, которые ты и притянула? Получила то, от чего бежала. В самом грязном свете, который только возможен.
— Какой ёмкий вывод… — она саркастически ухмыляется, утыкаясь в бежевые жалюзи на окнах. — Со стороны, наверное, виднее. Откровения Сергея и Ваграма помогли тебе составить обо мне очередное мнение. Раньше я была наркоманкой, глупой малолеткой и приставучей влюбленной дурой. А теперь к букету прибавилось и амплуа обиженной девочки с семейными драмами…
— Считаешь, паясничать сейчас уместно?
Кажется, Марсель неслабо раздражен. Только вот…Эмили в данную минуту потеряла всю способность здраво мыслить и вести конструктивные диалоги. После такого…болезненного обмана ей нужно было остаться одной и хотя бы попытаться собрать остатки выдержки. Потому что это слишком чудовищно!
— Считаю, ты здорово помог, и теперь тебе надо отдохнуть. Спасибо. Большое спасибо. Я перед тобой в неоплатном долгу.
Собственный голос казался ей безжизненным и бесцветным. Пластмассовым и ненатуральным.
— Прекрати, Эмили, — предупреждающе. — Сейчас я позову врача, пусть тебя осмотрят. Если всё в порядке, отвезу домой.
— А я не хочу, чтобы ты меня куда-либо отвозил. Я не хочу, чтобы ты оставался здесь. Я не хочу больше твоей помощи. Мне достаточно всего, что тобой сделано.
— Эмили…
Вот этот покровительственный тон стал последним гвоздем в крышке гроба, в котором хоронили её вменяемость.
С дико горящими от ненависти — не понятно, к кому именно — глазами девушка вгрызлась в стоящего рядом мужчину, резко развернувшись к нему. Даже приподнялась, опершись ладонями о бортики кровати. Чтобы в следующую секунду ядовито выплюнуть:
— Что, Марсель? Ты, правда, об этом хочешь поговорить? Да, я — дура! Доверчивая и наивная идиотка, которая, как ни крути, действительно сама притянула эту мерзость! Ах, ты осуждаешь меня за то, что я не сумела вовремя принять реальность и сразу рассказать о внезапно возникшем из ниоткуда родственнике? Отцу? Сестрам? Тебе? А зачем? — взревела, не контролируя дальнейшие эмоции. Вцепилась в рукава его джемпера и придвинулась ещё ближе, переходя на срывающийся шепот. — А ты, Марсель, можешь хотя бы на секунду представить, каково это — в один прекрасный миг узнать, что твоя жизнь — обман? Сидеть в привычной обстановке и леденеть от ужаса при мысли, что не знаешь, кто ты на самом деле? Чья кровь течет в твоих жилах? Где опора, до этого бывшая очевидной? Не можешь! Потому что тебя не нагуляли! А меня — да! И о таком не то, что сложно, — о таком невозможно говорить с кем-либо!
Повинуясь порыву, Эмили грубо оттолкнула его. Всё вокруг было ей противным, особенно — сама себе. Жалкая ничтожная тряпка. Которой виртуозно манипулировали, пытаясь в дальнейшем использовать…
— Я часто просыпалась с мыслью, что…я — никто и ничто. Разве ребенок, рожденный в результате постыдной связи, может быть чем-то правильным?.. Да. Он не виноват. Но корней сути это не меняет.
Все силы разом иссякли. Запал исчез, а тело стало свинцовым и неподвижным. Произносить вслух то, что гложет сутки напролет на протяжении стольких лет, весьма выматывающе.
— Ты запутавшаяся и накрутившая себя обиженная девочка. Это так. Никто не говорит, что это плохо. И никто тебя не осуждает. Каждый имеет право на свои ошибки. И ты свою уже сделала. А теперь учись с этим жить, Эмили. Принимай и исправляй. А учитывая, что ты росла в любви и заботе, твои метания несправедливы. Как минимум. Просто подумай хорошенько и попытайся выйти из этого достойно. Пора смотреть в лицо своим страхам.
— Как скажешь, — получилось сухо и безразлично. — Что ты с ним сделал?
— Сергей пока под надзором моего начальника охраны. Я не успел сдать его, куда надо… Твой обморок вынудил скорректировать планы. Не до него было.
Эмили вновь вспышкой вспомнила момент, как их машину вчера вечером подрезали два знакомых внедорожника, из которых выскочило трое мужчин. Дикая радость охватила её, когда она увидела Марселя. Но стоило ему открыть дверь и уставиться на неё, внутри всё замерло от изумления. Почему он так зол? А в следующую секунду началась настоящая каша. Сергея выдернули на улицу и начали безжалостно избивать. Скованность и дезориентация не позволили отреагировать быстро. Лишь спустя время, когда у неё получилось выйти и тихо обойти сурового незнакомца, девушка попыталась вскрикнуть и остановить эту бойню. Казалось, черепахи двигаются быстрее. Наверное, так оно и было, потому что брат уже был весь в крови… Это зрелище вызвало рвотный рефлекс. Она поморщилась и закрыла глаза, пытаясь унять его. Надо спасти Сергея!
А потом…внезапная нехватка воздуха, паническая попытка ухватиться за что-либо и наступившая тьма.
Сейчас это вызывало злость! Ну что за слабачка! Кисейная барышня!
— Отпусти его.
После этих слов атмосфера в помещении резко накалилась и стала искрить исходящим от Марселя напряжением. Что и выдал его голос:
— Даже речи не может быть. Он собирался тебя похитить и требовать выкуп. А что ещё мог сделать с тобой в процессе…это только Богу известно. Я уже молчу о том, что дозой этой гадости чуть не угробил… Кто знает, сколько у него на счету различных преступлений, да и что было бы потом. Многим бы успел испортить жизнь?..
— Марсель, я покажусь тебе конченой эгоисткой, но в первую очередь думаю о себе. Мне сейчас плевать на всех потенциальных жертв, если таковые будут. Я не готова ходить на допросы и являться в суд. Я просто не выдержу этого! Это не моя борьба… Сейчас она меня окончательно добьет. Понимаешь?.. Так или иначе, ты уже наказал Сергея. Надеюсь, этот урок он запомнит надолго. Отпустите его… Если в тебе есть хотя бы капля уважения к моим чувствам, пожалуйста, сделай это. Я благодарна за всё… А теперь, прошу, уходи.
Воронка внутри разрасталась.
И когда послышался глухой хлопок затворяемой двери, успела достигнуть небывалых размеров.
Эмили задыхалась.