«Это нормально, принять решение,
которое разобьёт тебе сердце,
но принесёт спокойствие твоей душе».
Неизвестный автор
Стойкое чувство никчемности и беспомощности сводит с ума, рождая темный вакуум в сознании. Где белым по черному выводится простая истина. Она, словно насекомое, была под колпаком всё это время.
Сначала, оказывается, за ней следил Сергей, добывая информацию и корректируя свой план. А ведь Эмили знала…не раз ощущала неприятный холодок по спине, схожий с тем, что возникает при чьем-нибудь пристальном взгляде. Только списывала это на свою мнительность и отголоски бывших параноидальных порывов.
А потом…Марсель решил приставить к ней слежку. Дикость. «Тяга к попаданию в неприятности». Воротит от этой фразы. Душу разъедает обида. Зачем он так с ней? Не укладывается в голове, что её посчитали настолько недееспособной, чтобы нанять профессиональную «няню». Интересно, а шифровался этот чертов шпион, как в кино?! Почему она ни разу не заподозрила неладное?..
Жуть, как хочется орать. Просто выйти и горланить на весь белый свет. Что с ней не так? Почему такая муть происходит именно в её жизни? И закончится ли это когда-нибудь? Может, у Сергея есть подельники, которые позже завершат такое прибыльное дело? Сколько за неё заплатил бы отец? Десятки миллионов? Весь свой бизнес? Положа руку на сердце, Эмили признала очевидное. Да, он бы отказался от всего, лишь бы вернуть её живой и невредимой. Только невредимой не получилось бы. Невозможно, чтобы такая ситуация не оставила свой отпечаток. Даже сейчас, когда девушку успели спасти, она не знает, как пережить такой удар.
Господи! С каким рвением и самозабвением она поверила в историю с матерью и братом! Как вцепилась в этого угрюмого незнакомца, желая убедиться, что её страхи по поводу любимого папы, скрывающего за доброжелательностью истинную непримечательную сущность, оправданы. Так ведь…легче? Увериться. Что не обманывала себя. Что всё так и обстоит. И ей нанесена смертельная рана, которая никогда не заживет…
И получила. То, что хотела.
Марсель прав.
Эмили вскочила с кровати и подлетела к окну, успев подцепить ищущим взглядом крупную мужскую фигуру, направляющуюся к внедорожнику. Он прихрамывал, но шел уверенно. В движениях читалась резкость и плохо скрываемый гнев.
Неосознанно протянула руку к стеклу и открыла рот, чтобы позвать его.
Не уходи. Вернись. Всё не так. Ты нужен. Только ты и нужен, когда всё вокруг рушится.
Но не произнесла ни звука. Лишь в немом оцепенении наблюдала, как удаляется уже такая знакомая машина…
А потом она сорвалась.
В ужасе схватилась за волосы и взором умалишенной уставилась на своё слабое отражение на прозрачной глади.
Осталась одна. И поняла, что именно с ней произошло…
Сотни мыслей роем безжалостных пчел жалили со всех сторон.
Девушка стала метаться по комнате, тяжело дыша, теряя самообладание.
Её хотели похитить! Выкуп — часть задумки. А что бы с ней сделали в процессе?
Четкое понимание, что Сергей, явно владеющий еще и техниками гипноза, мог без всяких усилий склонить и к близости…так, что Эмили делала бы всё сама…а, может, даже и не вспомнила бы об этом после…отзывается сильнейшим сжатием диафрагмы. Она так живо представила себе эти сцены, что ослабевшие вмиг колени не выдержали нагрузки, и девушка рухнула на холодный пол прямо посреди палаты, ладонями упираясь в кафельные плиты.
Если человек способен на такую грандиозную аферу, разве он откажется от свежего женского тела рядом? Эмили была уверена, что нет. Не отказался бы. И сразу вспомнились какие-то странные взгляды, ненастойчивые, но весьма личные вопросы…которые, по сути, брат мог бы задать сестре. Но теперь всё видится в ином свете. Неприглядном. Где она по собственной глупости попала в умело расставленные сети. Только сейчас на ум приходило множество несостыковок, которым раньше не придавала значения… Не хотела видеть в новоприобретенном родственнике каких-либо изъянов, поскольку нуждалась в человеке, способном заменить ей тот совершенный мужской образ, что растворился, когда стало известно о факте её рождения.
И Сергей идеально подходил! Идеально! Любящий сын, пожертвовавший всем, чтобы спасти мать. Надежный мужчина, способный на всё ради близких людей. Примерный брат, в ущерб своему дырявому карману приезжающий её навестить, найти…
Боже, как же Эмили ему верила! Радовалась, что встречи с ней для него так важны, что он готов влезть в новые долги, лишь бы приехать и увидеться… Копила деньги, потихоньку снимала различные суммы со счета, откладывала. Машину продала, приплюсовав имевшиеся сбережения, чтобы торжественно вручить их…«брату».
Идиотка.
Пространство наполнилось жутким истерическим смехом.
«Да, золотце, конечно. Ты мне очень поможешь».
Золотце.
Потому что озолотила бы его.
Господи, неужели такое бывает? Бывает в жизни? Эти затейливые сценарии, болезненные сюжеты, убивающие психику события?
И всё это с ней?..
Склизкое и до одури тошнотворное чувство страха, что ей вновь суждено стать артисткой погорелого театра, затапливает нутро, выливаясь в самый настоящий нервный срыв. Паническая атака, мощностью превосходящая все те, что до этого удалось пережить, вышибла остатки кислорода из легких.
Девушка выпучила глаза, рассекая ладонями воздух, пытаясь хвататься за него, а потом пошатнулась и упала всем корпусом на расписные узоры, не ощущая силы удара, отдавшего в плечо сильной болью.
Хрипела, с глухим свистом пытаясь что-либо сделать, не умереть так бездарно…
Страшно. Холодно. Мучительно.
Как отмотать кадры назад и вернуть её в счастливые годы, где нет места различным скелетам в шкафу? Лучше бы никогда не узнавала этой постыдной тайны…
Нагулянная дочь примерного семьянина. Ха-ха. Психически неуравновешенная, недееспособная, искусно угробившая своё существование. Ведь у неё было всё!
Иного конца у такого дитя и быть не могло. С позором пришла…с позором и уйдет…
Тьма неумолимо тянула к себе, подстегивая сдаться и принять освобождение. Вожделенное спокойствие без терзаний и вечной внутренней борьбы.
И почему смерть казалась раньше такой ужасной? Это же сон. Он избавляет от той грязи, которой ты успел зарасти в течение стольких лет.
Эмили безвольно размякла и, продолжая задыхаться, прикрыла веки. Сдалась.
Так будет лучше для всех.
Уровень кислорода достиг критической отметки, ввергая её в состояние, граничащее с коматозом.
Зато её больше никто не обманет. Не сделает больно. Не отвергнет.
И она больше не увидит дорогих сердцу людей.
Не обнимет, не поцелует, не засмеется с ними…
Резким глотком воздуха Эмили подавилась, широко распахнув глаза и принимая сидячее положение. Ухватилась за горло, раскашлявшись. А затем задышала часто-часто, даже дико. Пульс ревел, отдаваясь сильнейшими импульсами по всему телу.
Как ты могла?! Как могла оказаться такой слабой?!
Немного восстановив дыхание, девушка подошла к небольшому зеркалу над раковиной в углу комнаты и уставилась на своё отражение. Жалкое зрелище. Огромные испуганные бездонные маяки. Бледная, растрепанная, явно не в себе…
Как ты до этого докатилась, Эмили? Серьезно? Хотела умереть вот здесь и сейчас? Какой стыд…
— Я устала быть слабой, — выдает сипло, — больше не будет жалости к себе. Никому не позволю причинять мне боль… Хватит.
Правду говорят, пока сам не захочешь, не сможешь излечиться.
Сколько всего Эмили перепробовала на своем веку? Считая, что внешние факторы уничтожают её сущность, она не может не концентрироваться на разъедающих нутро фактах. Медикаментозные — не помогали. Не медикаментозные — тоже. Ей пророчили расставание с паническими атаками за одно лишь занятие, при условии, что у пациента соответствующая «интеллектуальная» подготовка. А её не было как таковой. И приходилось по десять занятий «подтягивать». И это тоже в конечном итоге не работало. Лео водил ко всяким известным специалистам. Все пытались. Но твердили — надо захотеть.
Кажется, только сейчас стал понятен смысл этих слов.
Эмили смотрела на себя и наполнялась необузданной энергией. Правда, надоело. Не будет больше слез.
Она была уверена, что пережитое только что состояние никогда не повторится. Просто уверена — и всё тут. Это был последний уровень, и этот уровень пройден. Видимо, следовало соприкоснуться со смертью, чтобы осознать, как хочется жить. Прямо как в песне… Банально до скрежета. Но девушка действительно почти согласилась отправиться на тот свет, принимая это за спасение. Только вот…это — трусость. Самая настоящая. Гадкая, отвратная и презрительная.
Туман рассеялся. В голове всё прояснилось. Так дальше жить нельзя. Глупо прожигать дни молодости в самобичевании. Сию же секунду надо решиться на главное. А именно — прощение. В первую очередь — своё собственное. Простить себя. За опрометчивую растрату драгоценного здоровья и невосполнимого времени. Простить и сделать шаг дальше.
Эмили несколько секунд изучала свои черты, словно видела впервые.
Да, она была готова.
* * *
— Расскажи мне, кто я.
Отец опешил, хмуро тряся головой. Густые брови сошлись на переносице, делая его суровее и старше. Вообще, после Артема…все действительно несколько постарели. У мамы тоже пролегли глубокие морщины, которых раньше не было.
— Папа, — произносит с нажимом, — я знаю, что родилась от любовницы.
Девушка мысленно похвалила себя. Голос ни разу не дрогнул. Вообще, за последние полтора часа, пока расправлялась с документами в клинике, разговаривала с врачом и добиралась до «Жемчужины», поняла, что пути назад нет. Это и есть принятие своего взросления. Смелость появилась из каких-то ранее неведомых недр. Она говорила твердо. И была намерена достойно выслушать весь рассказ.
Глава их некогда образцовой семьи заметно побледнел. Какое-то время всматривался в дочь немигающим растерянным взглядом, затем с тяжелым вздохом откинулся на свое кресло, ослабляя узел галстука.
Ещё один пытливый взор в сторону младшей, и мужчина потирает виски, обреченно кивая. Здесь и лишних вопросов не нужно было. По воинственному настрою Эмили было ясно, что выхода нет. Надо говорить. Да и не особо важно, когда и как узнала. Уже не важно.
Лаконично и сухо ей поведали историю, результатом которой стало её рождение. Настойчивость студентки, поддавшийся мужчина, новость о беременности, выкуп ребенка, которой не интересовал родную мать. Совершенно, причем. Инсценировка родов законной жены, беспрекословная любовь к новорожденной малышке, словно она действительно рождена ею…
Три минуты. Вот в столько уместилось повествование, избегаемое ею пять лет. Три минуты!
И теперь Эмили чувствовала себя…никак. Ни лучше, ни хуже. Просто никак. Словно это лишь данность, как и то, что солнце — это звезда.
Большой мыльный пузырь лопнул, позволяя смотреть на мир четко и ясно.
— Ты хочешь её найти? — настороженно подается вперед отец.
— Кого? — задумавшись, не уловила сути девушка.
— Родную мать…
— А разве она куда-то пропала? Насколько я знаю, — кидает взгляд на экран телефона, — в эти часы моя родная мать готовит обед дома. Очень вкусно, между прочим. Надо заскочить опробовать…
Мужчина опешил от такого ответа. Ещё больше растерявшись, развел руками, выдавая свою беспомощность, мол, я не понимаю. А где крики и обвинения? Где истерики и клятвенные обещания никогда не прощать?
— Мне некого искать, папа.
Эмили встала. Взглянула ему в глаза и оповестила:
— Тина рожает через несколько недель. Я уезжаю к ней. Пробуду месяца два-три, помогу с малышкой. Как раз за этот период смогу всё уложить в своей голове. И после…когда вернусь…мы поговорим. Не сейчас.
Впервые за прошедшие годы у неё появилось желание обнять его. Впервые. По-настоящему.
Но девушка не смогла. Махнула на прощание и вышла.
Надо сказать, очень удачно. Поскольку у лифта встретила Ваграма — бессменного властителя «Radiance». После удивленного короткого приветствия зять осторожно взял её за локоть и отвел в сторону.
— С тобой всё в порядке?
— Вполне. Благодаря бдительности твоего друга. И твоей.
Ей показалось, или Ваграм Тигранович слегка смутился?..
— Давай так, — весело улыбнулась девушка, — я забываю твою двойную игру с лишением меня финансирования и дальнейшей помощью с работой, а ты взамен сделаешь для меня кое-что.
Он прошел по ней оценивающим взором, в котором читалась доля восхищения, но изумления всё же было в разы больше.
— Неужели за сутки возможно так повзрослеть? Я ожидал поникшую и зареванную девочку, которую жестоко обманули…
— Девочка сама виновата. Я, кстати, поговорила с отцом.
Теперь Ваграм даже рот приоткрыл, уставившись в немом ступоре.
— Да, вот так, — не сдерживается Эмили при виде этого зрелища. Не очень-то и просто выбить из колеи такого мужчину. — Что по поводу моей просьбы?
— Просьбы? — оживает тот. — Или условия? Это, малышка, знаешь ли, чистой воды шантаж!
Улыбаются друг другу тепло и открыто. И после кивка зятя девушка озвучивает свое желание:
— Во-первых, верните мне деньги, которые забрали у Сергея. И не надо оглашать эту историю. А, во-вторых, как бы сложно это ни было, не рассказывай Лали о нас с Марселем. Я на пару месяцев уезжаю. Когда вернусь, сама поговорю с ней.
Упоминание имени мошенника заставило вмиг окаменеть лицо Ваграма.
— Ты хорошо подумала обо всём, Эми?
— Как никогда.
Еще один обмен понимающими взглядами. Это будет очередная маленькая тайна.
— Уговорила. Уступаю тебе, Облачко. Если обещаешь, что всё наладится.
От его этого «Облачко» щемит в груди. Вспоминается «тучка» Марселя. Дикая неуемная потребность в нем…и невозможность это осуществить.
— Уже наладилось, — она обнимает Ваграма за плечи, прощаясь, — всё же, ты зачетный мужик, Ротинянц. И мой любимый зять.
Ответом ей служит заливистый смех. Ей вдогонку шутливо грозят пальчиком, на что Эмили лишь шире улыбается.
Ещё парочка не совсем приятных, но неизбежных разговоров, и тяжелый груз окончательно исчезнет. И освободит место живым эмоциям, которые блокировались годы напролет. К н и г о е д . н е т
Разрешить себе жить.
Вот самое правильное решение для каждого человека.
Тихо постучав в дверь, девушка вошла в кабинет и замерла. Боже, как же они похожи…
— Здравствуйте, Аргам Никогосович. Можно?
Мужчина отрывается от бумаг, лицо его озаряется искренней теплотой.
— Привет, дочка. Нынче у молодежи так быстро получается выздороветь. Еще утром Амина причитала, что ты внезапно заболела…
Лукавый подкол достигает своей цели. Эмили краснеет. Не ведать же ему истинный расклад дел…
— Садись. Что случилось?
— Я хотела с Вами поговорить. Честно, немного побаиваюсь бурной реакции Амины, поэтому сразу сюда и пришла. Я уезжаю. Соответственно, увольняюсь. Уверена, мне быстро подберут замену. У нашей управляющей выдающиеся таланты…
— Вот как, значит? А куда уезжаешь? — учтиво интересуется.
— В Москву. К друзьям. Надолго.
— К друзьям? — хитро щурится. — Или…к другу?
Потом раздается низкий хохот.
Эмили…покрывается ледяной корочкой. Она от «друга», а не к «другу» едет…
— Не смущайся, дочка. Я же всё понимаю. Нам, старикам, только в радость, когда дети устраивают свою жизнь. Находят надежных спутников…
— Как Ваш сын?
Дура! Зачем?! Зачем ты это делаешь?!
— Да, — соглашается. Откидывается на спинку весь довольный, словно объевшийся сметаны кот. — Как раз час назад здесь была Нелли. Мы с ней пошушукались и назначили день свадьбы. Я настоял. Марсель что-то совсем забыл об этом.
— Назначили день свадьбы? Пошушукались? — зачем-то тупо повторяет за ним.
— Да, а что делать? Такое ощущение, что мой сын сам этого не совершит уже… Я ускорил процесс. Через месяц остепеним его.
Ледяная корочка сменяется обжигающим всё естество жаром. Вроде…ничего нового и не услышала. Но ведь больно. Черт. Очень больно.
Стиснув руки за спиной до побелевших костяшек пальцев, Эмили выдает слабую улыбку.
— Поздравляю…
— Спасибо! Ты заявление еще не написала?
— Нет, хотела сначала поговорить.
— Ну, тогда пиши и неси.
Дальше всё проходит не иначе, как в прострации. Увольнение, прощание с ребятами, возмущение Амины, крепкие объятия…
Пришли к тому, с чего начинали…
Марсель женится.
* * *
Собирая самую малость необходимых вещей, Эмили задумчиво кусала губы. Было бы легче сбежать, оставив всё, как есть. Легче, но не правильнее. Нужно по-человечески расстаться с любимым человеком. Поставить точку и…пожелать ему счастья…с другой женщиной.
Не плакать.
Ты теперь сильная.
Девушка смотрит в потолок и часто-часто моргает, отгоняя непрошенную влагу.
Ничего, и с этим справится. Самое страшное позади. Ведь позади, да?
«Привет. Если ты дома, я зайду?».
«Заходи».
Выдыхает с шумом. Набирается выдержки. Натягивает маску невозмутимости. Нельзя омрачать всё, что было, неуместными слезами и прочей ерундой.
Дверь привычно открыта. Эмили бесшумно входит и шагает по коридору. Хозяин апартаментов полулежит на кровати. И вид у него, мягко говоря, очень помятый.
— Ты, что, заболел?
Как-то странно, что такой медведь может болеть. Девушка даже опешила, когда раздался надсадный кашель. Тревога за него сковала тело. Но она своевременно вспомнила о том, что за ним есть, кому ухаживать…
— Как себя чувствуешь? — хрипло интересуется он у неё.
Парадоксально, но именно больной печется о здоровье гостя…
— Я в полном порядке. И зашла попрощаться. У меня самолет через четыре часа.
— Куда? — резко и недружелюбно. — Куда ты собралась?!
— Прекрати, Марсель. Не надо больше этой опеки. Я очень благодарна за всё, что ты сделал. И прошу закрыть тему раз и навсегда. Даже не буду спрашивать, что вы сделали с Сергеем. Меня это больше не интересует.
— Почему ты уезжаешь?
Мужчина поднимается и медленно приближается. От него исходит сильный жар. Неестественно опаляющий. Кажется, температура очень высокая. И снова волна беспокойства окатывает её…
— Потому что так надо. Меня ждут. Ты же знал, что это случится.
— Но не сегодня же! Эмили, ты ведешь себя глупо и по-детски! Еще утром лежала в больнице после тяжелых препаратов. Вчера пережила покушение… А сегодня уже вся такая Лягушка-путешественница…
Девушка неожиданно для себя рассмеялась. Хорошее сравнение.
На корню пресекает желание прикоснуться к нему и успокоить. Нельзя. Больше нельзя.
— Ну, и такое бывает. Главное, что чувствую я себя отлично. Как никогда раньше.
Сканирующий взор таких родных, но неимоверно усталых глаз…вызывает трепет.
Он рассержен, еле сдерживается.
— Что изменилось, Эмили?
— Я наигралась, Марсель.
— Наигралась?
— Наигралась в слабую малолетку. Мне эта роль не подходит.
Мужчина вздергивает бровь, умудряясь при этом нахмуриться еще больше. Всматривается, ищет что-то.
Может, решил удостовериться, не расширены ли у неё зрачки?
Раньше эта догадка разозлила бы. Сейчас…Эмили даже понимает его поведение. Сама бы не поверила в такие разительные перемены, произошедшие меньше, чем за сутки.
— Я очень благодарна, — повторяет мантрой, — за всё. Пора поставить точку.
— Потому что ты наигралась, — иронично ухмыляется, — во всём…
Глаза в глаза.
Контрольный.
— Во всём…
Так надо. И мука в его взгляде, зеркалящая её собственную, пройдет…со временем.
Потому что там есть Нелли. И разрушать чужие отношения Эмили никогда не хотела. Уподобляться той, что воспроизвела её на свет… Да, пожалуй, уже можно признаться себе в этом. Всё именно так.
— Будь счастлив…
Я тебя люблю. Очень-очень. Всегда.
Разворачивается и покидает дом, в котором стала женщиной. Мужчину, сделавшего её счастливой. Чувства, бережно спрятанные внутри.
Воплощает решение, которое не могло быть иным.