«Расстаться с человеком — это пять секунд делов,
а для того, чтобы расстаться с мыслями о нем,
может и пяти лет не хватить».
С. Есенин
Эмили застала Тину в кухне за просмотром очередного ролика о родах. Бесцеремонно выдернула наушники у той из ушей и отобрала планшет. Если бы рост позволял, закинула бы куда подальше наверх, но, увы, природа не баловала её лишними сантиметрами. Друзья были намного выше.
— Эй, там осталось совсем чуть-чуть!
— Тина, ты реально мазохистка! А вместе с тем — и садистка. Потому что мы с Лео тоже страдаем от твоей тяги накручивать себя.
— Там важная информация!
— Нет там никакой важной информации! Всё самое важное тебе уже рассказали. Не паниковать, дышать правильно и выполнять рекомендации!
— Что ты понимаешь! — огрызнулась подруга. — Когда забеременеешь, тогда и поговорим!
— Это вряд ли, — усмехается девушка, за две недели привыкшая к эмоциональным всплескам собеседницы. — Мне не от кого рожать.
Тина раздраженно махнула рукой на попытки отнять гаджет и снова опустилась на стул. С таким животом она явно не сможет тягаться ни с кем.
— Пока не от кого, — примирительно вздыхает, — потом-то будет, от кого…
— Не-а… Марсель вот-вот женится, а рожать от женатого в мои планы не входит.
Стоило лишь произнести его имя, внутри сразу же болезненно заныло. Достаточно было пальцев одной руки, чтобы пересчитать количество часов, в которые она не думала о нем… Начиная с момента, как оставила одного в плачевном состоянии. Вплоть до самой посадки Эмили порывалась развернуться и поехать обратно, чтобы прижаться, обнять, поцеловать. Позаботиться о нем так, как делал это он всё время, пока сама она находилась в неведении.
Но была весомая причина, в последний миг сдерживающая её.
Она боялась сдаться. Боялась, что больше не сможет его оставить. Боялась, что не хватит сил поступить правильно.
Надо было рубить с плеча, чтобы сохранить крупицы достоинства. Как бы девушка смотрела в глаза его родным, своим родным и…будущей жене? Ведь время неумолимо шло, и откладываемое до этого событие уже скоро должно произойти. А что она обещала себе и ему? Что сможет уйти потом…
Остаться и переложить ответственность на него — слишком инфантильно. А Эмили дала себе обещание отвечать за свои поступки, глядя прямо в лицо страхам.
Красноречивое фырканье Тины вывело её из раздумий:
— Всё равно не понимаю, что ты в нем нашла. Устрашающий громила. Ничего не располагает к нему… Вы категорически не подходите друг другу. Особенно внешне.
— А ты Лео за внешность полюбила?
— Миль, ну что за вопрос, ты же и так знаешь всё…
— Вот именно, знаю. Есть вещи, которые не поддаются логике и не протекают закономерно. Мои чувства — из них.
— Не обижайся…
— Тин, я не обижаюсь, — Эмили присела на соседний стул, положив многострадальный планшет на стол, — понимаю, ты таким образом хочешь меня утешить, но не стоит.
Подруга тяжело вздыхает. Пододвинув небольшую табуретку, кладет на неё отекшие ноги, а спиной блаженно откидывается на стену.
Так уж вышло, что о Марселе они не говорили. С тех пор, как Тина побывала в Сочи, эта тема была закрытой. Хватило того, что на тот момент девушку отвергли очередной раз, а на дальнейшие расспросы она отвечала односложно, то есть, не раскрывала свои отношения с мужчиной.
— Я не утешить тебя хочу. А напомнить, что ты безумно красивая молодая девочка, за которой табунами ходили парни. Всё у тебя будет! А он пусть женится, раз так приспичило…
— Ну, не такая уж и девочка, — усмехнулась Эмили.
Может, интонация…может, грусть, плескавшаяся в глазах, но Тина сразу уловила смысл фразы. Абсолютно правильно уловила.
— Твою мать! Ты даже отчаяннее, чем я думала! Ёбушки-воробушки…что за драма! Рассказывай!
Это было не так-то легко сделать, ибо девушку накрыла волна истерического хохота. Ну как с ней говорить серьезно после таких излияний?! И где только подруга нахваталась? Вот тебе и образцовая отличница.
Когда-нибудь это должно было произойти. Откровенный разговор был необходим. Правда, Эмили считала, что Тине сейчас не до этого. А, с другой стороны, чем не прекрасный способ отвлечь ту от сильных переживаний по поводу предстоящих родов?..
И она заговорила… Отгородилась от внешнего мира и страницу за страницей листала свою жизнь в течение последних трех месяцев. Где-то улыбалась. Где-то была серьезна. А где-то и вовсе давилась слезами…
Приказать себе быть сильной — это хорошо, конечно. Захотеть расстаться со своими слабостями — тоже. И придерживаться этой позиции, поступая так, как будет правильнее, наверное, похвально.
А толку от этой похвалы? Когда внутри зияет дыра. И никто…никто её не заполнит.
Марсель не был прихотью или блажью. С первой секунды своей влюбленности Эмили четко осознавала — это раз и навсегда. Наитие, проклятие, дар. До сих пор не определилась с тем, как обозначить своё чувство. Оно многогранно. И принесло ей столько же боли, сколько и счастья.
Определенно, есть вещи выше любви. Долг чести, например. Конечно, она могла бы наплевать на всё и всех, быть рядом с ним, наслаждаться обществом любимого человека. Но уважала бы тогда девушка себя и его? Вынесла бы тяжести таких отношений, где ей уже реально отведена роль любовницы? Ведь он женится! Этот мужчина не отказался от данного слова, и у него прекрасная невеста.
А если бы отказался… Тогда её ждала бы не менее грязная роль разлучницы. И это в корне неверно. Не так должны сходиться двое. На чужом несчастье счастья не построишь. Она бы точно не смогла.
Бог свидетель, больше всего ей хотелось разорвать билет в клочья, поймать такси и вернуться к Марселю. Уже в самолете Эмили заламывала руки от переживаний о нем. А вдруг у него что-то серьезное? Он ведь не обратится к врачу, так и будет ходить, махнув на все симптомы…
Это был замкнутый круг. Сначала — мысли о его здоровье, затем — о том, что там есть, кому позаботиться о нем. Внутренняя борьба изводила. Сводила с ума своими контрастами. Бешеными импульсами, бросающими то в холод, то в жар от хаоса в голове. Мучительная вязь горечи, тоски и чего-то нового, такого светлого, словно лучики, обволакивала её всё плотнее и плотнее.
Пережить переломный момент. Это как наркотическая ломка. Очень тянет к запретному, но раз решил отказаться и идти дальше, то собери волю в кулак и действуй.
Эмили понятия не имела, сколько говорила… Казалось, пролетел не один час. Подруга попеременно ревела и заедала стресс, смешно причмокивая и шмыгая носом. Такой аккомпанемент несколько забавлял.
Пока изливала душу, странным образом взглянула на некоторые эпизоды с иного ракурса. Поразилась тому, как бездарно потратила годы в терзаниях, когда ответы лежали на поверхности… Всё же, как ни крути, восемнадцать — очень нежный возраст. Весьма чувствительный, хрупкий. Одно темное пятно способно перекрыть целое светлое полотно. И не получается мыслить здраво. И нет вот этого «здраво». Только эмоции — пагубные, мощные, на изломе. Заставляющие делать ошибки, а потом пожинать плоды…
— Почему ты не делилась раньше? — Тина была потрясена известием о тайне её рождения, лжебрате и несостоявшемся похищении.
— Представь, что тебя окатили ведром помоев. И они не смываются. Вроде, ты и не виновата. Действие совершено не тобой. А над тобой. Но воняет-то от тебя. Несет за версту, заставляет морщить носы… Ты бы хотела, чтобы к этой грязи прикасались близкие тебе люди? Я — нет. Не хотела. Тин, я еще не до конца переварила эту ситуацию. Взгляни на меня. Давай, по правде? Малышку Эмили нагуляли. Как звучит? Не очень, да? Но ведь это так. Объясни, как о таком говорить свободно? Вот поэтому и не делилась…
— Это какой-то испанский стыд. Не твоя вина, не твоё бремя, не твой крест.
— Я знаю. Уже понимаю. Но от прежней модели в сознании надо ещё отойти. Нужно время.
Подруга вдруг завыла, уткнувшись лицом в ладони. Её всю трясло, и Эмили не на шутку испугалась. Налив воды, протянула той стакан, а сама принялась гладить по многострадальной спине.
— Всё-всё, успокойся. Тебе же нельзя…
— Ты такая… — захлебывается слезами, как маленький обиженный ребенок, — такая…
Девушка ждала чего-то банального, типа «сильная», «молодец». Но о каких банальностях может идти речь, если перед ней сидит Кристина.
— Боже мой, ты такая…дура! И мы идиоты. Думали, у тебя сдвиг по фазе из-за неразделенной любви, потом уже — что кто-то тебя сильно обидел. Но чтоб всё шло из семьи? Я бы в жизни не догадалась! Они у тебя хорошие… Если бы с самого начала ты раскрылась, всё могло быть иначе! И не настолько болезненно… Как ты могла с собой так поступать! Изо дня в день! Держать в себе и грызть изнутри! Как вынесла это?! Какое имела право мучить себя и окружающих!
Поперхнувшись нескончаемым потоком слов, Тина всё же сделала пару глотков, пока ошарашенная Эмили медленно оседала на табурет, с которого та убрала ноги.
Так, это гормоны. Не реагировать. Лео в таких случаях подкупал её чем-нибудь вкусненьким. На всякий пожарный там была припрятана пачка очень кислых страйпсов. Вот за ней она и кинулась, вернувшись через пару мгновений.
Подруга взглянула на неё с осуждающим прищуром, мол, это запрещенный прием, предатель. Но от подкупа не отказалась. Вытерев слёзы, раскрыла упаковку и с диким наслаждением принялась за первый мармелад.
— Полегчало?
— Сволочи вы оба.
Эмили рассмеялась. Пересела на своё прежнее место, намереваясь поставить точку в этой длинной истории.
— Мы никогда не узнаем, что было бы, если… Потому что всё уже случилось так, как случилось. Я, конечно, признаю, что натворила дел. И сейчас мыслю иначе. Но стала бы я сегодняшней Эмили, если бы не весь пройденный этап?
Тина философски кивнула, нахмурив брови.
— А этот урод? Неужели не хочешь наказать его? Вот уж сравнил Марсель, так сравнил. Настоящий Ганнибал Лектер во втором поколении. Какая оборотка у его мозга! И если бы не слежка, не видать нам больше твоей моськи…
Конечно, уже не так страшно об этом говорить. И даже думать. Так, передергивает время от времени. Но зачем на этом циклиться?
— Я надеюсь, что с ним произойдет то же, что и со мной. Страх смерти хуже самой смерти. А теперь он почувствовал её вкус. Ты просто не видела, как его избили… А ведь я отключилась после нескольких ударов… Представляю, что было дальше. И совсем не жалею Сергея. Бог судья. Я же, пусть и звучит абсурдно, ему даже благодарна за всё. Если бы не он, ещё долго ходила бы с расшатанной психикой, не решаясь очиститься от своих демонов.
Вспоминая эпизод на полу в больнице, где практически отдала душу, девушка поежилась. Воображение рисовало яркие картины последствий этого трусливого тщедушного порыва…
Но, как и следовало ожидать, точку на этом Эмили не поставила. Они ещё долго-долго обсуждали многое. Успели приготовить еду, поужинать и даже выйти на прогулку и вернуться, а сказано было далеко не всё.
Ближе к ночи Лео вернулся со смены, и только к его приходу обе девушки пришли к выводу, что на сегодня хватит. Тина грозилась написать сценарий и отправить его в Голливуд, а лучше — в Болливуд. Пришлось соглашаться с подругой, отстаивая лишь двадцать процентов комиссионных за непосредственное участие.
Отлегло. Чуточку. Но отлегло.
И вот так шажочек за шажочком Эмили пыталась влиться в новую жизнь. С верными установками и правильными, пусть и ранящими, поступками.
* * *
Бывало, накрывало адски. До удушья, до спазмов от невозможности говорить об этом вслух. Обжигающая спираль скручивала внутренности, лишая способности дышать, мыслить, существовать.
Эмили просила Лео, и тот молча собирался. Они оказывались в ближайшем клубе в течение считанных минут. Друг стоял в стороне и тщательно следил за тем, чтобы её никто не тревожил.
А она…закрывала глаза и отдавалась ритму. Двигалась, двигалась, двигалась. Впадала в транс, ища успокоения. Только это работало не так, как раньше. Теперь в забытье всенепременно вторгались глаза. Серьезные. Глубокие. Янтарно-зеленые. Покорившие с первой секунды. В них было столько…всего, что не уместилось бы в ком-то другом.
Марсель потрясающий человек, которого не каждый поймет. А Эмили понимала. Принимала. Со всем прошлым. С его недостатками и достоинствами. Его замкнутостью, суровостью, местами — черствостью. С его неординарным складом ума. Он для неё и есть идеальный мужчина, другого не хотелось. Никогда.
Девушка танцевала и улыбалась. Соленая влага орошала щеки, но это получалось само собой. Когда любишь, всегда немного больно. Да, эта фраза звучит снова и снова. А ей очень больно.
Воспоминания — калейдоскоп. Как быстро сменяющиеся узоры, являются перед закрытыми веками, окрыляют, словно это происходит сейчас, а не кануло в Лету.
Вот он прикасается к ней впервые, переборов свои принципы. Эмили была так счастлива… Осознавала, чего ему это стоит. Осознавала и была благодарна.
Вот дарит цветы, извиняясь за окончание ночи…
Вот побрился для неё…
Вот ушел с организованного праздника и уединился с ней, отмечая день рождения…
Вот спас её очередной раз, предотвратив похищение.
А ведь она обиделась, посчитав это проявлением какого-то неуемного патронажа. Будто не хотят воспринимать всерьез маленькую девочку. А мужчина пытался защитить. Всегда. И связь их хотел предотвратить, исходя из переживаний о ней, её чувствах.
Но разве могла девушка отказаться от крохотного шанса почувствовать его близость! Ни за что! Пусть сейчас и рвёт душу на куски от мысли, что те же руки касаются теперь ту, что стала законной женой… Пусть и выворачивает наизнанку, стоит только представить, что те же губы целуют другую женщину…
Не отказалась бы.
Знала, что будет так.
И попеременно хочется сдохнуть от тоски. Марсель — чужой.
И лелеять их короткую историю, бережно храня каждый миг. Марсель всё же был на какой-то миг её, Эмили Марселем…
* * *
Середина мая радовала солнечными лучами. Прекрасная погода сохранялась вот уже целую неделю. Рядом с домом, в котором ребята снимали квартиру, по счастливому стечению обстоятельств находился лес, имеющий асфальтированные широкие дорожки, по которым любили гулять мамочки с детьми.
Эмили катила коляску с малышкой, вдыхая свежий утренний запах зелени. Птицы радовали своим мелодичным щебетанием, а деревья — шелестом листвы. Когда-то она стремилась именно к этому — гармонии. Путь был долог и тернист, но всё же имел свое логическое завершение там, где ей хотелось оказаться.
За прошедшие два месяца девушка привыкла прислушиваться к себе, вести откровенные разговоры со своим подсознанием, отмечать какие-то новые открытия, принятия, выводы.
Взрослеть. Одним словом.
И многому способствовало рождение маленькой жизни. Эмилия была ожидаемо красива. Ещё бы — с такими-то родителями. Но при этом, как будто ошеломила всех своей безупречной внешностью, что раскрывалась с каждым днем всё ярче и ярче. И вот, смотря на эту кроху, сама Эмили впервые по-настоящему попыталась понять отца. В ней просыпалась бесконечная благодарность к его поступку — он не оставил её той, которой не нужен был ребенок. А ведь мог. Зачем ему лишние проблемы и огласка? Мог! Но не оставил! В нём чувств к собственному дитя было несравнимо больше, чем в женщине, родившей её.
Это чудовищно. Невозможно такое принять. Но и осуждать тоже нельзя. В конце концов, она не может быть объективной. Эмили выросла в чудесной семье, была окружена заботой, вниманием, любовью. А что ей могла дать другая сторона? Кожа покрывалась неприятными мурашками от этой мысли. Явно же — абсолютно противоположную картину, раз новорожденного, словно кусок мяса, продали за солидное вознаграждение.
Не было желания узнать, кто её биологическая мать. И мотивов её поступка тоже. Девушка не лукавила, когда говорила отцу, что у неё есть родная мама. Чьи чувства были важнее, и их не хотелось задевать. Конечно, разговора не миновать, она должна узнать, как сильно Эмили любит. Как боготворит, как отчаянно благодарна за то, что приняла с таким самозабвением младенца другой женщины. Об этом очень больно думать. Несправедливо, что ей пришлось это пережить. Не всякий может оправиться от предательства, простить, да еще и с распростертыми объятиями принять его последствия. Но Роза Тер-Грикурова, как ни крути, героиня. Для самой девушки уж точно. Никогда ей не расплатиться за то, что та сделала для неё…
Завершив прогулку, она осторожно раскрыла дверь и бесшумно вкатила коляску.
— Вы сегодня задержались, — услышала шепот от выходящей из кухни Тины, которая с обожанием поглядывала на спящую дочь.
— А ты почему не отдыхаешь? Я для чего тебя одну оставляю? — ответила ей в тон.
Подруга махнула рукой и ловко переместила малышку в люльку, не разбудив ту, пока Эмили мыла руки. Затем присоединилась к молчаливому созерцанию бесценного комочка на белоснежной ткани.
— Я когда на неё смотрю, не могу не думать о твой матери. Когда она родила и взглянула на тебя, неужели ничего в ней не шевельнулось? Совсем? Даже суррогатные матери зачастую с трудом отказываются от младенцев. А тут родная… Прости, если задеваю, но мне надо было высказаться. Сейчас на многое смотришь иначе. И ничего важнее вот этого чуда больше нет. Я не представляю, чтобы могло быть по-другому.
— Всё в порядке, не извиняйся. Видимо, нет, не шевельнулось. Не всем дано быть истинными родителями. Зато шевельнулось у той, что приняла меня, как собственную. До конца жизни буду молиться за неё. Она — моё благословение от Бога.
На глаза непроизвольно наворачиваются слёзы. Соскучилась дико. Так хотелось обнять маму, поговорить с ней, рассказать, какой взрослой теперь стала. Как жаль, что столько времени мучила их с папой. Они так переживали…
Тина тоже украдкой вытирает непрошенную влагу. Затем обе синхронно двигаются к выходу, и уже через пять минут пьют чай в мирной обстановке.
— Тебе уже пора, да? — подруга грустно улыбается.
— Да, надо забронировать билеты, через неделю сессия. А ещё дома что-то неспокойно. Лали не стала распространяться, но у Иветы, кажется, всё же случился нервный срыв.
Кристину передергивает. Острая реакция вполне понятна. История Артёма не оставляет равнодушным. Беззащитные дети попросту не должны страдать…
— Ты и без меня справляешься на ура, мы зря все волновались. Просто спать будешь чуть меньше. Но ведь успела восстановиться, правда?
— Конечно, Миль. Спасибо тебе еще раз. Возможно, я не справлялась бы так хорошо, если бы с самого начала тебя не было рядом. И спала, когда невмоготу было. И не металась лихорадочно, не зная, за что взяться. Уборка, стирка, глажка, готовка — ты всё взяла на себя.
— Прекрати.
Увы, ни семья Кристины, ни семья Лео своего решения не изменили. Никто новоиспеченной мамочке на помощь не пришел. Эмили всё надеялась, что в один прекрасный день хотя бы кто-то откроет эту дверь и обнимет девушку, пытающуюся быть сильной, не показывая, как ноет сердце. Но зато они есть друг у друга, и смотреть на них — чистый кайф. А ведь сколько сомнений было в начале, они же так молоды… Оказалось, у них можно поучиться даже зрелым парам. Лео пахал, как проклятый, появлялся дома на считанные часы, и должен был бы, по-хорошему, отсыпаться. Но вместо этого не отлипал от дочери, делал массажи, возился с ней, помогал жене. Очень редко, когда совсем-совсем валился с ног, позволял себе забыться сном. И его было чертовски жалко…
Эмили передала им крупную сумму денег — ту самую, что когда-то вручила Сергею. Просила друга повременить с работой, оставить хотя бы одну из позиций. Но он ни в какую! И объяснял так ладно, мол, ведь не только ради зарплаты, а еще и опыта набираться. Ну просто образцовый будущий врач! Гордились им, конечно, все, но и за здоровье безумно переживали…
С Милей-младшей, как её полюбовно называла Тина, сложностей не было. Малышка была достаточно спокойным ребенком, не доставляла лишних хлопот. Но, естественно, требовала внимания, сил и терпения. Иногда душа разрывалась вместе с детским плачем. Как понять, что именно в этот момент нужно крохе? Она беспомощная, малюсенькая. Её хочется оберегать, целовать, тискать. Но воспитание и уход за малышом — это не только эйфория, но и ответственный труд.
Билет был куплен, вещи почти собраны. Оставалось меньше суток до вылета. Эмили возилась с тезкой, с которой, прочем, у них всё же была разница в последней букве имени, и причитала, что теперь не сможет без неё жить. Обещала часто приезжать. И звала в гости друзей.
— Морской воздух очень полезен! — дразнила, легонько прикусывая детские ножки, принимающие воздушные ванны.
— Попытаюсь уговорить Лео и приехать осенью, — пообещала Тина.
Девушка просила её не провожать. В этом плане ничего не изменилось. Аэропорты…ну, не любит она их, и всё тут!
Прощалась тяжело, слишком привыкла к жизни с друзьями.
Но надо было возвращаться.
К той, другой жизни, где надо прикидываться стойким оловянным солдатиком, находясь в безбожной близости к нему, любимому мужчине. Ставшему чужим мужем.