- Ты же еще не знаешь, как я к тебе буду относиться. Может, еще полюбишь меня... - бубнил глухой мужской голос. - Ат, да что с ним говорить! Еще сопли не утер, а уже берется судить... Лишь бы ты, Фекла, была согласна...
- Ну и живите, как хотите!
Дверь чуть не срывается с петель. Мы отскочили в сторону: еще немного и получили бы по лбу. Пулей промчался мимо раскрасневшийся Гриша.
- Мы... - хотел что-то сказать Витя, но Чаратун скользнул по нашим лицам невидящим взглядом - и во двор.
Мы - за ним...
Промчавшись двором, перемахнул через ворота и по меже, вдоль огорода бегом, все дальше и дальше...
- Гриша-а-а! - выбежала на крыльцо тетка Фекла. - Вернись сейчас же! Вернись, мне на ферму надо идти!
Чаратун бежал не оглядываясь.
- Ну, погоди же! - пригрозила она и повернула назад.
Гриша мчался напрямик к реке. Мы следом за ним.
Когда добежали, Гриша уже сидел на берегу Мелянки. Лицо спрятано в коленях, плечи вздрагивают...
Растерянно уселись рядом. Что ему говорить? Что делать дальше?
- Ну, чего... Чего вы все ходите за мной по пятам?! - приподнял он вспухшее от слез, багровое лицо. - Никто мне не нужен! И вы не нужны!
- Д-дурак... - начал заикаться Хмурец. - Распустил нюни, как девчонка...
- Мы на химкомбинат завтра едем! К тебе заходили - сказать! - я не заикался, но что-то давило горло. - Мотоцикл его отец уже пригнал! Красный, с коляской...
И почему это, если у человека какой-либо изъян на лице, так и тянет туда смотреть? Гриша сжал губы, пряча щербину.
- И я поеду!.. Хоть на край света поеду! Лишь бы отца не видеть... Гриша бессмысленно вел взглядом за тоненькой, синей стрекозой.
- Отца?! - мы встали от удивления на коленки. - У тебя появился отец?
Странно, мы никогда не задумывались, почему Гриша живет только вдвоем с матерью.
- Притащился вчера... Хвастает, что много денег заработал, "москвича" может купить, что будем жить хорошо... А мы и без него жили хорошо! Мама раньше ругала его по-всякому - бросил он нас... А теперь сразу раскисла, готова все простить...
- Как ты о них говоришь? Они ж тебе отец и мать! - упрекнул я. - Может, ты чего не понимаешь...
- Х-ха, не понимаю! Я все понимаю, не маленький... Хорошо тебе говорить, у вас отцы - вон какие...
- А может, он раскаивается! Будет хорошо жить, работать в колхозе... А ты сразу напал на него! - уговаривал и Хмурец.
- Х-ха... "Напал"! Целый вечер только и разговора было - иа каких работах в колхозе больше зарабатывают, куда б определиться, чтоб и калым был... - презрительно кривил губы Гриша. - Жили без него столько лет, проживем и дальше.
- А что - он вам ничего не присылал?
- Ни копейки. Даже строчки не написал. Думали, и в живых уже нет...
Мы замолчали. Витя задумчиво почесывал подбородок. Спросил, ни к кому не обращаясь:
- Интересно, а взрослые перевоспитываются или нет?
Молчание...
Скрытный какой Чаратун... Наверное, он немало переживал все эти годы, страдал в душе... И вот не выдержал сегодня!
Теперь нам ясно, почему он тогда и в контору колхоза побежал на Стахея жаловаться. Он просто становится сам не свой, если увидит в человеке какой-нибудь недостаток...
- Ленька... это... Я приду к тебе сегодня ночевать, - неожиданно сказал Чаратун. - Не прогонишь?
И что за поганая привычка у человека! Еще спрашивает!
- Можешь у него жить, а можешь и у меня... Сколько захочешь, столько и живи... - Хмурец встал и начал бросать по воде камешки: сколько раз подпрыгнут?
- Ладно, давайте купаться... - повеселевший Гриша начал раздеваться.
Но никакого наслаждения от купания мы не почувствовали. То ли вода была холодной, то ли еще почему...
Чтобы убить время, ходили на стоянку монтажников к самому Студенцу. Вагончика верхолазов уже не было. На том месте - исполосованная гусеницами трава, бурые пятна мазута, ненужные железки. Мы подобрали несколько кусков алюминиевой проволоки - авось сгодится на что-нибудь...
Перевезли свой "дом" монтажники куда-то к самому городу. Уехал и наш дружок - Володя Поликаров...
Возвратились назад. И скучно, и грустно...
- Ты... это... Я постою здесь, а ты спроси у своих, можно ли... остановился у наших ворот Чаратун. - Да не кипятись, так нужно... - слабо улыбнулся Гриша и кивнул дружески: - Ну, иди...
Мать только что подоила корову, разливала молоко по кувшинам. Налила мне.
- На, выпей тепленького...
Я не стал пить, рассказал о Грише.
Мать почему-то нахмурила брови, вздохнула, потом налила молока и в другой стакан.
- Иди, зови... - И опять вздохнула. - Эх-ха, подумать только! Это ведь прошло уже... Ну да - лет восемь где-то прошлялся.
Я понял - об отце Чаратуна.
Спать легли вдвоем на моей кровати. Легли пораньше - завтра на стройку ехать... Но еще долго шептались, пока не начали дремать. Вдруг Гриша насторожился. Пропал сон и у меня.
На улице слышно было женское причитание, громкий разговор.
- Мать идет... - Гриша повернулся к стенке, накрылся с головой.