— Та-ак… — Дорохов взял Инну за плечи и отодвинул в сторону. — Разрешите поинтересоваться, что здесь все-таки происходит?
— А вы, собственно говоря, кто? — мужчину уже начинали раздражать досужие вопросы посторонних людей.
— Сергей Александрович Дорохов — полковник ГРУ, — веско представился Дорохов, но в карман за удостоверением не полез — вспомнил, что он «бывший полковник» и удостоверение свое сдал. — Мы, так сказать, знакомые Ватутиных, — уже мягче произнес он, стараясь придать лицу скорбное выражение. — Приехали выразить вдове свое соболезнование по поводу трагической безвременной кончины Георгия Родионовича.
— Рудольфовича, — из-за спины поправила его Инна.
— Ну да, Жоры, — соглашаясь, опять покивал головой Дорохов. — Так что же, собственно говоря, здесь происходит?
— Как что происходит? Выселение, на вполне законных правах.
Мужчина пустился в долгие объяснения о залоге под недвижимость, о графике выплат и его нарушении, о предупреждениях и напоминаниях, но главное «гости» поняли: дом перешел во владение банка, и вдова вынуждена была съехать.
— В Рождество? — ужаснулась Инна. — Неужели нельзя было отложить процедуру до конца праздников?
— Уведомление было вручено Георгию Рудольфовичу еще в декабре — к первому января он должен был освободить дом. Мы и так взяли на себя упаковку и перевозку личных вещей этой семьи — похоже, нам придется несколько раз гонять машину по их новому адресу, а это поверьте немалые деньги.
— И куда же она переехала? — поинтересовался Дорохов, в душе надеясь, что мужчина пожмет плечами и не ответит, и на этом закончатся их с Инной мытарства.
Но, видимо, представление Дорохова сыграло свою роль, мужчина порылся в бумагах рабочих и назвал указанный в путевом листе адрес:
— Москва, улица Бутлерова…
Инна старательно записала адрес и умоляюще посмотрела на Дорохова.
— Ведь мы поедем к ней? Да?
Дорохов вздохнул — когда женщина начинает командовать, ни к чему хорошему это не приведет! — и, конечно же, согласился.
16
Квартира в Беляево разительно отличалась от загородного дома Ватутиных — обыкновенная панельная девятиэтажка, такая же, как у Инны, с шестиметровой кухней и крохотными комнатками.
Хотя Инна была очень довольна своей квартиркой — компактно, все под рукой и от метро в двух шагах, а главное, отдельно от родителей, но контраст между загородным домом, блистающим паркетными полами, хрустальными люстрами и позолотой лестниц, и убогой квартиркой в панельном доме был настолько разителен, что она невольно посочувствовала семье Ватутиных.
— Да-а, — пренебрежительно протянул Дорохов, заходя в лифт и нажимая кнопку пятого этажа. — «Из князи да в грязи».
— Будь потактичнее, — предупредила Инна «медведя, бурбона, монстра», совсем не полагаясь на его такт, — им и так нелегко, а тут еще мы.
На их звонок дверь квартиры тут же открыл бледный не высокий испуганный мальчик, лишь потом сообразивший, что на врачей стоящие у двери люди совсем не похожи.
— Вы кто? — затравленно спросил он слезливым фальцетом.
В квартире, как и в доме, пахло валокордином: по всему видать и тут вдову отпаивали сердечными лекарствами — беда перебралась за семьей на «новую» квартиру.
Дорохов шагнул вперед.
— Мы ищем семью Ватутиных. Ты Ватутин?
Мальчик кивнул головкой на тоненькой шейке и спрятался за дверь.
— А мама дома? — ласково спросила Инна мальчика и, войдя в квартиру, заглянула за дверь. — Валентина Николаевна дома?
— Она там, — указал подбородком мальчик в сторону коридора и жалобно добавил: — У нее с сердцем беда: Власка ей «Скорую помощь» вызвала.
Инна пошла по коридору в комнату, а Дорохов остался в прихожей — пугать своим видом больную женщину он не захотел, а может быть, тактично пожалел Инну, не желая быть свидетелем ее фиаско.
В розовом кружевном пеньюаре Валентина Николаевна Ватутина с закрытыми глазами лежала на разобранной кровати поверх неопрятно застеленного одеяла на куче разномастных подушек и холеной рукой держалась за сердце. Рядом на стуле сидела ее «горем убитая» дочь и безучастно смотрела в угол комнаты — глаза у нее были заплаканы.
— Здравствуйте, могу я поговорить с Валентиной Николаевной? — спросила Инна, распахивая шубку.
Девушка на стуле никак не отреагировала на слова гостьи, а женщина на кровати с короткими выбеленными волосами на открыла глаза и чуть-чуть пошевелилась.
— Вы врач? — медленно повернув голову в сторону вошедшей, тихо поинтересовалась она.
— Нет, я не врач. Мне необходимо поговорить с вами о вашем погибшем муже…
Реакция Валентины Николаевны была столь неожиданной и бурной, что Инна пожалела, что затеяла этот разговор.
— О муже? Слышать о нем ничего не хочу! Вон отсюда! — вдова села на кровати и театрально указала рукой на дверь. Глаза ее лихорадочно горели, губы мелко тряслись. — Он убил нас! Разорил! Что ему еще от нас надо?
— Вы меня не так поняли, — растерялась Инна и отступила к двери. — Я приехала рассказать вам о странных обстоятельствах смерти вашего мужа…
— Куда как странных, — нервно скривилась Валентина Николаевна, — все наше имущество продал и исчез!
— Не знаю, что у вас тут произошло, но я стала невольным свидетелем аварии, в которой погиб ваш муж. Около машины я нашла документы…
— Документы? — вскинулась доселе не участвующая в разговоре девушка. — А деньги? Деньги вы не находили? Много-много денег…
— Деньги? — опешила Инна. — Нет, деньги не находила. Возможно, они были в машине и сгорели… А может, их забрали те двое мужчин с канистрами перед тем, как подожгли автомобиль вашего мужа.
Услышав предположения про деньги, мать и дочь с изменившимися лицами уставились на гостью, ожидая объяснений. Инна присела на свободный стул и рассказала все, что видела в ту злополучную новогоднюю ночь.
— Значит, денег вы не нашли… — обреченно подытожила Валентина Николаевна и, откинувшись на подушки, снова взялась рукой за сердце. — Так ему и надо подлецу, что сгорел — ограбил собственную семью! Вот пусть теперь его за государственный счет и хоронят — денег у меня на его похороны нет!
— Может, у него долги были? — вновь высказала Инна свое предположение. — Или кто-то ему угрожал — вот он и продал все имущество, чтобы расплатиться.
— Какие долги, женщина? — снова вмешалась в разговор Властелина. — У папульки было столько денег, что он любые долги заплатил бы и не заметил эту потерю!
— Тогда зачем же он все продал?
На этот вопрос никто не ответил.
Женщины помолчали, думая каждая о своем, и Инна, поднявшись со стула, попрощалась — гражданский долг она свой выполнила: рассказала обо всем увиденном, но, похоже, семью не заинтересовали странности смерти Ватутина, их волновали только пропавшие семейные деньги.
«— Возможно, и я на их месте волновалась бы о том же, — засомневалась в себе Инна, не став осуждать мать и дочь за такое неуважительное отношение к погибшему человеку — «Не суди, да не судим будешь!», — но как-то все это не по-людски…»