— Я хор—
— Честно, — предупреждает она. — Если ты подумаешь о том, чтобы солгать мне о чем-либо из этого, я отправлю тебя в больницу.
Я киваю, чертовски хорошо зная, что она не лжет.
— Все болит, но я думаю, что со мной все в порядке.
— Что они с тобой сделали? — Спрашивает Алекс, в его тоне ясно слышны гнев и обещание возмездия.
Мои глаза находят Калли, которая сейчас сидит рядом со мной, ее рука в моей, и я проглатываю слова. Ей не нужно слышать правду, холодную, жестокую правду о том, что я пережил в прошлом—
— Какой сегодня день?
— Вторник, — предлагает мама.
Я выдыхаю. — О.
— Что такое? — Спрашивает Калли, подходя ближе и сжимая мою руку в знак поддержки.
— Прошло всего два дня.
— Э-э…
— Нет, братан. Прошла неделя и два дня. Мы все должны были вернуться в школу еще вчера.
Я смотрю на них троих, не вижу в их глазах ничего, кроме правды, и киваю. — Верно, да. Это имеет больше смысла.
Мы все замолкаем, когда тяжесть всего, что произошло, давит на нас подобно физической силе.
— Что они с тобой сделали? — Алекс спрашивает снова, его потребность в правде сжигает его изнутри.
Я понимаю. Я был бы таким же, если бы ситуация была обратной, и он был бы на моем месте.
Я качаю головой. — Сейчас это не имеет значения. Они не сделали ничего такого, от чего я не мог бы исцелиться или избавиться с помощью детоксикации.
— Детоксикации? — выпаливает Калли.
— Я в порядке, Ангел. Я обещаю тебе.
Ее нижняя губа снова дрожит, но она больше ничего не говорит.
— Ты знаешь, что они тебе дали? — Спрашивает мама.
— Нет, но прошло некоторое время с момента моей последней дозы. Все уже кажется яснее.
— Я брала кровь, — говорит она. — Позже я должна получить результаты для вас обоих.
— Нас обоих, — выдыхаю я, мои глаза расширяются. — Где он? С ним все в порядке? Не говори мне, что ты отправила его обратно к ним.
Они все смотрят на меня так, как будто я сошел с ума.
Когда ответ, который мне нужен, приходит недостаточно быстро…
— Клянусь Богом, если ты—
— Все в порядке. Он в комнате для гостей.
— Черт. — Весь воздух из моих легких вырывается наружу. — Так должно оставаться. Он не может вернуться. Они убьют его.
Мама и Алекс придвигаются ближе, прежде чем опуститься на край кровати.
— Он вытащил меня из того здания прямо перед тем, как оно упало мне на голову. Я бы умер там, если бы не он, я это знаю.
Алекс опускает голову на руки, как будто просто слышать, как я произношу эти слова, слишком больно, чтобы иметь с этим дело.
— Он обещал мне, что будет охранять тебя.
— Что ж, он сделал это, Ангел. И он прошел через ад ради этого.
— Он не в хорошем состоянии, — признается мама.
— Я знаю. То, как они его… — Дрожь пробегает у меня по спине, когда я вспоминаю некоторые из его наиболее жестоких избиений. Тот факт, что мне удалось доставить его сюда еще живым, — это гребаное чудо. — Нам нужно сделать все возможное, чтобы держать его подальше от них, пока мы не исправим это дерьмо.
— Босс хочет прийти поговорить с тобой, — говорит Алекс, его глаза встречаются с моими. — Я сказал ему подождать, пока ты не станешь сильнее, но—
— Пусть он придет. Это слишком важно, чтобы сидеть сложа руки.
— Ладно, понял. Остальные тоже отчаянно хотят тебя увидеть.
— Может быть, завтра, хорошо? Я просто хочу побыть со всеми вами немного.
— Все, что тебе нужно, чувак.
Поднимая руку Калли, я прижимаюсь губами к тыльной стороне ее ладони.
— У меня есть все, что мне нужно, прямо здесь.
— Ты голоден? — Спрашивает Алекс, глядя на нас двоих с счастьем, наполняющим его глаза. И если бы я не знал его так хорошо, как знаю сейчас, тогда я мог бы пропустить ревность, которая тоже присутствует.
— Изголодавшийся по чему угодно, кроме чертового заплесневелого хлеба.
— Это то, что они тебе дали?
— Да, Ангел. Они не поселили нас в пятизвездочном отеле, — язвительно замечаю я.
— Есть какие-нибудь особые пожелания? — Спрашивает мама.