— Я, блядь, так не думаю, — ворчу я, дотягиваясь до своей девушки и притягивая ее к себе.
— Деймон, — жалуется она. — Можем ли мы не становиться такими ревнивыми и собственническими? Если Анту нужна помощь, тогда—
— Тогда Алекс или мама могут ему помочь. Я не позволю тебе мыть его, как ты моешь меня.
Она наклоняет голову набок, выглядя слишком мило.
— Вау, я никогда ничего не говорил о том, чтобы помыть его, — возражает Алекс. — Извини, чувак. Я едва знаю тебя, я не буду ласкать твои потные яйца.
— О Боже мой, — выдыхает мама. — Парень чуть не погиб, возвращая нам Деймона. Ты должен предлагать гораздо больше, чем ласки, — невозмутимо заявляет она, вызывая смех у всех нас.
Алекс раздраженно фыркает, но, не в силах спорить с комментарием мамы, он уступает. — Я включу душ, удостоверюсь, что ты туда доберешься, и даже подожду за дверью, но я не притронусь к мочалке, даже если это только для твоей спины.
— Чувак, ты такой зануда. Энзо сделал бы это.
— Ну, тогда позвони ему, — язвительно замечает Алекс, хотя мы знаем, что он не может. В обозримом будущем мы двое заперты в этом здании. По крайней мере, это более комфортабельная тюрьма, чем наша предыдущая.
— Пошли, милый, — дразнит Ант. — Нам будет полезно сблизиться.
Мама, Калли и я смотрим, как они вдвоем исчезают в коридоре, причем один из них гораздо более взволнован, чем другой.
— Что я наделала? — бормочет Калли.
— О, я не знаю. Я думаю, Алексу пора найти нового владельца. Может быть, он купит ему новый поводок и бейдж с именем.
Калли фыркает, в то время как мама сердито смотрит на меня.
— Ты злой, — жалуется Калли.
— О, потому что ты никогда не говорила плохого слова о своем брате. — Я сожалею о словах, как только я их произнес. — Черт, прости, Ангел.
— Все в порядке. Если ты готов к этому, все хотят прийти и увидеть тебя позже, — говорит она, натягивая улыбку на лицо.
— Скажи им, что, если они принесут еду, они могут прийти.
— Что-то не так с нашим ужином вчера вечером? — Спрашивает Калли с оскорбленным видом, в то время как мама игнорирует нас и направляется на кухню.
— Нет, это было идеально. Я просто предпочел бы не терять тебя из-за Алекса, когда он пытается научить тебя готовить.
— Деймон, — стонет она, когда я утыкаюсь носом в ее шею. — Твоя ревность не знает границ.
— Я хочу научить тебя готовить, — признаюсь я, целуя ее шею и спускаясь по линии подбородка.
— Одно спагетти Болоньезе не делает меня экспертом, Николас.
— Хорошо, потому что у меня есть эта фантазия, — шепчу я ей на ухо достаточно тихо, чтобы мама не могла услышать, — о тебе, покрытой сахарной пудрой, на моей кухне, и о том, как я снимаю с твоего тела одежду и облизываю каждый дюйм твоей сладкой кожи, пока ты не начинаешь стонать мое имя и кончать на мою столешницу.
— Господи, — стонет она, прижимаясь ко мне немного сильнее.
— Ты представляешь это, не так ли? — Я разворачиваю ее так, что ее спина прижимается ко мне спереди, и беру за подбородок, заставляя посмотреть на мой остров. — Вот здесь. Ты видишь меня с моей головой между твоих бедер и твоей спиной, прислонившейся к граниту?
— Да, — выдыхает она, движение ее груди быстро учащается.
— Вы уже поели? — Рассеянно спрашивает мама. К счастью, она стоит к нам спиной, когда опорожняет посудомоечную машину.
— Н-нет, пока нет. Я ждала, когда Деймон проснется, — говорит Калли, ее голос сочится похотью.
— Ранее я захватила сосиски, бекон и яйца. Ты не против немного подождать?
— Звучит идеально, мам. Спасибо. Пока ты этим занимаешься, мне нужно ненадолго украсть Калли.
— Ладно, иди делай свое дело. — Калли напрягается в моих объятиях от комментария мамы. — Тебе нужно сменить повязку или что-нибудь еще?
— Э-э… не уверен. Я скоро приму душ, а потом ты сможешь их проверить.
— Звучит заманчиво, сынок.
Прежде чем у нее появляется шанс сказать что-нибудь еще, я веду Калли в свою спальню, положив руки ей на бедра.
Несколько секунд она пытается бороться с этим, упираясь ногами в землю, но вскоре понимает, что у нее нет шансов на победу.
В ту секунду, когда мы оказываемся внутри, я захлопываю дверь и подтаскиваю свой стул, подсовывая его под ручку на случай, если Алекс сочтет себя смешным и попытается ворваться внутрь.
— Деймон, что ты—
Ее слова обрываются, когда я притягиваю ее тело и прижимаюсь своими губами к ее.
Поначалу она никак не реагирует, и я начинаю паниковать, что она откажется, попытается сказать мне, что я недостаточно исцелен или еще какую-нибудь чушь.
Но, к счастью, с третьим прикосновением моего языка к ее, она забывает обо всех причинах, по которым она не должна этого позволять, и ее тело расслабляется напротив моего, ее губы двигаются, и ее язык присоединяется к моему.
Я целую ее с потребностью в нашем первом поцелуе и отчаянием от того, что это наш последний, все время ведя ее спиной к моей кровати. Как только ее ноги касаются края, я наклоняюсь вперед, не оставляя ей выбора, кроме как лечь на спину.
Ее руки скользят вверх по моим и нежно нажимают на плечо, как будто она хочет остановиться. Но, черт возьми, этого не может быть.
— Ангел, — рычу я в наш поцелуй, прокладываю себе путь между ее бедер и кладу руки по обе стороны от ее головы.
Мое тело болит, но это не та ослепляющая боль, которую я почувствовал, когда впервые очнулся здесь. И в любом случае, я люблю немного боли, так что нет ничего такого, с чем я не мог бы справиться, особенно если это означает, что у меня будет моя девушка.
Наш поцелуй влажный и грязный — это все, чего я жаждал с тех пор, как увидел, как она выходит из туалета того загородного клуба почти две недели назад.
Ее прикосновения настолько нежны, что у меня по коже бегут мурашки, когда она проводит пальцами по моей спине.
— Ты не сломаешь меня, Красавица.
— Нет, но я могу причинить тебе боль. Твои порезы могут—