Она ахает, когда я обхватываю ее ногу вокруг своего бедра и терзаюсь всей своей длиной о ее киску.
— И я знаю, что я тоже тебе нужен. Ты влажная из-за меня, не так ли?
— Деймон, — стонет она. — М-мы не можем. Они будут… они услышат нас.
— Мне все равно, Ангел. Весь гребаный мир мог бы наблюдать за этим, мне все равно. Ты мне нужна. Я, блядь, умираю без тебя.
— Я прямо здесь.
Мы смотрим друг на друга, наше тяжелое дыхание смешивается, пока продолжается ожесточенная битва желаний.
Она вздрагивает, когда я провожу пальцами по внутренней стороне ее бедра, и улыбка растягивает мои губы, когда я нахожу доказательство того, как сильно она тоже в этом нуждается.
Потирая мои пальцы о промокшую ткань, прикрывающую ее киску, она резко втягивает воздух.
— Собираешься продолжать говорить мне, что тебе это не нужно?
— Я… Я никогда не говорила—
Отводя ткань в сторону, я просовываю два пальца глубоко внутрь нее и сжимаю их, чтобы найти ее сладкое местечко.
— О, черт.
Наконец, она забывает о реальности и крепче сжимает мои предплечья.
Я стискиваю зубы от боли в порезе на левой руке, но, к счастью, она этого не замечает. Не то чтобы я остановился бы сейчас, даже если бы она это сделала.
Я нужен моей девочке, и у меня есть все гребаные намерения исполнить каждое ее желание.
— Деймон, — рычит она, ее ногти впиваются в мою кожу, когда она сосредотачивается на ощущениях, которые я вызываю в ее теле.
Садясь, я тянусь к молнии на передней части моей толстовки, которая на ней, и стягиваю ее вниз.
— Черт, мне нравится знать, что ты ходишь вот так, — бормочу я, открывая ее обнаженную кожу.
Ее грудь покраснела, а соски затвердели и отчаянно требуют внимания.
Мои ушибленные ребра протестуют, когда я опускаюсь ниже, чтобы засосать один из них в рот, пока я трахаю ее пальцами сильнее, чувствуя, как она поднимается к оргазму, в котором она нуждается.
— О, черт, — кричит она, прежде чем прикрыть рот рукой, чтобы остановить себя, когда я снова касаюсь языком ее соска.
— Такая чувствительная, — шепчу я, делая это снова и снова, пока она не кончает, прижимая подушку к лицу и выкрикивая мое имя.
Это заставляет меня чувствовать себя гребаным королем, когда она сжимает мои пальцы, ее тело содрогается, когда удовольствие захлестывает меня.
В ту секунду, когда она заканчивает, я убираю подушку, мне нужно увидеть ее красивое лицо, прежде чем я уберу пальцы из ее тела и вместо этого засуну их в рот.
Ее глаза расширяются, когда она смотрит, как я высасываю ее соки.
— Чертовски скучал по тебе, Ангел.
— Никол— аах, — визжит она, когда я переворачиваю нас. — Черт. Прекрати это делать, ты будешь— Сквозь ее предостережение прорывается стон, когда я обхватываю обе ее груди руками и сжимаю. — О Боже.
Ее бедра двигаются, заставляя ее киску тереться о мой ноющий член.
— Если ты не хочешь, чтобы я переусердствовал, Красавица, тогда, я думаю, будет правильно, если ты возьмешь ответственность на себя.
Я опускаю руки в стороны, когда делаю выпад, давая ей дополнительный намек на то, о чем я думаю.
— Ты… ты хочешь, чтобы я была главной? — она спрашивает так, как будто это самая абсурдная вещь, которую она когда-либо слышала.
— Да, я уверен, что в тебе это есть.
— Ну, на самом деле… Я никогда этого не делала, — язвительно замечает она.
Качая головой, я сжимаю пальцами края ее трусиков и срываю их с ее тела.
— Нет, ты этого не делала. Возможно, ты захочешь это исправить.
Я не могу удержаться от смеха, когда она тянется к завязке на моих спортивных штанах с рвением ребенка рождественским утром, хватающегося за свои подарки.
Приподнимая бедра, я помогаю ей, и она опускает ткань достаточно низко, чтобы показать мой ноющий член.
Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, кончиком большого пальца дразня мой пирсинг.
— Ангел, — рычу я, моя потребность погрузиться глубоко в нее всепоглощающая.
Ее глаза поднимаются на мою изуродованную грудь, прежде чем встретиться с моими.
Встав на колени, она расставляет нас поудобнее, прежде чем так чертовски медленно опуститься на мой член, что мои пальцы впиваются в простыни, и, клянусь, мои глаза закатываются.
— Лучше, чем я помню, — стону я.
— Никогда не покидай меня снова. Я этого не переживу, — требует она.
— Я не буду. Никогда. Мы можем просто оставаться такими. Я имею в виду, что прямо сейчас я не могу даже покинуть это здание, так что это был бы чертовски невероятный способ провести наше время.
Она покачивает бедрами, и я, блядь, чуть не кончаю от этого небольшого движения и вида того, как она сидит, насаженная на меня.
Мое сердце колотится, переполненное такой гребаной любовью к моей девочке, что я едва могу это выносить.
— Я хочу с тобой всего, — признаюсь я. — Каждую-гребаную-вещь.
Переплетая свои пальцы с ее, я притягиваю ее к себе, чтобы завладеть ее ртом, пока она продолжает медленно трахать меня.
Каждое движение ее бедер посылает фейерверк по всему моему телу. После того, как я не думал, что когда-нибудь получу это снова, пока был заперт в темноте и холоде, подвергался жестокому обращению со стороны этих гребаных итальянцев, чувствовать ее кожу на своей, снова делать ее своей… это все и гораздо больше.