— Не, я просто собираюсь отправиться домой. Я на самом деле не в настроении общаться с людьми. Ты?
Я качаю головой, меня охватывает печаль из-за того, что он собирается сбежать сегодня вечером. — Ты должен пойти. Ты это заслужил.
— Малышка Си, — поет Алекс после того, как прерывает разговор, который он вел с Тоби и Джоди. Он подхватывает меня на руки и кружит. — Мы гребаные чемпионы. — Его улыбка широкая, его счастье заразительно. — Конечно, это заслуживает поцелуя, — поддразнивает он.
— Да, ты прав, — соглашаюсь я, шокируя его.
Хлопая ладонями по его щекам, я заставляю его губы поджаться для меня, его глаза сверкают злым умыслом, когда я наклоняюсь, но в последнюю минуту я оставляю влажный поцелуй на его лбу.
— Малышка Си, — вздыхает он. — Ты дразнишься, — надувает он губы, опуская мои ноги обратно на пол.
— И ты слишком хорошенький, чтобы быть убитым собственным братом.
Кашель в горле позади меня заставляет меня оглянуться, и когда я это делаю, я обнаруживаю, что взгляд Нико прикован к моей спине.
— Милая толстовка, — бормочет он.
— Эм… Спасибо. — Вокруг нас троих возникает неловкость. — Ты действительно не идешь на вечеринку? — Я спрашиваю снова.
— Какого хрена, чувак? Ты должен прийти. Ты мой ведомый, — возражает Алекс.
Нико некоторое время изучает его, прежде чем его плечо опускается, и он опускает голову.
— Прости, я просто собираюсь—
— Тебя подвезти домой? — Предлагаю я, заставляя его снова взглянуть на меня из-под ресниц.
— Э-э…
— Увидимся завтра, хорошо? — Говорю я, поворачиваясь к Алексу. — Веди себя хорошо и повеселись. И будь в безопасности, — быстро добавляю я.
— О, здравый совет, Калли, — бормочет он с ухмылкой, достаточно тихо, чтобы Нико не услышал. Хотя, когда я оглядываюсь, я вижу, что он идет в направлении автостоянки.
— Осторожно, позиция Крестного отца еще не определена, — язвительно замечаю я, поворачиваясь обратно к Алексу.
— О, отвали, это мое, и ты это знаешь.
Я пожимаю плечами. — Слишком рано говорить.
— Я думаю, это так, учитывая, что папа все еще ничего не знает. — Он пронзает меня взглядом.
— Не начинай, — бормочу я.
— Калли, если ты не сделаешь это в ближайшее время, то это сделаю я, — предупреждает он.
— Даже не думай об этом. — Я прищуриваю глаза в надежде, что он сможет увидеть таящуюся в них опасность.
Но когда он просто смотрит на меня в ответ, я понимаю, что, вероятно, я далеко не так страшна, какой должна быть, чтобы повлиять на него.
— Ладно, как скажешь. Спокойной ночи, хорошо? Постарайся не подхватить герпес или что-то еще. — Я ухожу в том направлении, где исчез Нико, с улыбкой на лице.
— Я тоже люблю тебя, Калли.
— Да, да, — кричу я, прежде чем развернуться и послать ему воздушный поцелуй.
Я догоняю Нико, когда он смотрит на оставшиеся машины.
— Где твоя? — спрашивает он, выглядя смущенным.
— Все еще у мамы и папы — у меня есть машина Деймона, — объясняю я, меняя тактику.
— У тебя есть… Иисус, Калли. У меня такое чувство, что я даже не знаю, кто ты прямо сейчас.
Его слова разрывают мое сердце надвое.
Но он снова уходит, прежде чем я отвечаю, заметив Audi Деймона несколькими рядами ниже.
Я открываю его, когда он подходит ближе, и смотрю, как он опускается на пассажирское сиденье и откидывает голову назад.
— Я все тот же человек, Ник, — уверяю я его. — Я просто—
— Как долго ты трах— встречаешься с ним?
Я глубоко вздыхаю, совершенно не готовая объяснить моему старшему брату все, что произошло между мной и Деймоном.
— Это началось на Хэллоуин. Но я не знала, кто он такой, на нем был костюм и—
— Видишь. Калли, которую я знаю, никогда бы не сделала ничего подобного.
— Нико, Калли, с которой ты жил все это время, была подавлена до такой степени, что едва стала личностью. Ты когда-нибудь задумывался о том, что только сейчас я по-настоящему становлюсь самой собой? Я никогда не хотела, чтобы меня запирали, держали как можно дальше от всего и заворачивали в такое количество ваты, что я едва могла дышать.
— Деймон он… каким-то образом он это понял и предложил мне способ освободиться, быть собой, принять то, чего я действительно хочу.
— И это он? Из всех, кого мы знаем. Это Деймон?
— Да, Нико. Так и есть. Он—
— Темный. Извращенный. Опасный?
— Ну, да, — соглашаюсь я со смехом. — Но это едва касается поверхности. Это солдат, которого он показывает миру, но за закрытыми дверями он… милый, заботливый, уязвимый.
— Я поверю тебе на слово, — издевается он.
— Чувак, ты ни хрена не отличаешься. Не думай, что я не помню, как ты плакал, когда впервые смотрел со мной «Дневник памяти». Ты не совсем крутой до мозга костей.
— Я не плакал, — яростно возражает он, как делает каждый раз, когда я поднимаю эту тему. — Мне что-то попало в глаз.