Но я волновалась зря - мы никуда не опоздали. Магазин был закрыт, и не было заметно никаких признаков, что его собираются открывать. Расстроенные, мы отправились в Дом культуры. Мама, встретив нас, велела переодеться и ждать. В зале было довольно холодно, и я набросила пальто. "Хорошо Зинке, с завистью подумала я, - она в своем волчьем костюме не замерзнет". Но, взглянув на нее, я увидела, что она вся дрожит.
- Ты чего? - удивилась я.
- С-страшно, - призналась Зинка. - А ты разве не боишься?
Мне почему-то вовсе не было страшно, и я беспокоилась больше за то, как бы там без нас не открыли магазин. Когда я сказала об этом Зинке, она тоже заволновалась.
- Надо сбегать посмотреть, - сказала она.
- Давай ты, - предложила я, - а то мне пальто одевать не хочется.
Зинка положила рядом со мной на стул волчью маску и, сунув в карман рубль, побежала.
Через несколько минут она влетела в зал и, едва переводя дух, сказала:
- Понимаешь... собаки, увязались за мной, еле ноги унесла...
Представив себе, как она мчалась по улице в своем вывернутом наизнанку кожухе, в котором должна была изображать волка, а за ней неслась целая стая собак, я не выдержала и громко расхохоталась.
На нас зашикали.
- А магазин закрыт, - наклоняясь ко мне, прошептала Зинка.
Мы сидели в зале довольно долго, и нас никто не вызывал на сцену.
- Может, там уже открыли, - сказала Зинка, которой, как и мне, это мысль не давала покоя.
- Пойду посмотрю, - решила я и, быстро надев пальто, не застегиваясь, выскользнула из клуба.
Собаки не обратили на меня никакого внимания, зато люди начали оглядываться. Заметив, что на меня смотрят, я пошире распахнула пальто и шла, гордо поглядывая на прохожих.
Книжный магазин был по-прежнему закрыт, но мой необычный костюм придал мне смелости, и я решила непременно выяснить, откроют его сегодня или нет. Повертевшись возле двери, я постучала.
- Скажите, пожалуйства, когда будет открыто? - спросила я, когда ко мне вышел вчерашний дяденька.
- Завтра, - сказал он.
- А... сегодня не откроете? - допытывалась я.
- Нет.
Я тоскливо посмотрела на захлопнувшуюся за ним дверь и медленно пошла назад. Возле церкви, где стояла бабка с грушами, задержалась и, разжав ладошку, нерешительно взглянула на пригревшийся в руке серый бумажный комок. Осторожно развернула его и начала разглаживать мокрыми пальцами, стараясь придать бедному рублю более солидный вид. И вдруг одна его половинка как-то незаметно отползла в сторону и, соскользнув с моей ладони, плавно опустилась на тротуар. Я ахнула, бросилась ее поднимать. Потом и так и этак прикладывала разорванные половинки одну к другой, но ничего у меня не получалось. Вместо рубля на ладони лежали два жалких клочка.
- Ну-ка, покажи, - услыхала я вдруг.
Подняв глаза, я увидела бабку, торговавшую грушами. Она внимательно рассматривала обе половинки.
- Ишь, как его... разделали... - сказала она неодобрительно.
- Вот... только сейчас... порвался, а то был совсем целый, - сказала я чуть не плача.
- Ну ладно, куда тебе сыпать-то? - спросила бабка, пряча обе половинки в карман.
Я уставилась на нее, еще не веря неожиданному счастью. И вдруг сообразила, что она не шутит, сдернула с головы свою красную шапочку и подставила бабке.
В клуб я влетела вся сияющая и довольная, что все так хорошо кончилось. Но Зинка, к моему великому огорчению, и не думала радоваться. Взглянув на мерзлые дички с торчащими в разные стороны хвостиками, она поджала губы и молча отвернулась.
- Так ведь сегодня не откроют! - доказывала я ей. - Я узнавала...
- Ну и что? - уставилась на меня Зинка.
Уже чувствуя, что сделала глупость, я смущенно сказала:
- И потом, ведь он совсем порвался... пополам. Нам бы за него все равно ничего не дали...
- Бабке небось дадут, - сказала Зинка.
Я еще хотела что-то сказать, но в это время подбежала Катя и сказала, что мама велела нам идти на сцену. Я сунула шапку с грушами под пальто и, прижимая ее локтем, двинулась за Зинкой.
В маленькой комнатке за сценой мама подозвала какого-то паренька с гармошкой.
- Может, ты им подыграешь, Саша? Им выступать скоро...
Саша солидно кивнул и, усевшись на стул, растянул меха гармони. При первых звуках знакомой песни мое сердце радостно дрогнуло. Я запела, и вдруг... умолкла на полуслове, растерянно поглядывая вокруг. Вместо звонкой песни изо рта у меня вырывались какие-то булькающие звуки, как будто горло было заткнуто дырявой пробкой. Откашлявшись, я попробовала еще раз, но... результат был тот же.
- Ой! - испуганно схватилась я за живот, чувствуя, как вместе с шапкой из-под полы пальто поползли груши.
И в ту же секунду они с деревянным стуком рассыпались по комнате.
Маша с Катей удивленно вытаращили глаза, Зинка нахмурилась, а я стояла, опустив голову, и сосредоточенно рассматривала торчащие вверх носы собственных валенок.
- Так. Все ясно. Можете идти домой, - с убийственным спокойствием сказала мама.
Подавленные и несчастные, мы вышли на улицу. Все было кончено. Зинка в своем вывернутом наизнанку кожухе хмуро молчала. Позади шествовали верные Маша с Катей. У Кати в руках была ненужная уже волчья маска. Маша несла мою корзиночку, которую дед Сашка сплел для Красной Шапочки.
- Вот, я собрала, - протягивая мне корзиночку, сказала Маша.
Скосив глаза, я увидела в корзиночке груши.
- Можешь взять себе, - сказала я.
Корзиночка мне была теперь не нужна, а груши я просто ненавидела, как будто они одни были виноваты во всем случившемся. И вообще мне казалось, что я самая несчастная девчонка на всем свете.
И вдруг прямо перед собой я увидела Устеньку. Она стояла на тротуаре в своем белом пушистом платке и, глядя на нас, улыбалась.
- Устенька! - бросилась я к ней, и горячие слезы посыпались ей на руки.