Закрывая руками голову и давя рассыпанные Танькой ягоды, он катался по дорожке. Потом, изловчившись, юркнул к себе в калитку, и перед нами осталась одна перепуганная насмерть Алька.
- Я... я ее не трогала, - лепетала она.
Я было шагнула к ней, но Зинка, остановив меня, спросила:
- Это за что он ее так?
- Танька попросила ягод... Ну, он разрешил, только с уговором: пусть берет крыжовника, сколько унесет в руках, а он за это... один раз... прутом... Танька сама согласилась, - сбивчиво рассказывала Алька.
- А ты тоже крыжовник ела? - нахмурясь, спросила Зинка.
- Ела, - едва слышно сказала Алька.
- А прутом не получила? - допытывалась Зинка.
- Нет, - глядя на нее округлившимися от ужаса глазами, прошептала Алька.
- Значит, тебе тоже положено? - прищурив глаза, сказала Зинка.
Я готова была тут же восстановить справедливость, но Зинка, не обращая внимания на мой воинственный вид, сказала Альке:
- Эх ты, жаба! Убирайся отсюда, чтоб я тебя не видела...
Алька, вытряхнув из передника остатки крыжовника, быстро зашагала прочь.
- Эх, зря не дали! Все равно ведь нажалуется! - глядя ей вслед, с сожалением сказала я.
Зинка бросила на меня хмурый взгляд и промолчала. Весь этот день я просидела у нее и решила пойти домой только когда уже совсем стемнело.
К моему удивлению, на меня никто не обратил внимания. Бабушка молча усадила меня есть, и лишь тетя Люся, изобразив на губах подобие улыбки, спросила, не с работы ли я так поздно. Алька за спиной матери делала мне какие-то знаки, но я показала ей кулак, и она, надув губы, обиженно отвернулась.
Утром, едва я вышла во двор, моим глазам предстала картина полнейшего разгрома на нашем глиняном заводе. Вся посуда была поломана и разбросана, как будто здесь ночью бушевал ураган. Мой новый сервиз, который вызывал зависть у Альки, превратился в бесформенные осколки.
В это утро наша Буренка не шла в поле чинно и важно, как и подобает всякой уважающей себя корове. Мне некогда было с ней церемониться, и я подгоняла ее вовсю. За поворотом я встретила Зинку, которая тоже выгоняла в поле свою рябую Лысуху.
- Алька у нас там все поколотила! Всю нашу посуду! - сказала я Зинке.
- С чего ты взяла, что это она? - спросила Зинка.
- Сама увидишь, - сказала я.
Коровы мчались галопом: Лысуха резво, с охотой, подхлестывая себя хвостом по облезлым бокам, Буренка - недовольно косясь на меня сердитым глазом. Наконец мы от них избавились и побежали к нам.
- Д-да, дела! - задумчиво сказала Зинка, глядя на учиненный погром. Я смотрела на нее, ожидая, что она скажет еще, но Зинка так ничего больше и не сказала. Мы сидели возле нашего дома на завалинке и молчали. Вдруг на крыльце появилась сонная Алька. Не замечая нас, она потягивалась, зевала, потом пошла через двор, осторожно ступая по земле босыми ногами.
Увидев разбитую посуду, ахнула и стала тревожно оглядываться по сторонам.
- Ишь ты - удивляется! Может, не она? - шепнула мне Зинка.
- Притворяется! Ты ее еще не знаешь, - уверенно сказала я.
По-прежнему не замечая нас, Алька нагнулась и стала собирать в кучу глиняные осколки.
- Ой, какие хорошенькие чашечки были! Так жаль их ужасно... - ласково приговаривала она.
- Видишь, видишь, хитрюга какая! Я ей ни на грош не верю, - прошептала я.
И вдруг Алька, как вспугнутая кошка, бросилась в дом.
- Чего это она? - удивилась Зинка.
- Причесываться, наверно, Петька появился, - хихикнула я.
Мы с Зинкой приподнялись, чтобы выглянуть на улицу, и, к великому своему удивлению, вместо Петьки за изгородью увидели конопатого Федю. Я уже хотела было позвать его во двор, но Зинка, нахмурив белесые брови, сказала:
- Постой, посмотрим, что тут дальше будет.
- А ты знаешь, и он последнее время что-то часто возле нашего дома стал вертеться, - подозрительно сказала я.
Зинка метнула на меня быстрый взгляд и еще больше нахмурилась.
В это время на крыльцо вышла Алька в цветастом сарафане и с огромным бантом в волосах. Федя неловко топтался возле калитки.
- Заходи, чего ты там стоишь? - сказала ему Алька.
Федя вошел и, смущенно переминаясь с ноги на ногу, протянул Альке крошечный букетик незабудок.
- Вот, шел возле речки, дай, думаю, нарву, руки не отсохнут... сказал он.
Мы с Зинкой просто замерли от удивления. Алька нюхала цветы и радостно тараторила:
- Ой, какие хорошенькие! Им надо вазу слепить из глины. Ты умеешь, Федя?
Федя важно кивнул и, засучив рукава, принялся месить нашу глину. Меня так и подмывало выскочить из своего укрытия и наделать шуму, но Зинка сердитым взглядом останавливала меня.
- Ой, Федя, ну что же ты лепишь? Это же не ваза, а кувшин, расстроилась Алька.
Федя старался изо всех сил.
- У вазы горлышко должно быть тоньше и длинннее... - объясняла Алька.
Наконец ваза была готова, и Алька сунула в нее цветы.
- Как красиво! - восхищенно сказала она. - Я видела точно такую вазу с цветами на открытке.
- Да-а, ничего себе, красиво, - подходя, сказала Зинка. - А так будет еще красивее... - наступая пяткой на вазу, добавила она.