— Так это она, да? — спрашивает она. — Девушка, которая сделала так, что ты больше не веришь в любовь?
Я позволил себе на мгновение посмотреть на Лейкин, прежде чем ответить, чувствуя, как я все еще жажду ее, как зависимость, которая, кажется, никогда полностью не исчезнет.
— Я верю в любовь, — просто говорю я. — Просто я не верю в нее ни с кем, кроме нее.
Я думал, что мне будет легче, если я выставлю дом на продажу. И, возможно, так бы и было, если бы Лейкин не вернулась. Но сейчас, когда я стою здесь и смотрю, как кто-то вбивает во дворе дома табличку «Продается», я чувствую себя совсем не так, как предполагал. Я ожидал ощутить горькую сладость, но все, что я чувствую, — это горечь.
Риелтор, которая помогла мне купить этот дом, та же самая, через которую я выставляю его на продажу, и она удивлена тем, что он так быстро вернулся на рынок.
— Судя по тому, что ваша девушка говорила о нем, я думала, что это будет вашим домом навсегда, — говорит она мне.
— Она моя жена, — поправляю я ее. — И я тоже так думал.
Но теперь это место кажется мне запятнанным. Все воспоминания запятнаны тем, что она ушла. Даже если, по милости Божьей, нам удастся спасти то, что, как я практически уверен, погибло, я не думаю, что вижу наше будущее в этом доме. А если и нет, то мне не нужен дом с четырьмя спальнями. Не тогда, когда я никогда не смогу связать себя с кем-то так же, как с ней.
Лейкин всегда была моей «Долго и счастливо».
Просто все закончилось не очень счастливо.
Я вынужден проснуться посреди ночи от грохота, как будто кто-то пытается вломиться в дом. Я вскакиваю с кровати и лечу вниз по лестнице, звоню Кэму и говорю, чтобы он притащил сюда свою задницу. Я готов оторвать ублюдку голову с плеч, но когда я распахиваю дверь, там никого нет. Зато есть мертвый енот, приколотый к входной двери моим выкидным ножом. Я сморщил нос от вида крови, стекающей с трупа.
Я хватаю записку, которая лежит между енотом и рукояткой ножа, и отрываю ее.
Ку-ку. Я нашел тебя.
Ну разве они не чертовски милы. Под словами — смайлик с крестиками вместо глаз, видимо, в знак моей смерти или чего-то еще более мерзкого. Но записка — последнее, о чем я беспокоюсь.
Джип Кэма проносится по улице и с визгом останавливается перед моим домом. Они с Лейкин одновременно выскакивают наружу, и Кэм бежит через двор к тому месту, где я сижу на ступеньках.
— Что, блядь, случилось? — И тут он видит дверь. — Господи, это что, енот?
Я киваю. — Подарок от нашего маленького друга.
Он подходит к ней и внимательно осматривает. — Хейс?
— Да? — Я уже знаю, что сейчас будет.
— Как им удалось завладеть твоим ножом, если он всегда у тебя в кармане?
Бинго. — Именно это я и пытаюсь выяснить.
Лейкин обхватила себя руками, и футболка, в которую она одета, хорошо мне знакома. Моя любимая футболка с семнадцати лет, которая с годами перестала быть мне впору, но я отказался ее выбрасывать. В этой футболке Лейкин любила спать. Я задавался вопросом, куда она делась после того, как она уехала, и теперь, похоже, получил ответ.
Она забрала ее с собой.
— Хорошая футболка, — промолвил я. — Рад видеть, что ты взяла что-то из моего, не оставив мне ничего из своего.
Ее брови нахмурились, пока она не посмотрела вниз и не поняла, о чем я говорю. Не думаю, что она ожидала, что я узнаю, что она у неё. Я имею в виду, как бы я узнал, если бы не заставил ее и Кэма встать с постели посреди ночи?
— Я оставила после себя больше, чем ты думаешь, — пробормотала она.
Но прежде чем я успеваю придумать, что на это ответить, Кэм спускается по лестнице и встает передо мной.
— Что, блядь, мы будем делать с этим дерьмом? Потому что мне кажется, что ситуация уже обостряется.
Я пожимаю плечами. — Лично я все еще думаю, что они могут просто блефовать.
Он смотрит на меня так, будто я сошел с ума. — Эйч, к твоей двери прилипло гребаное мертвое животное. Что из этого говорит тебе о блефе?
— Ничего, но что, блядь, мы должны делать? — в отчаянии спрашиваю я. — Пока мы не совершим гребаное чудо и не выясним, кто это такие, мы ни хрена не сможем сделать. Так что именно это я и собираюсь сделать. Ни хрена. Пусть огонь сам себя выжжет.
Его губы сжались, когда он обдумывал мой план. — Ты действительно думаешь, что это может сработать?
— Либо им надоест, что мы не хотим играть в их игру, либо они впадут в отчаяние и сорвутся, — отвечаю я. — На самом деле я не вижу, как мы тут можем проиграть.
Лейкин не выглядит убежденной, но я уверен, что она обращает внимание лишь наполовину. Они с Мали — любители пошалить, не желающие подчиняться ничьим приказам, но что-то подсказывает мне, что они прислушаются к нашим с Кэмом словам, когда дело дойдет до этого.
— Хорошо, — соглашается Кэм. — Думаю, стоит попробовать.
— Я тоже так думаю.
Он смотрит на дом, потом снова на меня. — Ты собираешься провести эту ночь здесь или останешься у меня?
Если бы он был здесь один, я бы, наверное, сказал ему, чтобы он переночевал здесь, но я с трудом переношу присутствие Лейкин на лужайке перед домом, не говоря уже о том, чтобы остаться с ней внутри. — Я буду в порядке. Увидимся завтра.
Он кивает, а затем бьет своим кулаком по моему. — Звучит неплохо, чувак. Позвони, если я тебе понадоблюсь.
— Позвоню.
Кэм начинает идти обратно к своему джипу, ожидая, что Лейкин последует за ним, но она колеблется, оглядываясь на меня.
— Ты продаешь дом?
Я смотрю мимо нее на вывеску на улице. — Да.
Она сглатывает. — О.
— Дело не в тебе, — говорю я, а потом немного отступаю. — Во всяком случае, не совсем. Просто… иногда планы меняются.
Похоже, она хочет поспорить со мной по этому поводу, сказать, что наши планы не обязательно должны меняться. Что у нас все еще может быть будущее, о котором мы говорили. И какая-то часть меня хочет услышать от нее эти слова. Но она решает не делать этого, и, наверное, это к лучшему.
Планы, которые мы строили вместе, умерли.