Даже убил кого-то.
Я просто не уверена, что Айзек способен на все это. Он, конечно, отброс человечества. Но чтобы до такой степени зловещий? Я знаю его с восьми лет, когда он только начал играть в хоккей с Кэмом. Я в этом не уверена.
Но Мали говорит мне, что я просто параноик, а Хейс считает, что я страдаю от посттравматического стрессового расстройства. Он считает, что мне нужно с кем-то поговорить. Может быть, он прав. Это же не больно. Черт возьми, они могут знать, что мне делать с Хейсом.
После разговора с Айзеком мы с Хейсом договорились, что я останусь еще на несколько дней, чтобы убедиться, что ничего больше не случилось. Он опасался мести, а я больше думала о том, что если, не дай Бог, мы что-то перепутали. Но в итоге ничего не произошло.
А я так и не ушла.
Мы не разговаривали об этом, и не потому, что не пытались. Поверьте, я пыталась. Но каждый раз все заканчивается тем, что мы ссоримся, а потом быстро теряемся друг в друге. Иногда даже кажется, что мы ссоримся, чтобы найти повод потрахаться, как в тот день, когда мы поссорились из-за того, что я забыла воспользоваться подставкой. Никогда в жизни он не пользовался подставками, но в тот день он был чертовски озабочен их важностью.
И если я намеренно не воспользовалась одной из них позже в тот вечер, чтобы мы могли пойти на второй раунд, я не буду извиняться за это.
Доходило до того, что я искренне задавалась вопросом, не существует ли в этом доме какого-то странного фэн-шуя, который заставляет сексуальное влечение разгораться с новой силой. В этом было бы столько смысла, если бы не сексуальное напряжение, возникшее между нами даже в баре.
И в доме Кэма.
И в грузовике.
И… ну, вы поняли.
Я пыталась поговорить об этом с Мали, но она не видит в этом проблемы. Как ей кажется, Хейс просто пытается дать нам вернуться к нормальной жизни. Так сказать, убрать все под ковер, но для меня все не так просто. Он не такой, как раньше. И я знаю, что так и должно быть. После всего случившегося мне повезло, что он до сих пор смотрит в мою сторону.
Но я бы хотела знать, есть ли хоть какой-то шанс, что мы когда-нибудь вернемся к тому, что было до того, как я ушла и все испортила.
Я сижу на острове и смотрю, как Хейс готовит ужин. Ну… ладно, готовить — это очень щедрое слово для того, что он делает. Почти уверена, что все, что он пытается приготовить, не выйдет съедобным, но когда я попыталась ему помочь, он сказал, что сам справится и что моя помощь ему не нужна.
Так что я запрыгнула своей маленькой задницей на остров и теперь с удовольствием наблюдаю, как он едет на автобусе в город неудачников.
Не слишком ли поздно заказывать пиццу?
— Думаю, завтра я пойду с тобой в бар, — говорю я ему. — В студии никого нет, так что мне просто нужно поработать над текстом, и я думаю, что смогу сделать это там.
Он пожимает плечами, не отрывая глаз от «еды» перед собой. — Это прекрасно. Как хочешь.
Как же он меня раздражает. Каждый раз, когда я пытаюсь его раскусить, он закрывается с единственной целью — не впускать меня. Как будто он хочет получить всю меня, но не хочет отдать мне всего себя взамен.
Забавно — очень похоже на то, как мы начинали.
— Мне не обязательно, — спокойно отвечаю я. — Я могу пойти потусоваться на катке. Лукас сказал мне в прошлую пятницу, что я должна как-нибудь зайти.
Все его тело напрягается. — Правда?
— Да…
— Хм. Это интересно.
Мои ноги перестают качаться. — Почему это интересно?
Он снова пожимает плечами. — Я просто не знал, что у него есть желание умереть. Вот и все.
Из меня вырывается смешок. — Ты знаешь Лукаса так же давно, как и Кэма.
— Да, а это значит, что я слышал почти все его попытки подкатить к тебе, — рычит он. — Но если ты хочешь пойти, то иди. Уверен, Райли понравится побыть со мной наедине в баре до того, как придет Кэм.
Чертов шах и мат. — Дождись меня утром. Я пойду с тобой.
— Как скажешь, Рочестер, — говорит он, оглядываясь на меня и подмигивая.
Я закатываю глаза. — Придурок.
Он усмехается, когда наконец полностью поворачивается ко мне лицом. — Я не виноват, что ты ревнуешь больше, чем я.
— О, — смеюсь я. — Правда?
— Угу. — Он делает шаг ближе.
Я бросаю на него знающий взгляд. — Так вот почему ты, черт возьми, чуть не отравил Финна в тот день?
Он изображает из себя скромника. — Я не знаю, о чем ты говоришь.
— Нет?
— Нет. Я просто недостаточно хорошо промыл линии.
Хмыкнув, я протягиваю руку вперед и продеваю пальцы в петли его ремня. — Тебе действительно следует быть осторожнее с этим.
— Я знаю. — Его губы скользят по моим. — Кто-то может пострадать.
Как раз в тот момент, когда мы собираемся сократить расстояние между нами, я вижу дым, поднимающийся из-за его спины. Я наклоняюсь в сторону и замечаю, что еда чернеет на сковороде, и от нее исходит запах гари.
— Э, Эйч?
Он оборачивается и откидывает голову назад, когда видит это. — Твою мать!
Я прижимаю кулак ко рту, пытаясь сдержать смех, но это мало помогает, так как он выключает конфорку и понимает, что ничего из этого уже не спасти.
— Ну что, теперь я могу сказать, что я тебе говорила? — поддразниваю я.
Повернувшись на пятках, он впивается в меня взглядом. — Это твоя вина.
— Нет, нет. Это ты отвлекся.
— Да, потому что ты, блядь, отвлекаешь! — хмыкает он.
Но я только хмыкаю в ответ. — Не надо было отвлекаться.