— Заброшенный пляж!
Кэм вцепился в ручку своего джипа с таким видом, будто опасается за свою жизнь, пока я мчусь по дороге. Он пытался уговорить меня сесть за руль, но ни за что на свете. Чем быстрее я приеду туда, тем больше шансов спасти ее. А если я позволю ему сесть за руль, есть большая вероятность, что я буквально вытолкну его из этой чертовой машины.
Я рву руль влево, и при повороте вся машина встает на два колеса. Я почти думаю, что она опрокинется, и это будет уже вторая испорченная машина за день. Но Мали быстро соображает и бросается на другую сторону. Машина падает на все четыре колеса и подпрыгивает от удара.
Выпрыгнув, я бросаюсь к песку, но там чертовски темно, чтобы что-то разглядеть. Может быть, если бы вышла луна, это помогло бы, но тучи не дают ей пробиться.
— Включи дальний свет! — приказываю я Кэму.
Он возвращается к джипу и делает то, что я сказал, освещая местность немного лучше.
— Где ты, Лей? — шепчу я, щурясь, так как мои глаза с трудом сканируют местность.
И тут я вижу это.
Моя старая хоккейная майка.
— Лейкин! — кричу я, срываясь с места и бегу как черт от ладана.
Я падаю на колени рядом с джерси и начинаю царапать когтями песок. Мои руки отчаянно работают, пытаясь добраться до нее. Кэм и Мали помогают мне, и все мы спешим вовремя раскрыть ящик, пока я наконец не нащупываю что-то твердое под поверхностью.
— Я нашел ее! — кричу я.
Мали отходит в сторону, а мы с Кэмом изо всех сил хватаемся за крышку ящика и открываем его. Дерево скрипит, гвозди поддаются, но ничто не может противостоять силе нашего адреналина.
Наконец, она поддается, и мы снимаем крышку. Лейкин смотрит на меня, почти не веря. Она плачет, она слаба, на ее лице засохшая кровь от ран, которые она, видимо, получила во время аварии.
— Слава Богу, — вздыхаю я.
При звуке моего голоса она наконец-то шевелится, садится и протягивает ко мне руки. Я обхватываю ее руками и притягиваю к себе, когда она срывается, истерически всхлипывая, пока я ее обнимаю.
— Я держу тебя, детка, — плачу я вместе с ней. — Я с тобой.
29
Мой отец говорил мне, что страх — это все в моей голове. Если ты не даешь ему силы заставить тебя бояться, то его не существует. Но если он действительно в это верит, ему стоит попробовать быть похороненным заживо. Тогда мы увидим, насколько сильно он верит в то, что все это в твоей голове.
Я помню только момент аварии. Мне казалось, что все происходит в замедленной съемке. Машина появилась из ниоткуда, и я кричала имя Мали, но она ничего не могла сделать.
Было уже слишком поздно.
Хруст металла был одним из самых страшных моментов, и казалось, что он никогда не закончится. Я видела, как Мали теряет сознание, как срабатывают подушки безопасности и как пластик пронзает мою голову. Когда машина переворачивалась, я хотел только одного — чтобы она остановилась.
Я едва могла уловить звук, с которым Хейс выкрикивал мое имя, но не могла ответить. Я не могла заставить свой рот работать. И когда я увидела, что кто-то идет к машине, я подумала, что это кто-то, кто придет на помощь. Но я ошибалась.
Рядом с машиной Мали с визгом остановился фургон, и человек опустился на колени. В следующее мгновение мне зажали рот и нос тряпкой, и как я ни старалась бороться, я не могла.
А потом все померкло… пока я не очнулась в ящике.
Сидя в ванне, я смотрю на свои ногти. Повреждения на кончиках напоминают мне о том, как я пыталась вырваться на свободу, но как бы я ни боролась, я не могла освободиться. Я не знала, где нахожусь. Все, что я знала, это то, что я устала и ослабла. Нехватка кислорода давала о себе знать, и у меня не было сил продолжать борьбу.
Поэтому я свернулся в клубок в углу ящика и заплакала, повторяя про себя снова и снова, что Хейс найдет меня. Он не остановится ни перед чем, пока не найдет меня.
— Эй, — мягко сказал он, выливая теплую воду мне на плечи. — Все в порядке. Ты в безопасности, и я никогда не позволю ей снова причинить тебе боль.
Ей.
Я поворачиваю голову в его сторону. — Что с тестом?
Он кивает. — Все совпало. Райли и Монти родственники.
Я чувствую, как во мне проносится множество разных чувств. Ужас от того, что она так долго провела рядом с людьми, которые мне дороги. Печаль за Хейса и Кэма, что они теряют человека, которого считали хорошим другом и сотрудником. Но больше всего я чувствую облегчение, потому что мы наконец-то знаем, кто это делает.
И теперь мы можем положить этому конец.
Слезы льются из моих глаз, когда я откидываю голову назад, чтобы Хейс мог смыть шампунь с моих волос. Он работает так нежно, обращаясь со мной так, словно я хрупкая и он боится, что сломает меня. Но, как ни странно, услышав это, я чувствую себя сильнее, чем когда-либо.
Мы вчетвером сидим в гостиной, пытаясь придумать план, как с этим справиться. Мы знаем, что это Райли, это ясно. Но теперь нам нужно понять, как с этим поступить.
Она всегда была умной и хитрой, и последнее, что нам нужно, это чтобы у нее были защитные механизмы, которые в итоге сработают против нас, если мы причиним ей вред. Айзек — это одно. Мы знали, как ударить его по больному месту. Но Райли — это дикая карта.
Я сижу на стуле, одетая в шорты и одну из футболок Хейса. Мои волосы еще влажные, после того как Хейс привел меня в порядок. Но пока все смотрят и волнуются за меня, я волнуюсь за Хейса.
Он явно на взводе, и это понятно. Но по его глазам я вижу, что он винит себя. Он не может усидеть на месте дольше тридцати секунд, прежде чем встать и посмотреть в окно.
Если я не разберусь с этим, будет только хуже.
— Кэм, — тихо говорю я. — Возьми Мали и уходи куда-нибудь.
Хейс в панике поворачивается ко мне. — Что? Нет. Они нужны нам здесь. Нам нужно присматривать за тобой.
Я тепло улыбаюсь ему. — Все в порядке. У меня есть ты, помнишь? Ты позаботишься обо мне. С тобой я в безопасности.
Это удается донести до него, и он немного успокаивается, обхватывает меня руками и прижимает к себе. Я бросаю взгляд на Кэма и Мали и жестом велю им уйти. Я точно знаю, что ему нужно, что нужно нам обоим, и Кэм не захочет оставаться в доме для этого.
— Тебе, наверное, нужна вода, — говорит мне Хейс и тут же направляется на кухню.
Я следую за ним и прислоняюсь к дверному проему. — Эйч.
— Не надо, — умоляет он. — Я знаю, что ты собираешься сказать. Просто не надо. Хорошо?