Но с ним не все в порядке.
Он сломлен… и это моя вина.
Конечно, я могла бы рассказать ему обо всем. О сообщениях и угрозах, о которых мне запрещено упоминать. Действительно нарушить все правила, которые мне были даны, всего за несколько коротких часов и посмотреть, что из этого выйдет. Но я не могу. Мое присутствие здесь только усугубляет ситуацию, поэтому, как бы больно мне ни было, я должна уйти. Он и так достаточно страдает; похоже, ему больно при каждом вздохе.
— Мне жаль, — говорю я, зная, что этого недостаточно. — Поправляйся.
Он ничего не говорит, закатывает глаза и смотрит в сторону, и, Боже, я бы сделала все, чтобы вернуться в то время, когда он смотрел на меня так, словно я была единственной, кто имел значение в этом мире.
Я опускаю голову и возвращаюсь в холл, пытаясь сдержать слезы, но когда я вижу, что Мали все еще ждет меня, это становится безнадежным подвигом. Она грустно улыбается, видя, как дрожит моя нижняя губа, и я иду прямо в ее объятия.
— Он ненавидит меня, — рыдаю я. — Он ненавидит меня так сильно, что не может даже смотреть на меня.
Она тяжело вздыхает и гладит меня по спине. — Он не ненавидит тебя. Я не думаю, что он способен тебя ненавидеть.
— Ты не видела, как он смотрел на меня. Как будто я была худшим, что когда-либо случалось с ним.
Я отстраняюсь, чтобы вытереть слезы с лица рукавами толстовки, и Мали хмурится, чувствуя мою боль так же, как и всегда.
— Мне жаль. Мне не следовало тебе звонить. Я просто не знала, что еще можно сделать, — говорит она мне.
Я качаю головой. — Нет. Ты поступила правильно. Мне нужно было знать, потому что, если бы ему не так повезло…
Мой рот даже не может произнести эти слова. Потерять Хейса так, как это случилось со мной, тяжело, но если бы я знала, что его нет где-то там, существующего и тычущего всем в лицо, какой он несправедливо красивый, — что ж, это не тот мир, в котором я хотела бы жить.
— Я знаю, — говорит она с пониманием. — Ты думаешь, он знает?
Мали сидит со мной на кровати после, пожалуй, самого напряженного спора в нашей с Хейсом жизни.
— Позволь мне спросить тебя вот о чем, — пробормотала она. — Допустим, Хейс убил Монти намеренно… как ты думаешь, он был не прав?
Мне требуется лишь мгновение, чтобы ответить. — Никто не заслуживает смерти, особенно такой, как он. Но я больше не скучаю по нему, теперь я знаю, кем он был.
Она поджимает губы. — Это понятно. Честно говоря, последние несколько недель я чувствовала то же самое. Не то чтобы я желала кому-то смерти, но мне кажется, что я его больше не знаю, так как же я могу скорбеть о том, кого никогда не знала?
— Именно.
Я утерла слезу, вспомнив о конверте, который был оставлен под моим сиденьем. Мой своеобразный ультиматум. Я могу либо уйти — оставить все, что я когда-либо знала и любила, — либо остаться и наблюдать за тем, как жизнь Хейса разрывается на части перед судьей и присяжными.
Как я могу бездействовать, если он может провести остаток жизни в тюрьме? Причем за инцидент, который я практически спровоцировала, не меньше. Если бы я не была настолько глупа, что оставила Хейса с Монти, зная, как он его ненавидит, то, скорее всего, мы бы не попали в эту переделку.
Он готов на все ради меня. Я знаю это. Но я не могу допустить, чтобы мое дерьмовое решение разрушило всю его оставшуюся жизнь. Если кому-то и придется страдать, то только мне.
Я делаю глубокий вдох и открываю нижнюю часть тумбочки, достаю конверт и умоляюще смотрю на Мали.
— Мэл, мне нужна услуга… и она тебе не понравится.
— Нет. Я сказала ему, что мне позвонили из больницы, потому что я его жена и все такое.
— О, это умно. — В ее голосе слышится облегчение. — Я даже представить не могу, что бы он сделал, если бы узнал, что я знала, где ты была все это время. Или хуже, если Кэм узнает.
Честно говоря, я не хочу знать. — Они не узнают. Поверь мне. Я никогда не смогу отплатить тебе за все, что ты сделала, особенно за заботу о нем.
Мали пожимает плечами. — Это было не трудно. Я имею в виду, он чертовски невыносим. Понятия не имею, как ты вышла за него замуж, но он один из моих лучших друзей.
— Ему повезло, что у него есть ты, — говорю я ей. — Нам обоим.
Она обнимает меня еще раз, и я скучала по ее утешению. Мы виделись пару раз с тех пор, как я уехала, но этого вряд ли достаточно, когда вы привыкли проводить вместе почти каждый день.
— Я собираюсь пойти повидаться с ним, но Кэм вернулся в бар, чтобы закрыть его. Тебе следует пойти и поговорить с ним.
Тьфу, яма в моем животе, кажется, не становится меньше. — Хорошо, но если я пропаду, на этот раз это было не по моей вине.
Она усмехается. — Я оставлю поисковую группу наготове.
— Буду тебе признательна. — Я направляюсь к двери, поворачиваясь к ней лицом, когда иду назад. — Люблю тебя.
— Люблю тебя еще больше, — отвечает она, а затем идет к стойке регистрации, чтобы получить пропуск для посещения Хейса.
Не так много случаев, когда я завидовала своей лучшей подруге, но то, что она может видеть его, проводить время рядом с ним, просто разговаривать и смеяться, определенно входит в этот список.
Надеюсь, мой разговор с Кэмом пройдет лучше, по сравнению с тем, что был с Хейсом.
Я не уверена, что смогу выдержать ненависть двух самых важных мужчин в моей жизни.
В баре все еще должно быть много народу, но, когда я выхожу из машины, парковка практически пуста. Я помню, как упорно мы все работали над этим местом. Мы не могли дождаться, когда оно откроется. Но, к сожалению, мне так и не удалось увидеть его в готовом виде.
Я знаю, что они уже открылись. Мали сказала мне. Немного позже, чем планировалось, но они успели завершить ремонт. И, как я слышала, это один из лучших баров в этом районе.
Если посмотреть на вывеску, то это так похоже на Хейса. Она сделана в виде огромной доски для серфинга, о которую разбиваются волны. Это все, что я себе представляла.
Shore Break (Перерыв на берегу).
Честно говоря, я испытала облегчение, когда Мали сказала мне, что они выбрали название, которое не является до смешного глупым. После того как я услышала несколько идей, которые они перебрасывали друг другу, я не удивилась бы, если бы они сделали название больше похожим на стриптиз-клуб, чем на бар. Но этот вариант мне действительно нравится.
Я не ожидаю, что это будет теплый прием, поэтому даю себе минуту, чтобы подготовиться. Когда я чувствую, что хоть немного готова, я заставляю свои ноги двигаться и иду к входу в бар. Я смотрю на кострище, которое они соорудили на песке перед баром, с патио и стульями. Я видела его на фотографиях, которые они все выкладывали, но, увидев его вживую, я могу восхититься тем, как хорошо все это выглядит.
Кэм, должно быть, построил его сам — он всегда был хорош в этом деле.
Он закрывает бар, когда я вхожу, с благоговением наблюдая за тем, как все выглядит в законченном виде. Но то, как я сразу узнаю запах одеколона Хейса, заставляет мои глаза на секунду закрыться, пока я восстанавливаю дыхание.
— Привет, — говорит Кэм, все еще не веря, что я здесь.
То же самое, брат. — Это место выглядит невероятно, Кэм. Это лучше, чем я могла себе представить. Я действительно горжусь вами, ребята.