— С кем ты дрался? — спрашивает она, ее глаза находят каждый синяк и порез, которые у меня остались.
— Алекс.
— Я должна была догадаться, — говорит она, закатывая глаза.
Моя улыбка становится шире, когда я вспоминаю, как нанес Алексу пару крепких ударов в челюсть. Ему сейчас больно намного больше, чем мне, в этом нет сомнений. Забавно то, что он понятия не имеет, почему я так жестоко обошелся с ним сегодня.
Он просто предполагает, что у меня «один из тех дней», когда я хочу разорвать мир на части больше, чем обычно.
Но дело совсем не в этом.
Это она. Мой ангел.
И каждый раз, когда я узнаю, что он сблизился с ней, становится все хуже.
Потому что она моя.
Она может ублажать его, наполнять его маленькие грязные фантазии всем, что ей нравится. Но мы оба знаем, что, когда дойдет до этого, она будет согревать мою постель.
— Иди, смой эту вонь со своего тела, и я, возможно, просто закажу нам еду.
— Сделка. — Я вскакиваю, прежде чем повернуться к ней, запускаю пальцы в ее волосы и целую в лоб. — Ты лучшая, Айла.
— Фу, отстань от меня, грязный, потный мальчишка, — визжит она, впиваясь ногтями в мое предплечье в попытке заставить меня отпустить ее.
— Тебе это нравится, и ты это знаешь, — поддразниваю я, наконец отпуская ее волосы.
— Пфф, ты ничего не знаешь, маленький мальчик.
— О, так эти синяки у тебя на шее от какого-то милого и невинного ботаника, да?
Ее рука поднимается к горлу, а брови сжимаются в замешательстве.
— Я-я не понимаю, о чем ты говоришь.
Мой смех наполняет мою квартиру, и я направляюсь к своей спальне, сбрасывая одежду на ходу, а затем в душ.
Я оставляю его горячим, пока моюсь, а затем убавляю температуру до минимума и просто стою там, пока не могу больше терпеть.
Неважно, как холодно становится, как сильно начинают стучать мои зубы, мой стояк никогда не ослабевает.
Моя потребность в ней слишком сильна.
Но я отказываюсь обхватывать себя руками и поддаваться этому желанию.
В любом случае, это бы меня не удовлетворило.
Ничего, кроме того, что быть внутри нее, не сделало бы этого.
— Еда здесь, — кричит Айла через мою спальню, ее голос доносится через приоткрытую дверь ванной.
Я вздыхаю, запрокидывая голову навстречу ледяному потоку, который обрушивается на меня.
Айла была моим спасением на протяжении последних нескольких лет.
Она старше нас, уже учится в университете и живет своей лучшей жизнью. Но для нее не всегда было так.
Ее отец — солдат.
Ее брат был солдатом.
Я помню ночь, когда он умер, как будто это было вчера.
Меня не должно было там быть. Папа сказал мне держаться подальше. Но я просто знал, что в глубине души что-то пойдет не так в работе, на которую они направлялись.
Какие-то тупые ублюдки с другого конца города решили, что было бы хорошим решением заскочить на нашу территорию и начать продавать гребаные наркотики.
Чертовски плохой ход.
Папа организовал налет на их лагерь, но что-то было не так. Я чувствовал это.
И я оказался прав, когда они вошли прямо в зону боевых действий.
В ту ночь я усовершенствовал свой прицел из снайперской винтовки.
Я выскользнул из дома после ухода папы и сумел проникнуть в здание напротив, из которого была почти приличная обзорная площадка над внутренним двором, где, как я был убежден, вот-вот разверзнется весь ад.
Я помню, как смотрел, как Дрю упал на землю, и я мог видеть, как парни, которые это сделали, набросились на отца Айлы следующим.
Адреналин, который пронзил меня, когда я совершил это убийство, не был похож ни на что, что я когда-либо испытывал раньше.
Никто, блядь, не знал, где я был. Черт возьми, они не знали, кто я такой. Но я был там, я помогал. И это было все, чего я хотел в этом гребаном мире.
Алекс спал, когда я вернулся домой. Он даже понятия не имел, что я сбежал. Однако, когда папа вернулся, он знал. Это был первый раз, когда я увидел настоящую гордость, сияющую в его глазах. И это значило все, черт возьми.
Я провел свою жизнь, будучи второсортным близнецом. Тупой, не занимающийся спортом, темный. Внезапно у меня появилась причина, цель, и, хотя мы могли потерять Дрю той ночью, не было сомнений, что я спас нам множество жизней.
Та ночь изменила ход моего будущего. Спасибо, черт возьми.
Наконец, папа выслушал меня о том, что я не хочу учится в шестом классе, чему, я знал, были рады остальные. Я не мог придумать ничего хуже, чем еще два года на дневном обучении.
Возможно, я не вышел из этого полностью, но сделка, которую мы заключили, была в миллион раз лучше, чем то, к чему я шел.
И это было не единственное, что изменилось. После того, как Айла узнала, что я был тем, кто спас жизнь ее отцу, у нас завязалась невероятная дружба, и это связь сохранилось.
Честно говоря, я понятия не имею, что она во мне нашла. Но она часто говорит мне, что я помогаю сделать ее жизнь более сносной. Черт знает, как, это не может быть связано с моей искрометной личностью. Но, черт возьми, если меня это волнует, когда одно мое присутствие, кажется, делает ее счастливой. После жизни, в которой мое нахождение в комнате имело противоположный эффект, это приятная перемена.