— Черт, ты нужна мне, — стонет он, запуская пальцы свободной руки в мои волосы и снова завладевая моими губами.
Он оттаскивает меня от двери, как будто я не более чем тряпичная кукла, прежде чем оторвать свои губы от моих и заставить меня встать над раковиной.
— Посмотри на меня, Ангел, — требует он, поднимая мою голову, так что у меня нет выбора, кроме как смотреть на него, стоящего позади меня в зеркале.
У меня перехватывает дыхание от окружающей его темноты. Его глаза черные, губы полные и приоткрыты, когда он пытается отдышаться.
Я сделала это.
Что-то потрескивает между нами, когда мы просто смотрим друг на друга в тишине ванной.
Я знаю, что мне нужно вернуться туда, что они скоро придут за мной, но я попалась в ловушку этого сложного и опасного человека.
Наша связь окончательно разрывается, когда он задирает мое платье за спину и стягивает леггинсы и трусики с бедер.
— Когда ты выйдешь отсюда, из тебя будет капать моя сперма, Ангел, напоминая тебе, кому ты принадлежишь, пока ты смеешься с моим братом.
— О Боже, — хнычу я, когда он проводит головкой своего твердого члена по моей влажности.
— Ты поняла это? Ты моя, Каллиста. Ты мой ангел, а не его.
— Да, да, — кричу я, отчаянно желая, чтобы он перестал дразнить и вошел в меня.
Мне нужно, чтобы он наполнял меня, растягивал до тех пор, пока, клянусь, я не разорвусь пополам только ради него.
— Пожалуйста, мне нужно… — Мои слова застревают у меня в горле, когда он, наконец, подается вперед. Его рука в моих волосах гарантирует, что я не упаду прямо в раковину. Он держит меня именно так, как хочет, наши взгляды не отрываются, когда он жестко входит в меня.
— Не могу насытиться тобой, Ангел.
— Т-тогда ты д-должен перестать быть таким… — Его бровь приподнимается, пока я пытаюсь выдавить из себя слова. — Засранцем, и т-ты можешь получить—
Треск.
Моя задница горит от силы его пощечины, и я вскрикиваю, моя киска сжимается на его длине, заставляя его рычать.
— Черт, — ворчит он. — Черт.
Он снова шлепает меня, и крик срывается с моих губ.
Не прошло и двух секунд, как мое сердце подскакивает к горлу, когда мое имя эхом доносится из-за двери, прежде чем Алекс постучит.
— Ты в порядке? — спрашивает он, в его голосе слышится беспокойство, когда мои глаза расширяются при виде Деймона в зеркале.
Он наклоняет подбородок, инструктируя меня справиться с этой ситуацией.
Подавляя панику, я делаю глубокий вдох.
— Д-да, я в порядке. Я сейчас выйду. — К счастью, мой голос звучит почти нормально, когда я отвечаю.
— Кэл, ты— да, хорошо. Я просто принесу нам еще выпить.
Он задерживается у двери на несколько секунд, как будто его не убедили мои слова, но в конце концов его шаги начинают удаляться от нас.
Движения Деймона снова начинают усиливаться.
— М-мы не можем, — шепчу я, мое сердце пытается выскочить из груди от того, что мы так близко подошли к тому, чтобы быть пойманными.
— Как будто, черт возьми, мы не можем, — ворчит он, бедра выдвигаются вперед, когда его рука отпускает мои бедра, позволяя его пальцам ласкать мой клитор, пока у меня не остается выбора, кроме как упасть через край.
Мои зубы впиваются в губы, пока медный привкус крови не наполняет рот, пока я борюсь с тем, чтобы удержать любую словесную реакцию внутри.
Деймон запускает пальцы в мои волосы, тянет, пока они не начинают гореть, и меня не поднимают на ноги.
Его рот обхватывает мое горло, зубы впиваются в мою кожу, а его член набухает внутри меня.
Из его горла вырывается глубокий рокот, его член яростно дергается внутри меня, когда он кончает.
— Ты моя, Ангел. И если ты позволишь ему приблизиться к тебе сегодня вечером, он узнает. Ты пахнешь мной, ты полна мной, ты покрыта моими отметинами.
Моя грудь вздымается, от его слов кружится голова.
— Он возненавидит тебя, — шепчу я, не в силах отвести взгляд от его отражения в зеркале.
— Мне все равно.
21
ДЕЙМОН
У меня покалывает кожу от ее внимания, когда моя ложь скисает у меня на языке.
— Чушь собачья, — выплевывает она.
Моя рука дрожит на ее бедре, и я молюсь всем, кто будет слушать, чтобы она этого не почувствовала.
Она уже может заглянуть в мою душу глубже, чем кто-либо другой. Она уже знает слишком много.
Это одна из многих причин, по которым я должен был держаться подальше сегодня вечером.
Я пытался поступить правильно.
Я сел задницей на диван, окруженный гребаными учебниками и всем, чем я должен был заниматься. Но я не мог сосредоточиться.
Вместо математики моя голова была полна ею.
Я знал, что она здесь — она проговорилась об этом на днях за обедом — и искушение проникнуть внутрь и удивить ее горело во мне сильнее, чем следовало.