Я годами говорил себе, что, если буду сохранять дистанцию между нами, она уменьшится. Я бы нашел кого-нибудь другого, на ком сосредоточил бы свои усилия, свои темные, извращенные желания.
Но этого так и не произошло.
С тех пор, как нам исполнилось шесть лет, это всегда была Калли.
И до той ночи это был мой самый темный секрет.
Который я был готов унести с собой в могилу, чтобы дать ей жизнь, которой она заслуживает, позволить ей найти мужчину, которого она заслуживает.
Потому что это уж точно не такой испорченный, холодный засранец, как я.
Но что-то сломалось во мне той ночью.
Что-то, что я не могу объяснить даже сейчас.
И я до сих пор не могу решить, было ли это лучшим или худшим, что когда-либо случалось в моей жизни.
— Садись в гребаную машину, Каллиста.
— Пошел ты, — выплевывает она, снова влепляя мне пощечину и издавая громкое рычание глубоко в моем горле.
— Ты играешь с огнем, — предупреждаю я ее за две секунды до срыва. И это означает, что я либо собираюсь выбить из нее гребаную жизнь, либо получить то, что должен был получить той ночью, прямо здесь, у моей машины, на глазах у ее брата и остальных парней.
— Тогда смотри, как я горю, придурок.
Протягивая руку, я распахиваю заднюю дверцу своей машины и, все еще держа ее одной рукой за горло, другой хватаю за талию и бросаю внутрь.
— Ты не можешь этого сделать, — кричит она.
— Я думал, ты знаешь, красавица, — усмехаюсь я. — Я могу делать все, что, черт возьми, захочу.
— Ты гребаный псих.
— Я знаю. Это весело, не так ли?
Улыбка, которой я одариваю ее, полна злобы, но под ней нет ничего, кроме желания.
Захлопнув дверь, я запираю замки, прежде чем у нее появляется шанс сбежать. Затем я быстро открываю водительскую дверь, прежде чем сесть в машину, и нажимаю на акселератор, прежде чем кто-нибудь увидит, как я уезжаю с ней.
Возможно, я был бы готов раскрыть ей уровень своей одержимости маленькой девочкой, которая помогла мне много лет назад, но, черт возьми, я не позволю никому другому увидеть, что мне что-то не безразлично.
3
КАЛЛИ
Почти бесшумный выстрел, раздающийся в комнате, вырывает крик из моего горла.
Голос пугает меня, и мои глаза распахиваются.
— Что за—
Я пытаюсь сесть, но мои руки застряли за головой.
У меня в голове все путается, действительно чертовски путается.
Я все еще пытаюсь сосредоточиться, пытаюсь вызвать воспоминания о том, как я очутилась на кровати Анта с его головой…
Все врезается в меня с силой грузовика, и я дрыгаю ногами, пытаясь еще раз подняться.
Ант.
Деймон.
Выстрел.
— Нееет, — кричу я, мое сердце колотится так сильно, что в голове еще больше путается. — Деймон, — кричу я.
Тишина.
— ДЕМОН! ДЕМОН! — Я выкрикиваю его имя до хрипоты в горле, но ничего не происходит. Никто не приходит.
Поднимая взгляд к изголовью кровати, я обнаруживаю, что мои запястья были связаны галстуком, и когда я вспоминаю, что он вытащил меня со склада в одном лифчике и юбке, я смотрю вниз на то, что на мне надето.
— Господи, — бормочу я, рассматривая черную мужскую рубашку, которая сейчас на мне.
Он, блядь, переодел меня?
— Деймон, — кричу я еще раз, но, как я и ожидала, ничего не происходит.
Он либо игнорирует меня, либо оставил меня здесь. Где бы это ни было.
Я оглядываю комнату, пытаясь найти что-нибудь, что могло бы подсказать мне, где я нахожусь.
Стены белые, а мебель из темного ореха. Все это выглядит дорого, но, конечно, это не квартира Деймона.
Я бы ожидала, что она будет такой же черной, как у Тео, под стать его душе.
Рыдание подступает к моему горлу, когда я думаю об Анте.
Это то, куда ушел Деймон? Чтобы привести в порядок свое тело?
Перекатываясь на живот, я зарываюсь лицом в подушку и даю волю слезам, оплакивая то, что все равно никогда не могло быть моим.
Я никогда не хотела этого, но я знала, что это был риск, на который мы оба шли.
Мы оба были наивны, думая, что нас не поймают.