Он усмехается. — Как будто ты не собиралась подглядывать.
Ладно, может быть, он и прав, но кто бы не хотел? Он вел себя скрытно, а теперь он держит меня буквально с завязанными глазами в своем грузовике. В обычные дни у меня обычно не хватает терпения, но сейчас он испытывает его на прочность.
— Если ты хочешь, чтобы я занялась сексом втроем с девушкой, с которой ты тайком встречаешься, то этого никогда не произойдет, — ворчу я.
Его ответ вытекает сам собой, даже не требуя обдумывания. — Ничего страшного. У нее есть друзья, которые готовы.
Мои глаза распахиваются, но я вижу только толстовку. — Знаешь, это я начала шутить, но теперь мне это уже не кажется смешным.
Из его рта вырывается смех. — Хорошо.
Должно быть, мы были близко, потому что через несколько минут грузовик поворачивает и останавливается. Он выключает двигатель и говорит мне, чтобы я не двигалась, выпрыгивая из машины. Через мгновение моя дверь открывается, и он помогает мне выйти. Он снимает с меня толстовку, но закрывает глаза рукой.
— Я все еще не могу смотреть?
— Нет.
Хейс прижимает меня к себе, ведя нас по траве. Единственное, о чем я могу думать, это о пикнике или о каком-то невероятном виде, который он нашел, но ничего из этого не кажется мне подходящим. Когда мы останавливаемся, он прижимает меня к себе и убирает руки от моих глаз.
— Хорошо, теперь ты можешь смотреть.
Я моргаю, приспосабливаясь к свету, и тут замечаю, что мы стоим перед домом. Точнее, перед моим любимым домом из всех, что мы видели. И когда он достает из кармана ключ и показывает его мне, все встает на свои места.
— Ты купил его? — спрашиваю я в недоумении.
— Угу, — хмыкает он мне в ухо. — Хочешь войти?
Я быстро киваю. — Очень хочу.
Я не наивная. Я знаю, что это не мой дом. Это дом Хейса. Но есть что-то в том, что он выбрал для покупки мой любимый дом... что-то, что говорит мне о том, что он видит для нас то же будущее, что и я.
Мы поднимаемся по ступенькам и выходим на крыльцо, и я оглядываюсь по сторонам, так как начинает смеркаться. Он открывает входную дверь и жестом приглашает меня войти.
Это место так же прекрасно, как и в прошлый раз. Он не слишком большой, но в нем достаточно места, чтобы вырастить семью. И я так и представляю, как в холодные зимние дни я могу свернуться калачиком у камина и почитать книгу.
— Я так люблю это место, — говорю я ему.
Он улыбается, глядя на меня сверху вниз. — Я знаю, что любишь.
Мое сердце подпрыгивает от интенсивности его взгляда, но прежде чем я позволяю себе упасть в него, я краем глаза замечаю камин. Там, где раньше было пусто, теперь висят наши с Хейсом фотографии. Я подхожу ближе, чтобы получше рассмотреть.
Здесь есть фотография, которую Мали сделала перед концертом Томаса Ретта, и еще одна, которую я сделала утром после того, как мы вновь были вместе, - когда мы проснулись на нашем пляже и решили остаться вдвоем, слушая, как волны разбиваются о берег. Когда мы впервые увидели это место, я помню, как говорила о том, как красиво будет смотреться этот камин с несколькими рамками для фотографий.
— Ты слушал, — вздохнула я.
Он придвигается ко мне, проводит рукой по моей шее и поглаживает за ухом. — Я цепляюсь за каждое твое слово.
Весь воздух покидает мои легкие, я выгибаюсь и целую его. Все это похоже на сон. Я потратила годы на то, чтобы мысленно погрузиться во все, что он собой представляет, а теперь он здесь, обнимает меня и любит так, как я всегда надеялась. Как будто я нарисовала в своем воображении собственную маленькую сказку и воплотила ее в жизнь.
Отстранившись, я разрываю поцелуй и упираюсь головой в его грудь. Иногда я люблю его так сильно, что у меня кружится голова. Но он обнимает меня, целует в макушку и гладит по спине. Я могла бы провести здесь всю свою жизнь и ни на что не жаловаться.
В конце концов, мы отправляемся в остальную часть дома, обсуждая, что он мог бы сделать с каждой комнатой. У него нет гаража, где он мог бы работать с досками, но есть сарай на заднем дворе, который вполне подойдет. Он упоминает о том, что хочет превратить спальню на нижнем этаже в кабинет, чтобы было где хранить все документы для бара, и что он хочет покрасить каждую комнату в разные цвета.
Потому что белый - это скучно.
Я слушаю, высказываю свои соображения, когда они есть, пока, наконец, мы не заканчиваем разговор на кухне.
Честно говоря, это была одна из моих любимых комнат. В ней я так живо представляла себе, как мы вместе готовим ужин и смеемся, когда я дразню его за мытье посуды. Даже сейчас я вижу это. И мне это нужно больше, чем воздух, которым я дышу.
— Я не могу поверить, что это твой дом, — говорю я ему.
Он подходит ближе, и мои бедра оказываются прижатыми к острову.
— Поверь в это, детка. Это все мое. — Он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею. — И я планирую поклоняться твоему телу на каждом... гребаном... дюйме этого дома. Начиная прямо здесь.
Его рука скользит вверх по моим шортам и сдвигает трусики в сторону. Он сгибает пальцы и переходит прямо к моему клитору, натирая его круговыми движениями, словно его единственное намерение - заставить меня кончить как можно быстрее.
— Черт, — тихо стону я.
Он откидывает голову назад и смотрит на меня. — Мы не прячемся здесь, детка. В этом месте больше никого нет. Здесь только мы. И я хочу услышать твои крики.
Наслаждение нарастает внутри меня. От его слов, от ощущения его умелых пальцев, от того, как он наблюдает за мной. И когда моя голова откидывается назад, и я перестаю сдерживать себя, он ухмыляется.
— Вот так, — говорит он мне. — Вот это моя хорошая девочка.
Его руки перемещаются к моим бедрам, и он быстро раздевает меня, словно в отчаянии. Он обхватывает меня за талию и усаживает на остров. От ощущения холодного гранита я взвизгиваю, но тепло его взгляда согревает меня до такой степени, что мне становится все равно.
Он опускается на колени и закидывает мои ноги себе на плечи. — Посмотрим, насколько громкой ты можешь быть.
Он не дразнится, а сразу же ныряет в меня, вылизывая мою киску и посасывая клитор. Я откидываюсь назад и обхватываю себя руками, пока он так искусно пожирает меня, что я уже на пределе. Он вцепился в кожу на моих бедрах, притягивая меня ближе, как будто не может насытиться. Ему нужно все. Каждая частичка моего удовольствия принадлежит ему, и он не остановится, пока не получит ее.
Когда он вводит в меня два пальца, я перемещаю одну руку на его затылок и хватаю его за волосы. Он рычит в меня, а я притягиваю его ближе, позволяя звукам моих стонов заполнить комнату. Больше ничего не существует. Только он и я, и то, как он сосет мой клитор, пока я сижу на острове, на котором, как я представляла, мы готовим ужин.
Я не думаю, что он блефовал. Он действительно будет трахать меня на каждом дюйме этого дома, и от одной мысли об этом я сжимаю бедрами его голову. Это только еще больше подстегивает его. Его движения ускоряются, и пальцы находят внутри меня ту точку, от которой я вижу звезды.
— Отдай мне это, Лейкин, — требует он. — Кончи на мой язык, чтобы я мог зарыться в тебя поглубже.
Бесполезно даже пытаться отказать ему. Мое тело принадлежит ему, и он знает это лучше, чем что-либо другое. Все, что он хочет, он получает - в том числе и мой оргазм. Давление настолько сильное, что когда он в очередной раз присасывается к моему клитору и проникает пальцами в точку G, я выкрикиваю его имя и падаю обратно на стойку.
Он следует за моим телом, не отпуская ни на секунду, всасывая каждую частичку того, что я ему даю. И то, как он стонет от вкуса моего кайфа, - это самое сексуальное зрелище, которое я когда-либо видела.
В тот момент, когда мое тело расслабляется, он встает и окидывает меня взглядом, медленно спуская штаны. Он обхватывает свой член и проводит по нему рукой, наблюдая за мной.
— Ты просто мечта, — пробормотал он. — Я никогда не смогу насытиться тобой.
Моя грудь вздымается и опускается от тяжелого дыхания, когда он трет своим членом мой клитор. Я так чувствительна и так возбуждена от только что сотрясшего меня оргазма, что тут же начинаю извиваться. И когда я чувствую, как он начинает входить в меня, абсолютно голым, это заставляет меня хотеть его еще больше.