Когда прихожу в себя, меня окружала абсолютная темнота. Мои глаза медленно привыкали к отсутствию света, нахожусь в какой-то комнате. Осматриваюсь вокруг — здесь была всего лишь кровать, стол и стул. Ничего другого. Попыталась вспомнить, что произошло, но мои воспоминания были размытыми.
Оглядевшись, понимаю, что на улице уже сумерки. Сколько времени прошло с момента моего похищения? Однако, прежде чем волноваться о времени, чувствую слабость в своем теле, горький вкус во рту, словно меня принудительно кормили каким-то противным препаратом. Парализующая слабость проникла в каждую клеточку моего организма, делая меня уязвимой и беспомощной.
Что со мной сделали? Почему я оказалась здесь? Воспоминания начали медленно возвращаться — я была на прогулке со своим псом, когда что-то произошло. Мой пес, он должен был помочь мне, добраться до Егора. Они должны уже беспокоиться, искать меня. Но смог ли Отто добежать до него?
Мои мысли были прерваны звуком открывающейся двери. Мужчина вошел в комнату, узнаю его сразу же — это был телохранитель Алексея Коршунова дяди Максима. Разумеется, это место было его домом. Мужчина стоял передо мной с выражением равнодушия на лице, будто встреча с похищенной девушкой была для него обыденным делом.
— Элиза, — произнес, словно подчеркивая, что он знает все обо мне и моих связях. — Ты уже проснулась. Дядя Максима будет рад узнать, что ты в порядке.
Мне нужно вырваться из этого места и найти способ связаться с Егором.
— Где я? — прошипела сквозь зубы, но мой голос выдал только слабое шептание.
Телохранитель усмехнулся, словно наслаждаясь моим беспомощным состоянием. — Ты находишься в безопасности, Элиза. Сюда тебя привела судьба, чтобы ты поняла свое место.
— Я тебе не собачка, чтобы знать свое место, — хотелось выразить в голосе уверенность и угрозу.
— Пойдем за мной, надеюсь, ты умная девочка и не будешь делать глупости, — предупредил мой надзиратель, взгляд его проникновенно скользнул по моему лицу.
Хотелось ответить ему вызовом, показать, что я не просто беззащитная жертва, но решаю воздержаться. В этот момент выжидание оказалось моим лучшим выбором.
Следуя за ним, мы прошли через несколько комнат в коридоре. Полумрак скрывал мельчайшие детали, и потихоньку начинаю приходить в себя после состояния потери сознания. Стараюсь запомнить детали и обстановку, чтобы потом попробовать убежать.
Спускаемся по лестнице следуя в столовую. Большой прямоугольный стол занимал центр помещения, а вокруг него были размещены стулья.
В центре стола сидел Алексей, а по правую руку Макс. Вот только его и не хватало. Подставила и себя и его. Опускаю глаза в пол, не смогу вынести его взгляда, как мне кажется полного злости. Как теперь выпутываться из этой ситуации ума не приложу.
— «Тень», будь так добор, усади нашу гостью за стол, а то неприлично заставлять даму стоять, — надменный, властный голос прокатился по столовой.
Алексей с презрением смотрел на меня и прокатил винный бокал между пальцами. Он знал, что я следила за его встречами и попытками найти информацию о нем.
— Отправить свою единственную дочь, к своему конкуренту, — насмешливо произнес Алексей, продолжая осматривать меня. Душа моя затрепетала, и страх закатывался внутри меня, но я не дала себе проявить слабость.
— На что рассчитывал Александр, посылая тебя следить? — Алексей разлил вино в бокал, чувствую, как его взгляд пронзает мою душу. — Ваша кампания "Роза" доставила массу неприятностей нашей фирме "Омега". Как думаешь, Элиза, имею ли я право расплатиться за это? — молчу, чувствуя, что слова любой ответ могут привести к нежелательным последствиям.
— Дядя, отпусти ее, — Максим говорил с напряжением в голосе. — Она ничего не знает, она не должна быть здесь.
— Максим, она дочь главы компании, которая является нашим прямым конкурентом, — Алексей прервал Максима, голос его звучал презрительно. — Ты серьезно?
В борьбе между "Розой" и "Омегой" место для любви и сострадания не находилось. Здесь решались дела, жизни и смерти, и мои действия стоили слишком дорого. Только Максим мне предупреждал не лезть, но я не смогла отказать отцу.
Внешне сохраняю спокойствие, но внутри был страх.