— Ничего я не разрушала, — вдруг кричит она на бывших товарок. — Гришку бросила, да. Пьянь он подзаборная. И семья у него алкаш на алкаше. И сестре я говорила, что ничего хорошего у нее с Гришкой не выйдет. Так и получилось. Полгода вместе прожили, она его трезвым не видела. А потом он сдох под забором в пьяном бреду. Что я разрушила? Да она спасибо мне сказать должна!
— Так он может бы и не запил бы, а в тебя влюбился, ты его бросила, бляд…на.
— Ну, и страсти у вас мексиканские, — шепчет мне на ухо Кирилл, а у самого глаза по пятаку.
— Это я бля…а, — кричит мама, она вскочила, и папе приходится встать между двух женщин, чтобы они не сошлись в рукопашную.
— Ты, ты, — орет третья товарка. — Валерка, а ты уверен, что у тебя сын от тебя родился?
И меня начинает тошнить.
— Уведи меня отсюда, — прошу я Кирилла.
И мы уходим, едем в гостиницу, потому что сегодня я не хочу видеть никого из моих знакомых. Столько грязи сейчас вылито на мою семью, что мне становится плохо.
Едем к Кириллу в гостиницу. В номере тихо и уютно. Даже странно, что в моем маленьком городке есть такие хорошие гостиницы.
Я забираюсь на кровать и ложусь в позу эмбриона, подтягивая коленки к груди. Кровать скрипит и прогибается. Позади меня ложиться Кирилл и кладет на меня руку, а потом подтягивает меня к себе. Так мы и лежим, обнявшись.
Через несколько минут я засыпаю. День был очень напряженный и эмоционально измотал меня.
Просыпаюсь от того, что солнце бьет в глаза. Утро.
Невольно оглядываюсь. Рядом примята подушка, а в туалете шумит вода. И я лежу под одеялом только в белье. Но я же не раздевалась?
Ныряю под одеяло. Мне так стыдно! Боже!
И тут вода перестает шуметь, дверь открывается, и, впуская пар в комнату, выходит Кирилл.
Мама дорогая, хорошо, что одел халат. Я бы не выдержала.
— Доброе утро, соня. Я завтрак в номер заказал.
— Отвернись, — бурчу я. — А халат еще один тут есть?
— Вот, — и Кирилл подает мне халат, сам то он в своем личном, ему тот, что выдают в гостинице, даже на руку не налезет.
— Отвернись, — шепчу я, сама не понимая, что он вчера меня раздевал и ничего нового, наверное, не увидит.
Но Кирилл строит мне рожицу и отворачивается. А я накидываю халат и спешу в ванную.
Потом плотный завтрак. С Кириллом по-другому не получится. Но умеет накормить.
Впереди у нас еще один день, и уж он точно не будет легким, потому что сегодня будет оглашено завещание тети Зои.
А я хочу посмотреть ее архив.
Глава тридцать седьмая
Через час мы уже у тетки в доме. Тут все так же, как и было при хозяйке. Тикают старинные часы, в углу под вышитыми полотенцами с хмурыми ликами иконы. Белая скатерть на столе, скрипучие венские стулья. Старый диванчик скрипнул и прогнулся под весом Кирилла.
Никого еще нет. Нотариус появиться с минуты на минуту. У нас есть время оглядеться, и я достаю старые альбомы с фотографиями. Раньше я их видела мельком. От чего-то никогда не просила свою тетю рассказать о родственниках, о бабушке. Поэтому трепетно смахиваю пыль со старых альбомов, и открываю.
Все фотографии расположены в хронологическом порядке, подписаны, и даже указано место, где снимок сделан. Тетя Зоя была очень дотошная, недаром всю жизнь проработала бухгалтером.
Быстро нахожу тот период, когда мама закончила техникум. Вот и ее фотография, она стоит возле памятника под ручку с тетей Тамарой. «Тома и Тамара» гласит надпись, дата окончания техникума. На следующей странице мама вместе с бабушкой в обнимку, как раз на том диване, где устроились мы с Кириллом. И я переворачиваю лист…
Хорошо, что сидела на диване, так бы упала со страха! На меня с фото смотрит Влад под ручку с тетей Зоей. Только это не Влад. Надпись гласит «Зоя и Григорий». И мне становится плохо.
— Света, ты побледнела? Что с тобой? Воды? — мечется Кирилл, вот только вода мне не поможет, потому что я узнала правду.
А потом из альбома выпадает белый конверт. На нем эмблема очень известной лаборатории. Я его открываю и вынимаю четыре листа бумаги. Там куча цифр, непонятных терминов. Но в конце четко написано, что вероятность отцовства 99, 75 %. А внизу дрожащей рукой тети Зои выведено: Владик — сын Григория.
Бумаги выпадают из моих рук. У меня нет сил, только слезы. Я реву белугой от отчаянья, сколько лжи в нашей семье, сколько грязи. Мне даже страшно. Кирилл мечется по кухне, ищет воду. Наконец, находит. Пытается меня напоить, но стакан стучит о мои зубы, руки трясутся, а вода расплескивается вокруг.
Я успокоилась только через полчаса. Но когда в дверь входит мама, мне вновь стало плохо.
— Девочка моя, кто тебя обидел? — мама смотрит испуганно, а я протягиваю ей белые листы, которые жгут мои руки.
Сначала мама ничего не может понять, и только последняя страница заставляет ее побледнеть.
— Кирилл, можно вас попросить выйти? — мама прижимает белые листы к груди и смотрит на Кирилла.
— Да, да, конечно, — кивает тот и идет к двери, потом оглядывается, — Света, если что… крикните меня…
Он уходит, захлопывая дверь, словно отрезает нас от мира сегодня, и разверзается пропасть прошлого.
— Прости, не хотела ворошить прошлое, — тихо говорит мать. — Набедокурила я. Оторви и выбрось мы с Тамаркой были. Я еще в техникуме была любовницей у одного чиновника, а когда захотела стать его женой, он мне на двери указал. Говорил, что нищебродов много. Распределение мне сделал обратно в мой город, от себя подальше. А сам на женился на девушке из состоятельной семьи. Вот я и поняла, что деньги к деньгам, а мне надо поискать парня своего уровня. Вернулась. А тут все плохо. Мужики спиваются, замуж особенно выходить не за кого.
— А зачем тебе тети Зои парень то понадобился?
— Молодость, глупость. Просто так, захотелось самой себе доказать, что любого поманю, и он побежит.
— А о чувствах сестры подумала?
— Да не до того было. Привыкла к сытой, хорошей жизни. А здесь что? Это сейчас все расстроилось, завод работает, бизнес. А тогда: серость, рекет, по ночам страшно ходить. И мы бесшабашные, городские девчонки. Хотелось зажигать, вот и отожгла. А Гришка был как бычок, куда его повели, туда и пошёл. Беззлобный, так-то парень хороший, но не перспективный. Зачем отбила, а сама не знаю. Переспала с ним. Да и бросила.
— А дальше что?
— А дальше через две недели Валерка с армии вернулся. Красивый, бравый, косая сажень в плечах парень, его сразу на завод пригласили, должность дали, вот я и погналась за ним.
— Так у него же Даша была?
— Так я посчитала, что Даша пододвинется, Гришку то я сумела отбить. А Валерка Дашку любил, на меня не смотрел. Вот тогда я его как-то домой зазвала, напоила и в постель пьяного уложила, а сама рядом пристроилась. Знала, что сестра с Дашкой из кино сразу домой придут. Дашка то нас увидела. В рев. Свадьба разладилась.
— Ты поступила подло.