Диана
Этой же ночью
Я проснулась от хлюпающего ощущения между ног.
Что за черт?
Включив лампу на тумбочке, я прищурилась от яркого света, а когда глаза привыкли, откинула одеяло, и меня сковал ужас.
Нет-нет-нет. Только не снова.
Подо мной была кровь.
Дрожащей рукой я попыталась нащупать мужа с левой стороны кровати, но там было пусто.
Точно, он же снова курил весь вечер.
На ватных ногах я встала и побрела в гостиную, где мирно спал Саша. Подойдя к нему, я тихонько его толкнула, чтобы разбудить. Свет лампы из спальни проникал в гостиную прямо на его лицо. Я увидела, как он поморщился и открыл один глаз.
— Что случилось?
— У меня кровь, вызови, пожалуйста, скорую, а я пока приведу себя в порядок.
Саша резко подскочил на диване.
— Что-то с ребенком?
— Думаю, ты и сам знаешь ответ на этот вопрос, — грустно ответила я, уже смирившись со своей судьбой.
Муж поднял телефон с пола и начал набирать номер скорой, а я поковыляла в ванную.
***
Когда мы приехали в больницу на машине скорой помощи, Сашу, как и ожидалось, не пустили вместе со мной, но он все равно остался на входе и попросил позвонить, как только все прояснится.
Я зашла в кабинет дежурного врача, куда меня направили в приемном покое. Там меня встретил мужчина средних лет. Я немного поморщилась. Никогда не бывала на приеме у гинеколога мужчины, но едва ли у меня был выбор в нынешней ситуации. Врач есть врач. Он отвлекся от бумаг на столе перед ним и спустил очки, чтобы взглянуть на меня.
— Здравствуйте, — тихо сказала я.
— Здравствуйте. Какие жалобы?
— Началось кровотечение. А при беременности это плохой знак, на сколько я могу судить.
Он указал мне на стул напротив него, но при этом не предпринял попытки встать, чтобы уже начать делать хоть что-то с моей проблемой.
— Какой срок?
— 5 недель.
— Где стоите на учете?
— Еще нигде. Я записана на прием лишь через пару дней. Но тест показал 2 полоски.
Врач тяжело вздохнул и снисходительно на меня посмотрел.
— Так, может, это не беременность, а просто месячные начались?
Я задохнулась от такой наглости.
— Так, может, Вам стоит проверить меня на кресле, прежде чем выдвигать теории? — ответила я вопросом на вопрос.
Он снова вздохнул, и мне показалось, что пока он вставал, то закатил глаза.
Мудак.
— Проходите на кресло. Когда были последние месячные?
— 7 недель назад, — ответила я, спуская спортивные штаны и трусики.
Взобравшись на кресло, я расположила ноги на подставках, и врач ввел в меня пальцы, прощупывая стенки влагалища.
Удивительно, но все его снисхождение и раздражение ушли.
— Действительно беременна, — пробормотал он, словно удивляясь, что я к нему не с месячными на скорой приехала. — Одевайтесь. Сейчас за Вами придет узист, — сказал он, снимая окровавленную перчатку.
Через 5 минут после звонка врача в кабинете появился другой врач, тоже мужчина.
Да я просто везунчик. В этой больнице женщины вообще работают.
— Здравствуйте.
— Доброе утро. — Куда уж добрее. — Идемте со мной.
Я взяла свою сумку и направилась за, как я предполагаю, узистом.
Что один, что другой врач были такими медлительными, что это начинало раздражать. Прямо сейчас я теряю ребенка, а они такие не расторопные, словно мы идем на завтрак.
Когда мы прошли парочку пролетов и завернули в один из кабинетов, врач снова сказал мне по пояс раздеться, попутно включая настольную лампу и аппарат узи.
— Какой срок?
— 5 недель, — снова ответила я.
— Когда были последние месячные?
— 7 недель назад.
— Что ж, значит, если плод жив, мы услышим сердцебиение.
Боже, пожалуйста, пусть это будет так.
Когда я легла на кушетку, врач ввел в меня датчик и начал аккуратно водить им по кругу. Сердцебиения не было слышно. Я уже упала духом, как вдруг…
Тук-тук-тук-тук-тук-тук.
Этот звук наполнил кабинет, и я выдохнула от облегчения. Это определенно было сердцебиение.
Но почему такое частое?
— Подскажите, а это нормально, что сердце бьется так быстро?
— Да, — коротко ответил врач, не отвлекаясь от монитора.
Он какое-то время делал пометки, а затем сказал одеваться.
Пока я натягивала штаны, в кабинет вошла темноволосая молодая девушка в больничном костюме.
— Вы готовы? — спросила она без лишних предисловий и приветствий.
— Да.
— Тогда идемте за мной.
Я направилась вслед за ней, параллельно доставая телефон и набирая мужа.
— Алло, — ответил он после первого же гудка.
— Сердцебиение есть, — ответила я с улыбкой и услышала облегченный вздох на другом конце линии. — Но можешь меня не ждать. Очевидно, меня кладут на сохранение.
— Ладно, хорошо, да, — бессвязно бормотал Сашка. — Как ты?
— Сейчас уже лучше. Поезжай домой, Саш, — я хотела сказать, что люблю его, но впервые в жизни не смогла.
Раньше это не было проблемой, раньше это было также легко как сказать «Привет», но сейчас, наши отношения поменялись, и было как-то некомфортно что ли.
— Ладно, — снова ответил он и после короткой паузы сказал, — пока.
Хотел ли он тоже сказать, что любит меня, но остановил себя?
Вряд ли я это когда-нибудь узнаю.
***
Следующие 3 дня я провела в напряжении. Мне давали какие-то лекарства, ставили какие-то уколы, но от моего лечащего врача не было никаких обнадеживающих фраз по типу «Ничего страшного не случилось», «С Вашим ребенком все будет в порядке», «Гематома затягивается».
Мой официальный диагноз ретрохориальная гематома. Я погуглила, но яснее не стало. Нет никаких гарантий, что ребенок выживет, но также и нет однозначных ответов, что он умрет.
Врач вообще настраивает меня на то, что ребенок скорее всего с каким-то генетическим изъяном и лучше бы в таком случае вообще не пытаться сохранить беременность.
Не врач, а душка.
Эти 3 дня были очень выматывающими. Помимо напряжения связанным с жизнью ребенка, мне обрывали телефон девочки, пытаясь выяснить, что со мной. Последней позвонила мама Саши.
— Диана, я места себе не нахожу, — причитала мама Даша в динамике. — У тебя точно не аппендицит? Потому что если эти неквалифицированные придурки его проглядели, счет идет на минуты.
— Нет мам, у меня не аппендицит, — спокойно ответила я, чтобы не заставлять ее еще больше нервничать.
За окном шел снег. Крупные хлопья медленно падали на землю. Было в этом какое-то успокоение. Не знаю почему. А, может, это просто разговор с мамой немного успокоил мои нервы. Знание того, что она переживает за меня, словно я ее родная дочь — бальзам для моей израненной души.
— Они думают, что это грыжа, но им нужны бесконечные осмотры, анализы и прочая ерунда. Мне кажется, они сами не знают, что со мной, — солгала я.
— Если они сегодня же не узнают, что с моей девочкой, я их в щепки разнесу, — пригрозила мама.
Я улыбнулась.
— Все хорошо, мама. Я буду в порядке. Не переживай.
Не знаю, накликала ли я беду своим враньем, но теперь у меня действительно заболел низ живота.
— Мам, — я постаралась сохранять голос спокойным, — мне пора на анализы, позже перезвоню, хорошо?
— Хорошо, милая. Выздоравливай.
— Пока.
Я сбросила вызов и бросилась к посту медсестер.
— Позовите врача. Низ живота очень болит.
Я скрючилась пополам, держась за стойку их поста. Одна из медсестер взяла старый проводной телефон и набрала номер врача.
— Алексей Викторович, тут девушка, которая на сохранении, пришла к нам с болями внизу живота, — она сочувственно посмотрела на меня.
Вторая медсестра помогла мне доковылять до смотровой и лечь на кушетку. Я снова почувствовала хлюпанье между ног.
Из глаз непроизвольно потекли слезы. Я уже знала, что будет, просто знала.
И когда врач пришел в смотровую, он просто подтвердил то, что я итак уже знала.
Я снова потеряла ребенка.