- Во-первых, никто же не узнает...
- Вы первый расскажете... Теперь, конечно, нет, а когда дело кончится, вы скажете: за что этот человек вытащил у меня из кармана двадцать тысяч? И вам будет досадно, и вы всем скажете. Как же иначе всегда все знают: такой-то инженер вор, а такой-то не вор. Нет, господин Ратнер, вы сами видите, что не выгодно для меня ваше предложение...
- А сколько же вы бы хотели?
Карташев рассмеялся.
- Ну, миллион.
- Миллион? когда всего дела на триста тысяч?
И Ратнер презрительно рассмеялся.
- Ну, вот видите, - сказал Карташев, - и не сойдется наше дело. А давайте лучше так: все, что законно, я вам и так сделаю, а незаконно ни за какие деньги не сделаю.
- А я о чем же прошу? - ответил угрюмо Ратнер.
Как ни старался Карташев быть беспристрастным при обмере, Ратнер оставался недоволен и жаловался Сикорскому, требуя обмера в присутствии его, Сикорского.
Сикорский с унылым лицом выслушал Ратнера и, опустив углы рта книзу, сказал, разводя руками:
- Хорошо.
Карташев рассказал Сикорскому о предложении Ратнера.
- Я его проучу, - сказал угрюмо Сикорский.
И действительно, по обмеру Сикорского вышло на два процента меньше, чем у Карташева.
Ратнер только возмущенно развел руками.
А Сикорский сказал ему:
- Утешьтесь тем, что это всего на три тысячи рублей, и таким образом у вас в кармане осталось из тех денег, которые вы предлагали, семнадцать тысяч рублей.
- Я никому ничего не предлагал, - резко ответил Ратнер, - и буду жаловаться Полякову.
- Это ваше право, как право Полякова отдать вам хоть все свое состояние.
- Ну, знаете, что я вам скажу, - говорил Ратнер, пряча квитанцию, - от таких инженеров Поляков только разорится, потому что у таких инженеров могут работать только мошенники...
- Вон, негодяй!!! - завопил вдруг Сикорский, бросаясь на Ратнера, но Ратнер был уже у дверей.
- Ох, как испугался! - смерил он с ног до головы маленького Сикорского и, выйдя, хлопнул дверью.
- Дайте телеграмму, чтобы сейчас же выслали сюда двух жандармов, и пусть бессменно дежурят здесь в конторе.
Пришла очередь обмерять и рядчика Савельева.
Карташев, при всей своей неопытности, видел, что дело Савельева не из важных. Кормил он своих работников на убой и в этом отношении был выше всех подрядчиков. Но работы его были не из выгодных, - мелкие насыпи, без выемок, где оплачивался каждый куб вдвойне, почти без дополнительных работ, как-то: нагорные канавы, углубления русл и прочее.
Чем ближе подвигалось дело к концу, тем грустнев становился Савельев, тем почтительней становился он с Карташевым, смотря на него с мольбой и страхом.
Когда Карташев приехал к нему с обмером, он, стоя без шапки, сказал с отчаянием:
- Вся надежда только на вас.
Карташев смущенно ответил:
- Я сделаю все, что могу.
И начал обмер.
Целый день продолжался обмер. Уезжая, Карташев сказал:
- Обмер я передам завтра в контору дистанции.
А Савельев, как на молитве, кивая головой, молил:
- Не оставьте несчастного, господин начальник.
С сжатым сердцем уехал от него Карташев, предчувствуя драму.
Приехав домой, Карташев сейчас же засел за подсчет и еще в тот вечер передал итоги Сикорскому.
Савельев на другой день явился за расчетом.
- Триста двенадцать кубов у вас, - сказал ему Сикорский, - по три рубля...
Савельев сделался белым как мел и даже качнулся.
- Помилуйте, господин начальник, - зашевелил он побелевшими губами, за три месяца харчей только вдвое больше вышло... Не может этого быть: ошибка тут вышла...
Сикорский сделал гримасу и сказал:
- Вы что ж, проверки хотите?
- Пусть сами Артемий Николаевич проверят: они ж, наверно, не захотят обидеть несчастного человека.
- Хорошо, я скажу ему.
Подъезжая в тот вечер к дому, Карташев увидел темную фигуру у своих дверей.
- Кто?
- Я, Савельев.