- Бином Ньютона... Все это уж было когда-то, но только не помню, когда, - декламирует он себе под нос. - Кажется, в десятом классе...
- С вашего разрешения, не далее чем несколько минут назад, ехидничает Мате. - Потому что рассмотренные нами степени бинома имеют самое прямое отношение к формуле бинома Ньютона. Остается лишь записать ее в общем виде. - Он снова хватается за свой неизбежный блокнот. - Однако прежде всего запомните, что число сочетаний принято обозначать латинской буквой С...
- От французского "комбинезон" - "сочетание", - поясняет Асмодей.
- При этом справа от С ставятся два индекса, - продолжает Мате, пониже и повыше. Нижний обозначает число предметов, из которых составляются сочетания. Верхний - число предметов в каждом отдельном сочетании. Например, число сочетаний из пяти по два -. А в общем виде число сочетаний из n предметов по k - . Вот теперь можно и записать формулу бинома Ньютона для О и Р,- чтоб уж не отвлекаться от нашей задачи:
(О+Р)n =On + On-1P + On-2P2 + On-3P3 + ...+ Оn-kPk +...+ Рn.
- А как же все-таки вычислить вероятность выигрыша при любом числе бросков? - недоумевает Фило.
- Могли бы и не спрашивать! Вы ведь уже знаете, что вероятность события есть отношение числа благоприятных случаев к числу всех возможных. И стало быть,
Мате хочет еще напомнить, что 2n, то бишь сумма всех коэффициентов в разложении степени бинома, это и есть число всех возможных случаев, но вдруг умолкает на полуслове и начинает прислушиваться. Вместо звона монеты и пьяных голосов из караулки теперь доносятся совсем другие, довольно-таки устрашающие звуки.
- По-моему, это храп, - говорит он почему-то шепотом, хотя как раз сейчас опасаться, казалось бы, нечего.
- Да, - соглашается Асмодей. - Похоже, они уже того... готовы.
- Так что же мы здесь сидим! - ахает Фило. - Чего доброго, опоздаем на премьеру.
И, осторожно перешагнув через спящих на полу мушкетеров, компания благополучно достигает противоположной двери караулки, которая выпускает их в сад.
ВЕРСАЛЬСКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ
- Чертог сиял! Гремели хором певцы при звуках флейт и лир, - упоенно декламирует Фило, любуясь освещенным дворцом, за окнами которого снуют фигуры причудливо разодетых гостей.
- Не увлекайтесь, мсье, - остерегает его бес. - Поэты ревнивы. Уместно ли, собираясь на спектакль Мольера, цитировать Пушкина?
Тот назидательно поднимает палец.
- Пушкина, к вашему сведению, уместно цитировать всегда! Но мне что-то не нравится эта суета за окнами. Что она означает? Может статься, антракт?
Асмодей делает постное лицо.
- Если бы, мсье!
- Как?! Вы хотите сказать, что представление уже окончилось? Уж эта мне шляпа! Знал бы я, что из-за нее потеряю, никогда не стал бы ее разыскивать...
Но черт полагает, что все к лучшему. Опоздали на одно представление посмотрят другое, не менее интересное. Кстати, оно уже начинается.
В ту же секунду, словно покоряясь какому-то неслышному приказу, центральные двери дворца распахиваются настежь, пространство перед ним запруживает нарядная костюмированная толпа, и парк наполняется многоголосым растревоженным гулом.
- Неслыханно! - раздается повсюду. - Этот Мольер окончательно обнаглел... Его величество слишком избаловал его своей благосклонностью...
- Подумать только! - захлебывается тонкий визгливый голос, который принадлежит человеку с непомерно толстыми икрами (за спиной у него болтаются золоченые крылышки и лук, из чего следует, что он изображает амура). - Вывести на сцену духовное лицо в качестве проходимца и обманщика! На это способен разве что безумец.
- Безумцам место в сумасшедшем доме, - внушительно басит надменная усатая дама, чей мощный торс чудом втиснут в узкий корсаж балетной пастушки.
- Ваша правда, мадам, - галантно изгибается "амур", выставив толстоикрую ногу в белом чулке. - И будь на то моя воля, уж я бы сумел привести ваш приговор в исполнение!
На дворцовом крыльце появляется мажордом в алой, затканной золотом ливрее.
- Карету ее величества! - провозглашает он, стукнув высоким жезлом о мраморную площадку.
Слова его производят сильное впечатление: гул переходит в почтительный, боязливый шелест.
- Слышали? Ее величество покидает Версаль!
- Королева-мать покидает Версаль...
- Какой скандал!
- Праздник испорчен! - неожиданно громко басит усатая "пастушка".
Замечание ее, и в самом деле смахивающее на судебный приговор, окончательно пресекает какие бы то ни было высказывания. И в напряженной тишине, подобно оперной примадонне, которая готовится спеть свою коронную арию, на крыльце возникает дама в черном - царственная, разгневанная, с тяжелыми припухшими веками над некогда прекрасными глазами.
Мате дергает Фило за рукав.
- Это кто же такая будет? - шепчет он ему в самое ухо.
- Судя по всему, Анна Австрийская, дражайшая родительница нашего ненаглядного Луи, - так же шепотом отвечает тот.
- Что вы говорите? - наивно изумляется Мате. - Так это из-за нее д'Артаньян ездил в Англию за бриллиантовыми подвесками? Никогда бы не подумал. И что только нашел в ней Букингем?
- Не забывайте, - вмешивается Асмодей, - что романтическая история с подвесками произошла достаточно давно, когда прекрасная Анна была не так толста и не так устрашающе набожна. Кроме того, сильно подозреваю, что она (история, а не Анна!) - не более чем выдумка мсье Дюма-отца, который, как известно, весьма бесцеремонно обращался с историческими фактами.
- Ну, с подвесками, может, никакой истории и не было, - соглашается фило. - Зато была другая. Не успел закрыть глаза этот слабохарактерный Людовик Тринадцатый, как у власти тотчас оказались мамаша малолетнего Луи Каторза, регентша Анна Австрийская и ее тайный супруг, кардинал Мазарини64.
- Это, случайно, не он? - Мате косится на важного сановника, помогающего Анне спускаться со ступенек.
- Фи, фи и в третий раз фи, - балагурит Асмодей. - Мазарини в компании таких же прохвостов, как он сам, вот уже три года жарится у нас в преисподней. Же ву засюр... Уверяю вас! А тот, о ком вы спрашиваете, председатель парижского парламента Ламуаньон. Он же по совместительству один из главарей общества Святых даров, которому, кстати сказать, деятельно покровительствует королева-матушка.
- Что за общество? - интересуется Мате.
- В сущности, тайная полиция нравов, - поясняет Фило. - Разветвленная негласная организация, которая только и смотрит: а не завелось ли где вольнодумства и ереси?
- Вот оно что! А негласная почему? В монархическом государстве обществу с такими "благородными" целями вроде бы прятаться незачем.
Фило тонко улыбается. Все не так просто! В том-то и дело, что подлинная цель этого общества - не столько искоренение еретиков, сколько борьба за политическое главенство в стране. Аристократы и церковники, из которых оно состоит, вовсе не жаждут, чтобы власть целиком сосредоточилась в руках короля. Напротив, все их усилия направлены на то, чтобы любой ценой укрепить свою собственную, не дать вышибить себя из седла, ни в коем случае не лишиться влияния...
- Хватит вам плевать друг другу в уши, мсье, - не выдерживает Асмодей. - Этак вы ничего не увидите!
И он, как всегда, прав: то, что происходит на крыльце, и в самом деле заслуживает внимания.
- Ваше величество, успокойтесь, - почтительно уговаривает Ламуаньон свою высочайшую покровительницу. - Вам вредно волноваться, ваше величество...