Покинув свой дом, расположенный в славянском квартале святого Маманта Кесарийского, Самсон неспешно двинулся в сторону ворот святого Романа — ближним к нему воротам внешней Феодосийской стены, защищающей Царьград с суши. Встал он сегодня довольно рано, еще до рассвета — собственно, как и намеревался встать перед началом своей стражи в Вукалеоне. И неспешно шагая по мощеной дороге, Роман не без усмешки подумал, что ему придется преодолеть весь город до старого императорского дворца, расположенного на берегу Пропонтиды! А вот если бы он служил в новом Влахернском дворце, построенном Комниным на берегу гавани Золотой Рог, прямо за Феодосийской стеной… Н-да, тогда бы путь манглабита был значительно короче.
Впрочем, подле базилевса, изгнавшего Самсона из гвардии и сославшего его в Вифинию, Роман служить все одно не хотел — даже понимая мотивы действий императора. Зато стражу во внутренних покоях Влахернского дворца он не променял бы на иную другую и за мешок золота!
Как сотник русичей и рассчитывал, он без труда миновал Романовы ворота — ни крестьяне, ежедневно везущие в Царьград целые обозы продовольствия, дабы прокормить огромный город, ни паломники, ни путешественники еще не прибыли к вратам столицы в такую рань. Раскланявшись со стражниками из тагмы стен, еще издали признавшими варанга по синему плащу, носимому на одном плече, Роман прошел сквозь раскрытые ворота, профессиональным взглядом оценив укрепления стольного града Восточного Рима…
Стена Феодосия, с севера упирающаяся в залив Золотой Рог и с юга в Пропонтиду, известную также как Мраморное море, отрезана от материка глубоким и широким рвом, наполненным морской водой. В сущности, мыс, на котором древние греки построили древний Византий, ныне превращен в остров… Феодосийская стена двойная; внешнее ее укрепление называется протейхизмой — и оно защищено девятью десятками башен на протяженности в пять верст. Далее следует перибол — узкое пространство между внешней и основной стеной, именуемое ромеями «коридором смерти». К слову, очень точно название — ибо враг, коли ему удастся прорваться через протейхизму, окажется в ловушке перибола, где невозможно толком развернуться! В то время как сверху на голову ему полетят стрелы, арбалетные болты, сулицы, камни, кипящее масло… И полетят с обеих сторон — ибо штурмующих будут разить и уцелевшие защитники протейхизмы, и второй, куда более высокой стены! Ширина последней, к слову, достигает семи шагов, высота — двадцати пяти локтей, а защищает ее уже под сто мощных башен, свыше сорока локтей в высоту… Н-да, при наличии должного числа защитников, да под руководством толковых воевод, Царьград неприступен!
Вообще, столица Восточного Рима, возведенная на стыке Европы и Азии, представляет собой редкое сочетание культур и традиций двух разных миров… Скорее даже трех — ведь сам мир ромеев есть уцелевшее наследие древних греков и римлян, чьи потомки сумели устоять под натиском северных варваров и кочевников востока! Днем здесь все заполняет шум и гвалт рынков, пение бродячих певцов, крики зазывал, мольбы калек о милостыне… Персидские купцы будут предлагать одуряюще пахнущие пряности и благовония, разбив свои лавки под резными мраморными арками и портиками. А у фонтанов, украшенных греческими статуями полуобнаженных красавиц, обязательно остановится какой-нибудь варяг, впервые оказавшийся в Царьграде, и дивящийся этакому чуду… На широких, просторных улицах столицы запросто можно встретить черных, как деготь, эфиопов, арабов в чалме, восседающих на флегматичных верблюдах, или драчливых франкских рыцарей, решивших поступить на службу базилевса… А над всеми жителями и гостями града будет возвышаться громада величественной Святой Софии; золотой крест над главным куполом собора в солнечный день горит огнем, отражая лучи небесного светила!
Но сейчас многолюдные днем улицы пусты — и ничто не мешает Роману любоваться величием таланта древних зодчих, оставивших потомкам такую красоту… А Святая София пока лишь только проступает сквозь туманную дымку, поднявшуюся от моря. И в тихом безмолвии все еще спящего Царьграда она придает храму какого-то внеземного величия… Словно Святая София была построена не людьми — а спустилась с Небес на землю, и все еще парит в облаках; зайди в Собор, и тут же окажешься в Царствие Небесном! Впрочем, те же русичи, впервые побывав в Софии на Божественной Литургии, именно так и думали, так и ощущали происходящее…
Помимо стены Феодосия город также защищает и внутренняя стена, возведенная еще при Константине Великом — а миновав ее врата, Романоказался на огромном форуме, названном в честь святого императора. Форум Константина — огромная площадь, целиком окруженная двухъярусной колоннадой с двумя белоснежными мраморными арками с запада и востока, связующими ее с главной улицей города. В центре форума возвышается огромная порфировая колонна высотой около восьмидесяти локтей, а венчает ее золотая статуя Константина в образе Аполлона! Н-да, на форуме язычество и христианство переплелось самым причудливым образом… Так, например, в левой портике площади встроена часовня Пресвятой Богородицы, и днем у входа в часовню располагаются иконные ряды. Но при этом форум также украшают языческие статуи Артемиды, Фетиды, обереги-палладиумы и титаны — изображенные на воротах древнего сената…
Правда, днем величие древних ромеев слегка затирает расположенный на площади бойкий, оживленный рынок, по всему своему виду отчетливо напоминающий Роману крикливый восточный базар. Тут от одних только запахов, в коих вплетены и шлейф дорогих благовоний, и крепкий дух пряностей, и дразнящий ноздри аромат специально надрезанных фруктов, и аппетитный дымок от жарящегося на углях мяса — только от них кругом идет голова! И на прекрасные статуи Артемиды или Фетиды как-то уже и не смотришь…
То ли дело расположенный чуть дальше форума ипподром! Да одна только беговая его площадь достигает в длину под семь сотен шагов — и свыше двухсот в ширину… Так что цирк — второе название Константинопольского ипподрома — кажется необычайно огромным. Говорят, его вместимость составляет сотню тысяч мест — а впервые оказавшихся в цирке зрителей поражают огромные статуи Зевса и Афины, установленные на возвышении в самом центре беговой площади. Там же находится и знаменитая позолоченная квадрига со статуей Константина, и египетский обелиск на мраморном постаменте, и змеиная колонна…
Вот где блеск древнего Рима представлен во всей красе, что невольно завораживает впервые посетившего ипподром зрителя!
Впрочем, в столь ранний час цирк закрыт — да и делать там, в сущности, нечего. А вот у правой портики форума удачно разместилась небольшая греческая таверна, начинающая работать с самого рассвета. В нее нередко заходят офицеры варанги — и других гвардейских тагм, заступающих на очередную службу, и готовят в ней весьма недурно. Мясо, овощи, рыба здесь всегда свежие, а помимо привычных тем же русичам (а также варягам, франкам и германцам!) продуктов, местные очень неплохо готовят всяких морских «гадов» — устриц, мидий, кальмаров, осьминогов, креветок… Под хорошее вино (если договоришься с хозяином, его не станут разбавлять водой) гады идут на ура! Правда, сам Роман не имеет привычки употреблять хмельное, отдавая предпочтение «сладкой воде» — различным взварам и сокам…
— Привет, Георгий!
В Царьграде Роман был дружен с очень немногими людьми — помимо сослуживцев из варанги, понятное дело. Но Георгий был одним из тех, к кому Самсон был действительно дружески рсположен… Алан по происхождению, хозяин таверны уже много лет жил в столице Восточного Рима — и готовил действительно с душой! Конечно, встав на ноги, Георгий перестал заниматься каждым блюдом лично — но вечерами алан нередко устраивает перед гостями таверны показательное выступление, приготовив одно-два блюда. Обычно он их даже не продает, а просто угощает посетителей небольшими порциями — например, недавно он запекал в печи бараньи ребра, связанные тугой бечевкой в диковинный букет. С душистыми кавказскими специями и чесноком получилось просто восхитительно! Особенно учитывая, что Георгий оставил в печи угли, что придали ребрам дивный дымный аромат… Кстати, Роману тогда досталось ребрышко с симпатичным таким куском пропеченного мяса!
— Здравствуй, дорогой! Проходи, садись… Тебе как обычно?
Георгий, невысокий, плотный мужчина лет сорока с чувством обнял варяжского сотника; когда-то Роман и пара его воинов утихомирили разбушевавшихся франкских наемников, перебравших вина и едва не разнесших таверну. С тех пор Самсон всегда был желанным гостем…
— Да, конечно… Твердило еще не пришел?
Георгий с извиняющейся улыбкой отрицательно мотнул головой — и Роман, дружески хлопнув радушного хозяина по плечу, двинул к своему привычному столику, расположенному в противоположном от входа углу таверны. Так варяг мог видеть каждого посетителя заведения — а стена прикрывала его спину…
Между тем алан подозвал к себе распорядительного служку — и тот, выслушав Георгия, шустро умчал на кухню. После чего хозяин таверны, неизменно открывающий ее каждое утром, двинулся на выход — махнув на прощанье рукой. Ныне ему предстоит очередной поход на морской рынок, а затем и мясной, где дотошный, внимательный алан будет выбирать самые лучшие и свежие продукты, обеспечивающие процветание таверны… И именно ранним утром у него есть возможность выбрать все самое свежее.
Уже на выходе Георгий столкнулся с Твердило — и вежливо раскланявшись с немолодым русичем, чья борода уже засеребрилась сединой, покинул заведение. Одновременно с тем служка прибежал с кухни, держа на вытянутых руках широкий деревянный поднос — со свежим, только что испеченным пшеничным хлебом, нарезкой пахучего сыра двух сортов (овечьего и коровьего), солидным куском окорока, да глубокой миской, полной кальмаров и щупалец осьминога… Завидев же второго варяга, юный грек поспешно ретировался на кухню — чтобы уже через пару мгновений вернуться с двумя порциями салата «Никея», большим кувшином «сладкой воды», а также двумя деревянными, резными кубками…
— Здравствуй, брат.
— Здравствуй…
Сотник варанги и ныне ушедший на вольные хлеба варяг с чувством обнялись. В свою очередь, их приветствие было отнюдь не данью традиции, вовсе нет! На самом же деле после стычки с норманнами и исключением из гвардии, уцелевшие русичи десятка Добромила обменялись нательными крестами, признав друг друга побратимами… Правда, памятуя о том, что крест Романа наверняка достался ему от матери, менялись русичи следующим образом: Самсон и Твердило, Твердило и Микула, Микула и Самсон…
Однако это не было условием Романа — ведь потеряв отца и подспудно нуждаясь хоть в какой-то семье, именно он предложил уцелевшим соратникам стать побратимами. Нет, Микула и Твердило сами решили так поступить… А по прошествии долгих пятнадцати лет, Роман стал манглабитом, Микула — десятником в его сотне, а Твердило во второй раз покинул гвардию; теперь уже навсегда. Да и то, оставивший позади расцвет мужской силы (лет так пять назад), русич стал слишком стар для упорной сечи с сельджуками… Получив к тому же пару новых, пусть и относительно легких ран на Лесбосе (побывав на грани жизни и смерти от горячки!), Твердило сумел найти теплое местечко командира стражи у Георгия Палеолога. Последнему очень льстило, что его охраняет ветеран императорской гвардии — к тому же участник битв у Диррахия и Левуниона, где бился и сам Палеолог, верный воевода базилевса…
Ныне же побратимы редко когда собираются вместе — вот и сегодня удалось встретиться лишь двум русичам:
— Слышал последнюю новость? Боэмунд из Тарента ведет к Царьграду своих норманнов, и будет здесь всего через несколько седьмиц!
Роман, уже нарезающий хорошо просоленный, копченый целиком свиной окорок и ломти хрустящего, еще теплого пшеничного хлеба, только усмехнулся:
— Об этом судачат на каждом углу форума, в сенате и дворцах. Н-да… Варангу со дня на день переведут в дворцовые казармы, а все кавалерийские тагмы уже целиком собраны в столице. В свою очередь нумеры и тагма стен перешли на усиленное боевое дежурство на стене Феодосия — как при печенегах… А кувикуларии с виглами и вовсе не покидают Влахернского дворца! Кроме того, базилевс спешно собирает прониариев со всех концов полуострова — вроде бы для участия в общем походе на турок… Но учитывая, что в город поспешно свозят запасы продовольствия, а кузнецы срочно правят оружие городских арсеналов… Учитывая также то, что три сотни франкских наемников, состоявших на службе базилевса, уже переправили через Босфор — Комнин вполне серьезно готовится к осаде.
Твердило горько усмехнулся, разливая по кубкам взвар из яблок и вишни… По оригинальному рецепту Георгия взвар не доводят до кипения, чтобы не сварить фрукты, отняв всякую их пользу. А чтобы избежать неприятных неожиданностей, для напитка используют свежую и чистую ключевую воду, добавляя в уже горячий взвар большое количество меда для сладости. Также мед способствует его более длительному хранению… Кроме того, в горячий напиток могут опустить также ошкуренные дольки лимона или апельсина — без цедры они не горчат, но предают взвару свой неповторимый аромат! После чего готовую «сладкую воду» остужают — а перед подачей в нее добавляют еще и свежую мяту…
Русичи разом отпили из кубков, наслаждаясь вкусом ромейского взвара в исполнении Георгия, после чего Твердило, немного напрягшись, принялся перечислять:
— В кавалерийских тагмах схол, арифмах и иканатах по триста клибанофоров в каждой. Нумеров и стен — столько же тяжелой пехоты. Кувикуларии и виглы в случае чего, будут защищать участок Феодосийской стены у Влахернского дворца, это еще четыре сотни воинов в общем… И варанга. Сколько сейчас гвардейцев успел нанять Комнин?
Роман не успел ответить на вопрос, закинув в рот щупальце осьминога — замаринованное с черным перцем, кавказскими приправами, луком и лимонным соком, да запеченное вчера на углях, оно даже холодным заставляет закрыть глаза от удовольствия — и мысленно преклониться перед талантом Георгия! И только прожевав сей кулинарный шедевр, русич произнес:
— На сегодня у нас четыре с половиной тысячи варягов. Прибавь прочую гвардейскую пехоту — это еще тысяча ратников, да неполная тысяча тяжелых всадников, личный полк базилевса. С ними он может пойти на вылазку, ударить по стесненному в периболе врагу — или перебросить катафрактов к тому участку стен, где жарче всего… Кроме того, прибыло уже пять сотен прониариев и шесть с половиной сотен конных застрельщиков — из числа расселенных в Македонии и Фракии печенегов. Правда, прониарии по качеству своей брони не соответствуют гвардейцам-клибанофорам. У них нет панцирей — а есть лишь кольчуги и стеганные поддоспешники, шлема открытые, без полумасок, кони прикрыты только стеганной попоной, защищающей от стрел, ну и стальным наголовьем… Раньше у ромеев была средняя конница, курсорес — вот это они и есть. Впрочем, даже так наши прониарии защищены лучше франкских и норманнских рыцарей — ведь их жеребцы-дестриэ не имеют брони! И я думаю, что до прибытия Боэмунда из Тарента явится еще столько же прониариев — но на этом все.
Имя наследника Роберта Гвискара Роман произнес с особой ненавистью, буквально процедив его сквозь зубы — и подтвердив этим самые худшие опасения Твердило. Буквально почернев с лица, он все же не стал говорить прямо о том, что думает — ибо сын Добромила давно перестал признавать за седым побратимом любой намек на старшинство. Однако при этом Самсон практически всегда прислушивался к доводам разума… Оставалось только осмыслить эти доводы — чем и занялся бывший гвардеец, механически пережевывая поданный ему салат.
Хотя ведь «Никея» заслуживает того, чтобы насладиться ее вкусом! Не очень широкие полоски салата-латука вперемешку с молодым горохом, толченным грецким орехом и тщательно порубленным чесноком, украшенный также мелко порезанным укропом — и заправленный ароматным оливковым маслом… Очень вкусно и питательно, идеально подходит в пост — но и вне поста «Никея» является отличной закуской! А уж если ее дополнить свежим окороком и ароматным сыром…м-м-м…
Н-да, варанги быстро освоились в Царьграде, пристрастившись к высокой кухне ромеев!
— Как ты думаешь, сколько всего «крестоносцев» соберется у столицы?
Пережевывающий очередную порцию салата, Роман только пожал плечами:
— В настоящий момент к Царьграду приближается лишь войско лотарингского герцога, Готфрида Булонского — да его братьев, Балдуина и Юстаса. В нем тысяча бронированных всадников, рыцарей и их оруженосцев, и порядка семи тысяч пехоты. Но конечно же, этот не тот сброд вчерашних крестьян под началом безземельного рыцаря… Как там его звали?
— Кажется, Вальтер…
— Точно! Вальтер Голяк… Его «крестоносный» сброд решил, что справиться с сарацинами будет так же легко, как громить евреев, да разорять мадьярских, сербских и ромейских крестьян! Ну так два месяца назад Кылыч-Арслан напрочь вырезал всех этих «крестоносцев» у Циветота, вблизи Никеи… И поделом им. Столько невинной крови по пути пролили… Даже в окрестностях Царьграда!
Твердило осторожно заметил:
— Но ведь сколько-то их сумело удержаться в полуразрушенном кастроне? И Константин Катакалона сумел снять осаду, выручив выживших?
Самсон только усмехнулся:
— Пусть так. Но основная масса этой многотысячной толпы смердов истреблена — да и не представляли они из себя настоящей силы… А вот та пехота, что следует с братьями из Булона, вооружена и организована явно лучше. По крайней мере, у простых крестоносцев, как донесли ромейские послы, встретившие Готфрида у Белграда, есть копья и большие щиты, на которых начерчены кресты… Наконец, часть отряда пешцев представлена арбалетчики с мощными самострелами — а ведь ты и сам помнишь пробивную мощь их болтов!
Твердило вновь почернел с лица:
— Да помню я, помню… Так выходит, к Царьграду подходит лишь один отряд крестоносцев? Но я слышал, что в поход отправились и многие другие вожди франков.
Отставив в сторону опустевшую миску из-под салата, Роман начал загибать пальцы:
— Считай! Роберт Нормандский, Роберт Фландрийский, Гуго из Вермандуа — младший брат франкского короля. А также Раймунд из Тулуза, и Стефан из Блуа. Все крупные феодалы — и все они идут через Италию, где князь Боэмунд Тарентский обещает им скорую переправу к Диррахию… Разве что Раймунд также ведёт свое войско сушей.
Старший соратник Самсона ошарашенно охнул:
— Это же какую рать они соберут под Царьградом?
Сын Добромила негромко ответил:
— Небывалую… Посланцы базилевса оценивают ее примерно в тридцать тысяч пехоты и около четырех-пяти тысяч бронированной конницы. Может, чуть меньше пешцев доберется до Царьграда, заболев в дороге — но кавалерия явится вся.
Твердило немного помолчал — после чего, твердо посмотрев прямо в глаза Романа, напрямую спросил:
— Ты хоть понимаешь, что крестоносцы запросто возьмут стольный град таким-то войском, если базилевс не сумеет договориться с ними⁈ Это же не печенеги, не имеющие осадных пороков — франки хорошо обучены брать каменные замки!
Самсон невесело хмыкнул, невольно отведя взгляд:
— Понимаю. Но я уверен, что варанга и прочие гвардейские тагмы сумеют удержать стену Феодосия…
— Так Царьградом Восточный Рим не кончается! Не возьмут его — так разбредутся по окрестностям, начнут грабить и убивать, разоряя крестьян и поместья прониаров по всей земле… И не сможет их базилевс защитить — ибо в поле мы точно не выстоим против франков и норманнов разом!
Роман ничего не ответил — и тогда Твердило, воодушевившись, пошел в наступление. Голос его стал тверд — и было заметно, что русич явно верит в свои слова:
— А теперь подумай о том, что сделает базилевс с тем гвардейцем, кто решится сейчас поднять руку на вождя крестоносцев — пусть даже это будет Боэмунд, сын Гвискара! Впрочем, сей гвардеец вряд ли переживет бой с охраной норманнского князя… Ну, а если и переживет, бросив в сечу всю сотню, то он тем самым объявит войну крестоносцам от имени императора! И все ее жертвы окажутся на его совести… В свою очередь, Комнин сделает все, чтобы войну остановить — и первым делом отдаст крестоносцам головы всех, кто поможет тебе, Роман! Включая и твою собственную — это даже не обсуждается…
Сын Добромила наконец-то посмотрел прямо в глаза побратиму — и спокойно ответил:
— Я не собираюсь совершать глупости и подставлять под норманнские мечи своих русичей. Как и простых ромеев… И ты совершенно точно прав — я ничего не смогу сделать с норманнским князем в его лагере! Но знаешь, на поле боя случается всякое — так что я уже запросил перевод в войско, что будет сопровождать крестоносцев в Азии.
Немного помолчав, Самсон продолжил:
— Кылыч-Арслан уже разгромил одну рать крестоносцев — пусть и крестьянский сброд. Но он совершенно точно не отдаст Никею без боя и другим латинянам! А значит, мне представится еще много возможностей исполнить обещание, данное у Диррахия…
Твердило, обескураженный ответом побратима, не сразу нашелся, что сказать. Немного помолчав, он уже было собрался встать из-за стола — но после вновь заговорил, с явным разочарованием и горечью в голосе:
— Твой отец был христианином, как и мы с тобой. И он не чтил языческих обычаев кровной мести! И ныне, будучи на Небесах, он не ждет от тебя убийств во имя ее! Как ты не понимаешь⁈ Добромил любил тебя больше жизни, берег, как мог — хотя и не противился вступлению в варангу, в отрочестве увидев в тебе настоящего воина… Однако он не хотел тебе одной лишь ратной службы — и сам он, пусть и недолго, но любил и был любим! И у него был сын — и даже будучи на краю гибели, он наверняка ушел спокойно, зная, что спас тебя, отправив в лагерь! Но как ты использовал годы жизни, отпущенные тебе Богом, Роман? Познал ли ты любовь к женщине? Познал ли ты радость отцовства⁈
Уже порядком уставший от неприятного ему разговора Самсон молча встал — и, даже не посмотрев в сторону Твердило, двинулся на выход из таверны. Но, не пройдя и половину пути меж все еще пустующих столов, он развернулся к побратиму — и с горечью воскликнул:
— Увы, брат, но я познал любовь. Несчастную и безответную любовь к женщине, которая никогда не станет моей! И чувство это столь сильно, что я даже в мыслях не смог бы создать семью с иной девой…
Роман уже ушел, спеша заступить на службу в Вукалеоне — он провел в таверне несколько больше времени, чем ожидал. А вот огорченный Твердило решил, что Георгий Палеолог проживет сегодня без начальника охраны… Заказав сладкого, неразбавленного вина, русич вернулся за стол, где только что сидел с побратимом — коего в душе почитал если не за сына, то точно за племянника! После чего прошептал едва слышно:
— Выходит, это правда, и слухи не врут? Неужели… она⁈