— Тогда почему я здесь? — Спрашиваю я, уже начиная походить на сумасшедшую.
— Потому что мы скучали по тебе. — Горький смешок срывается с моих губ, прежде чем, наконец, всплывает правда. — И твоя мама отчаянно хотела, чтобы ты была здесь на ее вечеринке.
— Ах, конечно. Теперь все обретает смысл, — бормочу я, иду в угол комнаты, где находятся жалюзи, и быстро опускаю их, закрывая и солнце, и людей отца, которые патрулируют поместье. Охранники у ворот должны были подсказать, насколько все это серьезно.
— Тебе следовало просто оставить меня там. По крайней мере, я не была заперта в клетке.
— Каллиста, все не так. Это только—
— Только что, папа? — Спрашиваю я, мои руки опускаются на бедра, когда я пристально смотрю на него.
В его глазах мелькает чувство вины. При виде этого у меня замирает сердце. Папа никогда не показывает свою уязвимость, совсем как кто-то другой, кого я когда-то знала, так что то, что он позволяет этому проявляться так явно, действительно о чем-то говорит.
— Ты ушла из дома, Калли.
— Потому что ты был властным— Я проглатываю следующее слово, когда папа приподнимает бровь.
— Да, — признает он. — Был. Я должен был объяснить все должным образом.
— Тебе следовало делать это много, много раз в моей жизни. Но, как и в те разы, ты решил скрыть это, попытаться притвориться, что все было в порядке. Если бы ты просто был честен, я, возможно, не ушла бы так, как ушла. — Честно говоря, я не уверена, как это произошло бы. Но мне хотелось бы думать, что, если бы папа сказал: «Остановись, итальянцы жаждут крови, и они могут в конечном итоге достать тебя», это могло бы заставить меня усомниться в моем выборе в тот день.
— Я знаю, что должен, — признается он, впервые в моей жизни искренне сожалея о том, что он сделал.
— Я отказываюсь жить здесь, внизу, как заключенная.
— Это небезопасно.
— Я думала, что все улажено. Следовательно, почему я сейчас здесь.
Он колеблется. — И да, и нет.
— Что это вообще должно означать?
— Они больше не охотятся конкретно за тобой. Но угроза всем нам все еще существует. Война по-прежнему неизбежна. Я отказываюсь подвергать твою жизнь большему риску, чем она уже есть.
— Отлично, — бормочу я, тоскуя по свободе, которая была у меня на прошлой неделе. Может, мы и не выходили из дома, но, по крайней мере, я могла спуститься на пляж. По-видимому, даже сад сейчас находится под угрозой.
— Если тебе нужно будет уехать, ты возьмешь с собой своего брата или одного из мальчиков для защиты.
— Ты знаешь, я могла бы защитить себя. Все, что тебе нужно сделать, это научить меня. — Это ложь. Деймон и Алекс, пока он был с нами, проделали чертовски хорошую работу, обучая меня. Я чувствую себя более уверенной, чем когда-либо, в том, что смогу сделать то, что может потребоваться, если что-то случится снова.
Он кивает в знак согласия, и мой подбородок почти касается пола. — Я сделаю. Я не позволю тебе снова быть беспомощной.
— Э-э… — Я заикаюсь, потрясенная до глубины души. Если бы я знала, что все, что потребовалось бы, — это быть похищенной, чтобы заставить его образумиться, тогда я бы сделала это много лет назад… возможно.
— Мне нужно выйти и уладить кое-какие дела. Но я собираюсь сводить тебя на стрельбище. И я поговорил с Нико и Стеллой о том, чтобы дать тебе несколько уроков самообороны.
— Ты сделал? — выдыхаю я, не веря тому, что слышу.
— Я достаточно мужчина, чтобы признать, что был неправ, Калли. Твоя мать, она никогда не хотела быть вовлеченной во все это, и она убедила меня, что ты тоже не будешь. Но я вижу, что ты больше дочь своего отца, чем своей матери.
— Ты только сейчас это заметил? — спрашиваю я.
— Эта жизнь… она—
— Опасная, пугающая, жестокая. Я знаю, папа. Я знаю все эти вещи. Но это и моя жизнь тоже. Я не хочу прятаться. Я не хочу быть слабой и уязвимой. Я не хочу быть бесполезным членом Семьи, которую вы все чувствуете, что должны защищать. Я не та девушка, папа.
— Я знаю, и мне жаль, что я предполагал, что ты будешь счастлива ею быть.
Я смотрю на него, разинув рот.
— Так хорошо, что ты вернулась, малышка.
Я улыбаюсь ему, не в силах сдержать тот же уровень раздражения, что и тогда, когда он впервые спустился сюда.
— Спасибо тебе, — выдыхаю я, прижимаясь к его груди.
Его руки обвивают мое маленькое тело, и я мгновенно снова чувствую себя маленькой девочкой.
— Пожалуйста, Калли. Будь благоразумной. Нам нужно, чтобы ты была в безопасности. Если тебе нужно куда-нибудь пойти, позвони мне. Позови одного из парней.
— Я сделаю, я обещаю. — В конце концов, я не в настроении быть похищенной по-настоящему.
— Вечеринка у твоей матери в субботу вечером. — Блестяще. — Но завтра у нас ужин с друзьями, на котором она ожидает, что ты будешь.
— Я уверена, что было бы лучше просто—
— Пожалуйста, Калли. Просто сделай для меня одну вещь. — Точно так же, как каждый раз, когда он говорит таким тоном, я мгновенно теряю самообладание.
— Хорошо, прекрасно, — соглашаюсь я сквозь стиснутые зубы. — Я буду там, и я обещаю позвонить ребятам, если захочу куда-нибудь пойти, но ты должен выполнить свою часть сделки.
— Спасибо тебе, — выдыхает он, снова притягивая меня к себе и целуя в макушку.
В ту секунду, когда он поворачивается и оставляет меня распаковывать сумку, которую он принес с собой, тишина и одиночество моего подвала захлестывают меня.
Я уже неделю не была одна. Всякий раз, когда мне было нужно что-то, с кем можно поговорить, поплакать на плече, он был рядом. И теперь… он просто ушел.
Исчез, как будто то, что между нами было, ничего не значило.
Я занята тем, что снова расставляю все по своим местам, когда мое внимание привлекает окно в единственной двери, ведущей наружу.
Что-то подсказывает мне, что его там не будет, но во мне мелькает небольшое сомнение, которое заставляет меня действовать.
Разрезая бумагу по размеру, я говорю себе, что это для того, чтобы сторожевые псы, которых держит там папа, не подглядывали за мной, но я знаю, что лгу только себе. Никто из этих людей не стал бы рисковать гневом моего отца, пользуясь предоставленной им работой в сфере безопасности.
Я вздыхаю с облегчением, когда закрываю его.