Я точно знаю, кому принадлежит этот голос. Но я не могу избавиться от надежды, что его узнавание пробудится в моем теле.
— Черт возьми, чувак. Я пропустил ночь драк или что-то в этом роде? — Спрашивает Нико, заставляя мое сердце подпрыгнуть к горлу.
Если на Алексе боевые раны от драки, то наверняка есть только один человек, с которым он в нее втянулся.
Делая глубокий вдох и собирая с ним немного сил, я разворачиваюсь.
Мой подбородок чертовски близок к тому, чтобы упасть на пол, когда я смотрю в его лицо. Чувство вины клубится у меня внутри, мучительно осознавая, что я причина его боли.
— Алекс, — выдыхаю я, мой пистолет безвольно падает на бок, когда я делаю шаг к нему.
— Я в порядке, Кэл. Сотри это беспокойство со своего лица.
— Держу пари, другой парень выглядит хуже, верно, чувак? — Небрежно говорит Нико, перезаряжая пистолет и готовясь к следующему раунду.
— Очевидно, — усмехается Алекс, но он морщится, когда его глаза встречаются с моими, в них читается извинение.
Без всякого предупреждения выстрел пистолета Нико пронзает меня насквозь, заставляя слегка взвизгнуть от шока, и я проклинаю себя за то, что вела себя именно так, как они видели меня последние семнадцать лет.
— Тебе нужно проглотить эти звуки, если ты хочешь, чтобы мы относились к тебе серьезно, сестренка.
Я стискиваю зубы и поджимаю губы, сдерживая свой ответ, который приведет только к нашей ссоре. У меня сейчас нет на это сил.
— Думаю, я собираюсь покончить с этим на сегодня. У меня болит плечо, — лгу я, убирая наушники и пистолет в шкаф.
— Не волнуйся, малышка. У тебя было тяжелое утро. Иди отдохни перед вечером. Очевидно, в твоем гардеробе есть что надеть.
Горький смех срывается с моих губ. — О да, я нашла это.
— Это хорошо? — Спрашивает Нико, сделав паузу в своем последнем раунде, чтобы подслушать меня и папу.
Он более чем осведомлен о чудовищах, в которые наша мать одевала меня на протяжении многих лет.
Я свирепо смотрю на него в ответ, молча давая ему понять, что все настолько плохо.
— Что ж. Не могу дождаться, когда увижу это, — поддразнивает он.
Я задерживаю дыхание, готовая отпустить резкое замечание, но быстро отпускаю его снова.
— Я собираюсь пойти в душ, — говорю я, хватая толстовку, которую оставила на стуле, и перекидывая ее через руку.
Теперь, когда я остановилась, каждый дюйм меня начинает болеть.
Этим утром меня разбудили ни свет, ни заря, когда мой брат храбро сорвал с меня простыни и потребовал, чтобы я подняла свою толстую, нетренированную задницу — его слова, не мои — и приготовилась.
Когда папа сказал мне, что Нико согласился тренировать меня, я не думала, что он воспримет это так серьезно.
Но там был он, смотрящий на меня сверху вниз с решимостью, наполняющей его темные глаза.
Возможно, он никогда не признает этого, но в глубине души, я думаю, он действительно взволнован тем, чтобы превратить меня в плохую девчонку. Я уверена, что где-то здесь кроются эгоистичные причины, но прямо сейчас я просто рада, что и он, и папа согласны с этим.
Мне еще предстоит узнать, что мама думает обо всем этом. Но, честно говоря, мне действительно похуй.
— Тебе нужно быть готовой к семи, — кричит папа, когда я ухожу, быстро заполняя пространство, которое Алекс оставил между нами.
— Да, я буду готова, — говорю я, хотя в моих словах отсутствует какой-либо энтузиазм.
Мои глаза встречаются с глазами Алекса, когда я подхожу ближе. — Я в порядке, — заверяю я его. — Поиграй с мальчиками, ладно?
Я делаю шаг, готовая идти дальше, но он протягивает руку, хватая меня за руку.
— Не лги мне, Кэл. Я вижу это в твоих глазах.
— Это сделано. Закончено. Время двигаться дальше.
— Это чушь собачья, и ты это знаешь.
— Это так?
Вырывая свою руку из его хватки, я сосредотачиваюсь на доме вдалеке и убегаю.
— Братан, мне здесь нужно какое-нибудь гребаное соревнование. Старик потерял хватку.
— Следи за своим языком, малыш, и помни, кто тебя обучал в первую очередь.
— Я помню. Дядя Дэмиен.
Качая головой в ответ на их подшучивания, я заставляю себя продолжать двигаться. Темные фигуры движутся вдоль линии деревьев, их глаза прожигают меня, напоминая, что мне действительно не нужно, чтобы за мной постоянно наблюдали и защищали.
Я понимаю. Итальянцы представляют угрозу. Но действительно ли они настолько глупы, чтобы нанести удар по нам на нашей собственной территории? Вероятно, нет.
Я беру бутылку воды, поскольку это все, что у меня есть на главной кухне, а также направляюсь вниз, чтобы спрятаться в моем подвале, надеясь, что Нико будет развлекать Алекса достаточно долго, чтобы он не почувствовал необходимости спускаться сюда и тащить все, что я отчаянно пытаюсь игнорировать.
Прошлой ночью я хотела рассказать девочкам все. Правда прожгла меня насквозь, чтобы быть честной обо всем, что я скрывала от них все это время. Но каждый раз, когда наступала тишина и представлялась возможность, слова просто застревали у меня на языке.
Итак, я рассказала свою историю прямо, притворившись, что всю прошлую неделю была одна, все это время позволяя лжи отравлять мои вены и наполнять меня еще большей горечью и сожалением.
Я выпил половину бутылки еще до того, как спустилась в подвал, но вместо того, чтобы направиться прямиком в ванную, чтобы смыть свою эпическую тренировку с Нико, я направляюсь прямо к своей кровати и падаю на нее головой вперед.
Я думаю, что мне нужно немного отдохнуть, прежде чем готовиться к тому, что наверняка станет одной из самых болезненных ночей в моей жизни.
***
Должно быть, я почти сразу отключилась. Нетрудно представить почему, учитывая, что я провела большую часть ночи рыдая в подушку в надежде изгнать всю боль и огорчение, чтобы к восходу солнца их не существовало.
Это было принятие желаемого за действительное.