Шаги приближаются позади меня, когда я выгибаю бровь, глядя на Анта.
— Милая… э-э… — он заикается, когда Деймон подходит ко мне сзади. — Толстовка, — наконец заканчивает он.
— Спасибо. Я сделала это сама, — усмехаюсь я. — Кофе, пожалуйста. Покрепче.
Выдвинув стул, я плюхаюсь в него с нулевой грацией или осторожностью. Скрестив руки на груди, я смотрю на стену, в то время как они оба стоят в противоположных концах кухни, выглядя совершенно не в своей тарелке.
Если бы ситуация не была такой ужасной, это было бы весело.
Наконец, Деймон, прочищающий горло, привлекает мое внимание к нему.
— Он прав. Хорошая толстовка.
Я опускаю взгляд на текст, написанный над моей грудью, и ухмыляюсь.
Не обычная принцесса.
Я делала дизайн для Стеллы и Эмми, но, похоже, прямо сейчас она подходит к ситуации.
Я сердито смотрю на него, когда включается кофемашина.
Между нами тремя повисает тишина, воздух потрескивает от напряжения, пока мы все сдерживаем то, что отчаянно хотим сказать.
Через пару минут Ант подает мне идеальный капучино, который заставил бы устыдиться любого баристу.
— Голодна? — спрашивает он.
— Как ты думаешь? Ты схватил меня, когда я покупала закуски. Кстати, где они? — спрашиваю я, не желая отдавать свою шоколадную заначку.
— Я принесу, — говорит Деймон, проходя вглубь кухни.
— Ты беспокоился, что я не умею готовить, Деймос? — фыркает Ант.
— Мне похуй, если ты можешь танцевать чечетку во время этого. Калли моя, и я намерен обеспечить за ней надлежащий уход.
— Ты решил это до или после того, как ввел мне то, чем вчера напичкал мои вены? — шиплю я.
— Все, о чем я забочусь, это о твоей безопасности, — говорит он так серьезно, что у меня начинает болеть грудь. Однако это не значит, что я собираюсь сдаться.
— Мне нужно поговорить с моим отцом о твоем доступе к наркотикам. Ты чертовски смертоносен.
— Только когда это необходимо.
Не имея никаких разумных слов, чтобы сказать в ответ, я просто раздраженно вскидываю руки.
— Знает ли мой отец о чем-нибудь из этого, или ты оставил его, их всех, дома, до чертиков напуганными?
— Тебе не о чем беспокоиться, Ангел.
— Как обнадеживает, — бормочу я, пока он достает бекон и яйца из холодильника.
— Доверься нам, Калли, — призывает Ант.
Деймон дважды хлопает его по плечу.
— Доверься мне, — умоляет он.
— Я могла бы, если бы ты просто поговорил со мной. Я предполагаю, что мой отец знал, что что-то происходит, поэтому он вышел из себя, когда я сказала, что иду в магазин?
— Некоторое время мы были в состоянии повышенной готовности, внимательно следя за всеми вами. Но вчера ко мне пришел Ант с новой информацией, — признается Деймон. Он говорит это сквозь стиснутые зубы, но я все равно считаю это победой.
— Я подслушал, как мой дядя говорил об их планах. Они хотят тебя в отместку за людей, которых недавно убила твоя семья.
— Отлично. — Я замолкаю, мои мысли проносятся в голове со скоростью миллион миль в час. Деймон хватает сковородку, а Ант молча наблюдает, прислонившись спиной к стойке и потягивая кофе.
Они оба выглядят измученными, и мне интересно, выспался ли кто-нибудь из них прошлой ночью. Очевидно, что для Деймона это обычное дело, но я не думаю, чтобы у Анта раньше были проблемы.
Чувство вины терзает меня изнутри, что они оба уничтожены из-за меня, чувствуя необходимость защищать меня вот так.
Я люблю это и ненавижу в равной степени.
4
ДЕЙМОН
Я сосредотачиваюсь на сковороде передо мной и позволяю себе утонуть в аромате жарящегося бекона, когда Ант подходит ближе к Калли и опускается на стул рядом с ней.
Долгое время ничего не говорится, и я могу спокойно дышать.
Но затем глубокий рокот его голоса разносится по воздуху, и каждый мускул в моем теле напрягается.
Оглядываясь, я вижу, что он наклоняется к ней, изучая ее, как будто она принадлежит ему, когда он говорит.
Его голос слишком тих, чтобы расслышать, что он говорит, но это не имеет значения. Язык его тела говорит сам за себя, и это как гребаный нож в грудь.
Пока я наблюдаю за ними, я забываю о беконе. Их фамильярность, непринужденность, с которой они разговаривают и реагируют друг на друга.
Ревность вскипает во мне до такой степени, что я едва могу ее сдерживать.
Мои пальцы до боли тянутся к пистолету за поясом, чтобы положить конец тому, как он смотрит на нее, как будто она для него все.
Но это не так.
Она моя.
Я не понимаю, что рычание, которое разрывает воздух, принадлежит мне, пока они оба не поворачиваются, чтобы посмотреть на меня.