Брэкстен
Я еду на тракторе сквозь густые посевы, помогая отцу подготовиться к предстоящей осени, жаркое солнце обжигает сквозь одежду так, что по спине струится пот.
Несмотря на раннее утро, я не могу не оценить акры земли, которые мне посчастливилось называть домом с тех пор, как мне исполнилось четырнадцать. И все потому, что некий одинокий фермер приютил трех бездомных подростков, искавших убежище в его сарае холодной дождливой ночью.
Мы ушли с улиц, где каждую секунду боролись за выживание, чтобы обрести дом и семью, о которых всегда мечтали. Именно поэтому каждый из нас встает ни свет, ни заря, надрывает задницы, чтобы помочь сохранить то, что всегда будет нашим домом. Возможно, у нас разные ДНК и цвет кожи, но наши узы крепче любых кровных.
Если кто-то вздумает шутить шутки с одним — остальные в стороне не останутся.
Это семьи-основатели нашего маленького исторического городка узнали на собственном горьком опыте, когда решили угрожать отцу и нашему дому. И все из-за нефти, погребенной под этой почвой, стоимостью миллионы долларов. Мало кто выжил, чтобы рассказать об этом, и это установило приоритет для любого, достаточно глупого, чтобы связываться с моей семьей.
Сворачивая направо, миную Нокса, он подбирает за мной остатки урожая, изо рта у него свисает сигарета. Салютую ему кружкой с кофе, одаривая самодовольной улыбкой, на что получаю средний палец.
Усмехаюсь, ничуть не извиняясь за то, что сегодня тяжелую работу выполняет его жалкая задница. Это справедливо, так как в прошлый раз все удовольствие досталось мне.
Когда я приближаюсь к границе участка, что-то привлекает мое внимание: цветная вспышка в канаве. Я хмурюсь при виде бесформенного очертания и торможу.
Заглушив трактор, спрыгиваю вниз и иду в том направлении. Затылок начинает покалывать, с каждым осторожным шагом тело пронизывает напряжение. Только когда я оказываюсь в нескольких футах от своей цели, различаю длинные светлые волосы и голые ноги.
Какого хрена?
Адреналин скачет по венам, толкая меня вперед. От предстающего зрелища, останавливаюсь как вкопанный. На земле лежит молодая женщина, полуголая и жестоко избитая, запястья связаны, ночная рубашка на черно-синем теле разорвана в клочья.
— Господи, — единственное слово едва пробивается сквозь желчь, медленно поднимающуюся к горлу.
Опускаюсь рядом с ней, пытаюсь нащупать пульс. Секундой позже она вздрагивает, с потрескавшихся губ срывается тихий, болезненный стон.
— Эй, ты меня слышишь?
Опухшие веки распахиваются, открывая самые поразительные голубые глаза, которые я когда-либо видел. Контраст настолько уникален, что я оказываюсь вырванным из ужаса этого момента. Прозрачные, как стекло, и в то же время синие, как океан, они погружают меня в море эмоций, которые я не могу понять.
— Это ты, — шепчет она, на избитом лице проступают удивление и узнавание.
Я моргаю, глядя на нее, понятия не имея, кто она, черт возьми, такая.
— Ты должен бежать, — бормочет она предупреждение с испуганным хныканьем, слабый голос прорывается сквозь неглубокие вдохи. — Он придет за тобой.
Это последнее, что она успевает сказать, прежде чем ее тело обмякает, и она снова впадает в беспамятство.
Отбросив в сторону все вопросы, оставшиеся без ответа, закидываю ее связанные запястья себе на шею, беря на руки истерзанное тело, и поднимаюсь. Отказываюсь от трактора, зная, что это займет слишком много времени, и бегу обратно к дому.
Как только приближаюсь к гравийной дорожке, замечаю отца, направляющегося к сараю.
— Папа!
Тревога в моем голосе останавливает его на полпути. Он поворачивается, замечает, что я держу на руках, и беспокойство подталкивает его вперед.
— Сынок, что, ради всего святого…
— Заводи грузовик. Нам нужно немедленно доставить ее в больницу!
Без дальнейших вопросов он мчится к своему пикапу.
Слева подбегает Джастис, его лицо искажено от шока при виде моей ноши.
— Брэкс, что за нахрен?
— Звони Крейгу, — приказываю я, имея в виду шерифа, а также нашего друга. — Скажи ему, чтобы прислал сюда людей. Она лежала рядом с водопропускной трубой в левом секторе.
Он тянется к телефону, быстро набирает номер и направляется к дому.
— И, Джастис.
Он оборачивается, его серьезный взгляд встречается с моим.
— Не спускай глаз с Райан и Ханны. Думаю, нам оставили ее в качестве послания. — Понимание обжигает все внутри, когда я вспоминаю последние слова, с которыми девушка обратилась ко мне.
От этой информации челюсть Джастиса отвисает. С трудом кивнув, он продолжает разговор с женой и дочерью, прижимая телефон к уху в ожидании ответа.
Когда папа подъезжает ко мне, я забираюсь на заднее сиденье, крепко прижимая к себе молодую женщину. Шины взрывают гравий, и грузовик мчится вперед.
— Поговори со мной, сынок, — спокойно начинает отец, намного, черт возьми, спокойнее, чем я себя чувствую. — Расскажи, что случилось.
— Она лежала на земле, — слова едва слышны, пока я пытаюсь разобраться во всем произошедшем. Я смотрю на ее избитое лицо, на золотистые волосы, измазанные кровью, и чувствую, как мной овладевает нечто-то темное.
Несмотря на синяки, она выглядит молодо — может, чуть за двадцать. Она маленького роста, избитое тело — самая хрупкая вещь, которую я когда-либо держал в руках.
В голове проносятся все те вещи, которые могли с ней случиться, и ни одна из них не представляется мне хорошей.
Мы прибываем в больницу почти через пятнадцать минут, гораздо быстрее, чем, если бы дожидались «скорой». С криками о помощи бросаюсь через двери.
Медсестра подбегает ко мне с каталкой. На ее лице отражается шок, когда она видит связанную девушку.
— Что, ради всего святого, случилось?
— Я нашел ее такой, — спешу объяснить я. — Пульс у нее прощупывается, но очень слабый.
Как только я укладываю девушку на каталку, она снова приходит в сознание. Ее глаза открываются, встречаясь с моими, и останавливаются на секунду.
— Пожалуйста, не оставляй меня, — срывается с ее губ мольба.
Я тянусь к ее избитой руке, меня притягивает необъяснимая сила. Прежде чем успеваю установить контакт, подбегает другая медсестра с капельницей и отталкивает меня прочь.
Она начинает грубо дергать за веревки, чтобы освободить руки, достаточно агрессивно, чтобы из горла женщины вырвался болезненный стон. Ее глаза закатываются, и она снова теряет сознание.
— Осторожнее с ней, — рявкаю я, отталкивая руки медсестры. — Разве не видите, что ей и так адски больно!
Ее жесткий взгляд устремляется на меня, на лице отражается неодобрение. На нас с братьями часто так смотрят в этом городке. В большинстве случаев меня это не беспокоит, но в данный момент все по-другому, потому что я не сомневаюсь, о чем она думает.
— Не мешайте нам, мистер Крид, и дайте делать нашу работу.
Обе медсестры двигаются с каталкой по коридору и зовут врача. Я следую за ними, отказываясь нарушать только что данное обещание, пока первая медсестра не останавливает меня, упирая руку мне в грудь.
— Ждите здесь, — жестко приказывает она.
— Забудьте об этом, леди. Я ее не оставлю.
— Вам запрещено входить в эту комнату. Если хотя бы попытаетесь, я вызову охрану и вас выведут из больницы.
— В этом нет необходимости. — К нам подходит отец и встает рядом со мной, его рука опускается мне на плечо. — Пойдем, сынок. Позволь им делать свою работу. Пусть они ей помогут.
Я выдерживаю презрительный взгляд медсестры и подаюсь к ней ближе. Только тогда часть ее решимости ускользает.
— Если после того, как вы с ней закончите, она не будет дышать, вы тоже перестанете.
Ее глаза сужаются еще сильнее, но это никак не помогает скрыть таящийся в них страх.
— Присядьте. Уверена, у полиции найдутся к вам вопросы. — Она врывается в больничную палату, захлопывая дверь у меня перед носом.
Мне требуется все мужество, чтобы не броситься за ней, и к черту последствия.
— Пойдем, сынок. — Отец кладет руку мне на спину. — Подождем Крейга.
Позволяю ему утянуть меня в приемную, но я слишком обеспокоен, чтобы сидеть. Меряю шагами пол, мысли путаются, когда предупреждение девушки гремит у меня в голове.
Ты должен бежать. Он придет за тобой.
Я понятия не имею, о ком она говорила, но обязательно выясню, и тогда ублюдок почувствует гнев моей мести.
Проходит мучительный час, прежде чем, наконец, появляется Крейг. Плохо то, что с собой он притащил Рассела Пирса, помощника шерифа, который тесно сотрудничал с предыдущим шерифом, Тодером. Я терпеть не могу этого говнюка, он такой же высокомерный, каким был Тодер, и не сомневаюсь, что такой же коррумпированный. Мы с братьями учились с ним в школе, и там он тоже был засранцем.
— Что, черт возьми, стряслось утром на ферме Крида? — вместо приветствия спрашивает Крейг, обмениваясь рукопожатием с моим отцом, а затем со мной.
Я отказываюсь жать руку Пирсу, как и он мне, наша ненависть друг к другу взаимна.
Мой отец, напротив, более вежлив и первым протягивает руку. Пирс смотрит на нее, как на змею, потому что он гребаный расист. Всегда таким был.
Я бросаю на него взгляд, почти надеясь, что он не примет руку, и мне представится причина врезать ему. Хороший способ высвободить бурлящий внутри гнев.
В конце концов, он резко и быстро жмет руку моему отцу.
— Джастис ввел тебя в курс дела? — спрашиваю я, не отрывая пристального взгляда от Крейга.
— То малое, что смог поведать. Почему бы тебе не начать с самого начала?
Собравшись с мыслями, объясняю, как нашел девушку, но даю не больше информации, чем уже есть.
— Мы надеялись, что у тебя найдутся для нас ответы на некоторые вопросы, — говорит отец. — Твои помощники что-нибудь обнаружили?
— Пока нет. Ни сумочки, ни бумажника, ни машины поблизости, если это была авария.
— Это была не авария, — уверенно заявляю я.
— Откуда ты знаешь?
Пересказываю ему то, что девушка сказала мне за те несколько секунд, когда была в сознании.
На его лице появляется замешательство.
— Ты ее знаешь?
Я качаю головой, но не могу отрицать мгновенную связь, которую почувствовал в тот момент, когда она посмотрела на меня своими светло-голубыми глазами. Казалось, она чертовски хорошо меня знает.
— Ты уверен? — вопрос исходит от Пирса, в его тоне ясно слышится обвинение. — Может, она из тех, с кем вы с братьями встречались раньше.
Гнев, кипевший с тех пор, как я ворвался в двери больницы, быстро достигает точки кипения.
— К чему, черт возьми, ты клонишь, Пирс?
Я точно знаю, к чему клонит ублюдок.
Он пожимает плечами.
— Просто интересно, может, это одна из ваших красоток. Вдруг на этот раз вы увлеклись…
— Сукин сын. — Я бросаюсь вперед, хватая его за рубашку, прежде чем отец и Крейг успевают вмешаться.
— Прекратите, вы оба! — Крейгу удается встать между нами, вырывая ублюдка из моей хватки, в то время как отец удерживает меня.
Я указываю на Крейга.
— Убери его нах*й с моих глаз, пока я не разорвал его гребаную глотку!
Отец предупреждающе сжимает мои плечи.
— Достаточно, сынок. Ты выше этого, — его голос суров, но глаза полны терпения и понимания.
Это усмиряет гнев, как происходило всегда со мной и братьями.
— Возвращайся в участок, Пирс, — приказывает Крейг. — Я разберусь с тобой позже.
Пирс стискивает челюсть, наши взгляды не отрываются друг от друга до того самого момента, как он покидает комнату.
Мое внимание переключается на Крейга.
— О чем, черт возьми, ты думал, приводя его сюда? Ты же знаешь, как я ненавижу этот кусок дерьма.
От моего тона он напрягается.
— Он — единственный, кто был у меня на подхвате, и я следую протоколу, ясно?
— К черту протокол. Он такой же коррупционер, как и Тодер, и ты чертовски прекрасно это знаешь.
— Пока у меня нет доказательств, мои руки связаны, но я не спускаю с него глаз. Тебе же, напротив, нужно сохранять гребаное хладнокровие.
— Он перешел все границы.
— Да, и я разберусь с этим. Такого больше не повторится.
Вот тут-то он ошибается. Не сомневаюсь, что все повторится и не один раз. Как только город прознает о случившемся, обвинение Пирса не будет последним. Черт, даже медсестра при нашем появлении подумала, что виноват я.
Слухи о нас с братьями ходили среди местных долгие годы. Все из-за заключенного нами много лет назад договора. Связи, которую мы создали ради Нокса. За закрытыми дверями эта связь гораздо более священна, чем кто-либо сможет понять. Несмотря на это, мы не связываем женщин и не выбиваем из них все дерьмо.
Пронзительный звонок папиного телефона прерывает момент.
— Извините. Мне нужно ответить.
Когда он отходит, я опускаюсь на стул и устало провожу ладонью по лицу.
— Поверить, бл*ть, не могу, что это происходит.
Крейг занимает место рядом со мной.
— Мы докопаемся до сути. Мои люди прочесывают каждый дюйм того места, если там что-то есть, мы это обязательно найдем.
Не в первый раз я благодарен, что теперь он шериф Винчестера. Не сомневаюсь, если бы Тодер был еще жив, я оказался бы за решеткой еще до того, как у меня появился шанс объясниться. Засранец всегда охотился за мной и братьями. Лучшая пуля, которую мы когда-либо выпускали, прошла через центр черепа этого ублюдка.
Через несколько мгновений возвращается отец.
— Звонили твои братья. — Он кладет телефон в карман и садится по другую сторону от меня. — Они проверили камеры наблюдения. Там ничего нет.
Поскольку в камеры видно лишь вход, я не удивлен, что они ничего не обнаружили. Однако тот факт, что девушку оставили недалеко от границы нашей собственности так, чтобы ее можно было найти, но достаточно далеко, чтобы не обнаружить сразу, вызывает у меня подозрение.
— Каковы шансы, что мотив может быть личным? — спрашивает Крейг, уловив мою мысль.
Отец пожимает плечами.
— Не понимаю, как это может быть личным, учитывая, что мы даже не знаем эту девушку, но после того, что моя семья пережила за последние несколько месяцев, я ничего не исключаю.
Он имеет в виду семьи-основателей. Несмотря на то, что большинство из них мертвы или сидят в тюрьме, некоторые все еще разгуливают на свободе, сея тихий хаос в этом городе. Тем не менее, у меня такое чувство, что это не имеет отношения к ним и нефти, погребенной под нашей землей. Абсолютно никакого.
— Кто-то бросил ее там, чтобы мы нашли, — говорю я, чувствуя, как гнев переходит во нечто более темное. — Было ли это случайным совпадением или чем-то большим, — не имеет значения. Я, черт возьми, принимаю это на свой счет.
Отец сжимает мое плечо, выражая свое согласие.
В ожидании врача Крейгу несколько раз звонят его помощники, но только для того, чтобы сообщить, что они ничего не нашли. Даже гребаного отпечатка ноги, а это значит, что мудак хорошо замел следы. Сейчас наша единственная надежда — это жертва, возможно, девушка прольет немного света на то, кто она, черт возьми, такая и как очутилась здесь.
К тому времени, как доктор выходит в приемную, я практически лезу на стены. Медсестра, что встретила нас раньше, вплотную следует за ним, ее подозрительный взгляд направлен прямо на меня. Я игнорирую ее и сосредотачиваюсь только на докторе.
— Доктор Карвер. — Крейг приветствует его рукопожатием, явно зная этого человека.
— Шериф.
— Как она? — спрашиваю я, не утруждая себя любезностями.
Его взгляд перемещается на меня, и в груди все сжимается, пока я жду вердикта.
— Стабильна.
Я с трудом выдыхаю, что, кажется, впервые с тех пор, как я ее нашел.
— Не буду врать, какое-то время она держалась на грани жизни и смерти. Ее травмы довольно обширны.
— Насколько обширны? — спрашивает Крейг.
Доктор колеблется, бросая на меня быстрый взгляд.
— Может, нам лучше поговорить об этом наедине.
Я выпрямляюсь при очевидном пренебрежении.
— А ну-ка подожди гребаную минуту. Это я ее нашел. И имею право знать, что произошло.
— Он прав, — соглашается Крейг, поддерживая меня. — Криды в этом деле — не подозреваемые. Любая информация, которой вы поделитесь со мной, будет в любом случае передана им.
Доктор кивает.
— Я только хотел удостовериться.
Стерва-медсестра, похоже, не согласна с таким решением, если судить по ее напряженному лицу.
— У нее несколько сломанных ребер, разрыв селезенки и сильное сотрясение мозга. Мы также обнаружили предыдущие переломы, которые не лечились должным образом. — Он прочищает горло, прежде чем заговорить снова. — У нее также довольно много шрамов на нижней части спины и ягодицах. Мало того, что эта девушка много лет переживала жестокое обращение, я совершенно уверен, что тот, кто оставил ее на вашей земле, не ожидал, что она выживет.
— Сукин сын! — Я провожу рукой по волосам, в самых темных уголках моей души расцветает обжигающая ярость.
— Признаки сексуальной травмы? — спрашивает Крейг, отчего вся ярость устремляется в низ моего живота.
Закрываю глаза, готовясь услышать ответ.
— Нет.
Мой взгляд устремляется на доктора, и меня охватывает одновременно шок и облегчение. Учитывая, в каком виде была ее ночная рубашка, я предполагал иной ответ.
Судя по выражению лица Крейга, похоже, я не единственный.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я провел несколько тестов, и, согласно обследованию, она все еще девственница.
И я вновь удивлен, начиная задаваться вопросом, не моложе ли эта женщина, чем я думал вначале.
— Когда я смогу с ней поговорить? — спрашивает Крейг. — Я бы хотел допросить ее как можно скорее.
— Боюсь, вам будет трудно это сделать.
От смены тона доктора страх, как злобная змея, обвивается вокруг груди.
— Почему вы так говорите? — спрашивает Крейг.
— Потому что она потеряла память.
— Извините? — вмешиваюсь я, полагая, что ослышался.
— На протяжении всего обследования она, то приходила в сознание, то теряла его, большую часть времени была сбита с толку и дезориентирована, но в последний раз бодрствовала достаточно долго, чтобы я мог задать вопросы. Кроме своего имени, она не знает ничего: кто она, откуда взялась и как оказалась здесь.
— Такое, вообще, возможно? — спрашивает Крейг. — Не помнить ничего, кроме своего имени?
— Возможно. Память включает в себя три фазы. Запоминание, сохранение и воспроизведение. Обычно, когда человек страдает потерей памяти, он теряет только одну из трех. Однако, когда это вызвано травмой, возможно все. Все зависит от того, куда страх направит ее разум.
— Значит, есть шанс, что память к ней вернется, — предполагаю я.
— Очень вероятно, но в данный момент она слишком напугана, чтобы что-либо помнить. И это можно понять, учитывая, через что ей пришлось пройти.
Крейг тяжело вздыхает.
— Если не возражаете, доктор, я бы все равно хотел поговорить с ней.
— Конечно. Сейчас я вколол ей успокоительное, но мы оповестим вас, как только она проснется.
— Спасибо.
Не сказав больше ни слова, доктор оставляет нас с нашими противоречивыми мыслями.
— С каждой секундой ситуация становится все более хреновой, — ворчит Крейг.
— Итак, что нам теперь делать? — спрашивает папа. — Должен быть способ, которым мы можем помочь этой девушке.
— Он есть, — говорю я, усаживаясь на один из стульев. — Мы будем ждать.
Крейг качает головой.
— Отправляйтесь домой. Я подожду и позвоню в любом случае.
— Я никуда не уйду.
В его глазах вспыхивает раздражение.
— Ты же слышал слова доктора, она не сможет ничего тебе ответить. А до тех пор, тебе нет смысла здесь находиться.
— Вот тут ты ошибаешься, Крейг. Пока память к ней не вернется, у нее никого нет. Ни семьи, ни друзей. Я ее нашел и несу за нее ответственность, и не оставлю ее.
Мы застываем, уставившись друг на друга, пока он не убеждается в моей решимости. Он знает меня достаточно хорошо, чтобы не спорить.
— Ладно, — соглашается он. — Кто хочет кофе?