Чёрт! Обнажённая Ева убрала когтистую руку с моего плеча. Встала с кровати и пугливо наклонилась, чтобы заглянуть в лицо. Я наивно ожидал, что она беспрекословно послушается и свалит, но, естественно, нет.
Киса продолжала преуспевать в уничтожении власти Господина.
Я не знал, куда спрятаться от её любопытствующего вездесущего взгляда, поэтому прищурился исподлобья, но не выдержал. Прочистил горло и увернулся.
— Выйди, — в приказном тоне процедил я.
— Да ладно, ладно. Сейчас. Я только оденусь, — долетело до моего уха её растерянное объявление.
Неужели Никольская собиралась потратить дополнительные пару минут на новый образ с декольте до пупка? Любительнице обнажиться это было явно ни к чему! Круче её дефиле в купальнике только голый выход в коридор!
Я обозлённо вскочил на онемевшие ноги, с дрожью выдохнул и стянул с кровати простыню. На пол посыпались подушки, мои штаны и, походу, упал телефон.
Ева обмерла, глядя с открытым ртом на то, как я скручиваю и швыряю в неё комок постельного белья.
— У*бывай ты уже! Дай мне побыть в тишине!
Она сглотнула. Её взгляд остекленел, а простынь сдавленно врезалась девчонке в грудь. Возможно, хоть сейчас до Кисы дошло, что я балансировал на грани не только её увольнения, но и постыдного рукоприкладства. Ещё мгновение — и я за себя не отвечаю!
В её побледневших забегавших глазах пронёсся намёк на испуг. Наконец-то. Девка неловко помяла в руках простыню и, едва успев прикрыться, засеменила за дверь. Абсолютно срать, что она посидит в коридоре, пока я не приду в норму и не решу, как существовать дальше.
Надеюсь, приду в норму…
Голый я остался один в её комнате, торопливо захлопнув створку и выдохнув. Присел на край не застеленного матраса, прислушиваясь к ветру, тихо завывающему за окном. В остальном, в коттедже всюду раздавалась тишина, но из-за сердцебиения, гудящего в ушах, я не мог на ней сосредоточиться.
Никольская поступила, как крыса. Я не совсем понимал, каким образом теперь бороться с моментально воскресшими воспоминаниями. Особенно на кануне релиза и продолжительного тура — у меня было столько работы, что я не мог позволить себе п*здострадания. Они обходились мне потерей денег, фанатов и пресловутого вдохновения. Напоминали, кто же я такой на самом деле и норовили психологически раздеть на глазах у сотен тысяч зрителей. Что уж там… Перед е*нутой Мисс Кисс!
Я был в полнейшем шоке, что пустил эту паршивку в коллектив. Пообещал коллаб, сольник, на полном серьёзе собирался взять её на московский фест РК. Предложил адекватный гонорар, продвижение, когда она всему этому предпочла обтереть жопу об мой авторитет. Да о чём я только думал? Девка тусила в коттедже, расслаблялась в бассейне и перечила мне по каждому незначительному поводу! Испортила перезапись хита! Не то что бы я не готов прощать косяки — мне настоиграло сглатывать, это не моя привилегия! Сказано было внятно. Не прикасаться к лицу!
Не при-ка-сать-ся, нахальная ты певичка! Но нет… Для Евы моя просьба стала ещё одним поводом продемонстрировать, что она со мной не считалась.
Взъерошив волосы, я спустился ладонью на лицо и закрыл себе рот, небрежно оттянув кожу. Вздохнул, но это не помогало избавиться от тремора.
Я понимал, что отреагировал так, что вызвал у неё подозрения, а это было хреново. Ни при каких обстоятельствах я не хотел становиться чьей-то целью психологической охоты, тем более, сейчас, когда объявился журналист, откапывающий все неровно лежащие тайны. Моя — спокойно хранилась за сотни километров отсюда и почти десяток лет, пока Мисс Кисс не решила спародировать своим языком миксер внутри рта доверчивого Господина.
Всё смешалось. Прошлые тревожные эпизоды, универ, наш безбашенный переезд. Концерты, уход Юдина и интервью, на которых только и приходилось оправдываться. Отказы площадок, запись альбома из последних надежд, Муратов, басящий, как сабвуфер в чепырке. Новый поганый блог анонима и Киса, дерзко кладущая на мои ремарки. Я вдруг осознал, что сижу обнажённый в её комнате, поцелованный в губы против своей воли и не был уверен, что дотошная девка оставит эту ситуацию когда-либо в покое. Позволить ей продолжать здесь находиться? Когда за пару недель она успела подступиться к моим проблемам вплотную.
Мы были уязвимы из-за девчонки. Я был уязвим и теперь это с ужасом понимал. Она делала всё по-своему, не брезговала совать бесстыжий нос в чужие дела, а такими темпами, наверняка, доберётся и до Ванечки.
И тогда, предложи ей продажники выгодную сумму, она сдаст нас с Муратовым под чистую? Чёрт возьми, где раньше были мои мозги…
Но когда я успел это представить, с облегчением вспомнил, что так и не опубликовал анонс про её участие в записи.
Подскочив на онемевшие ноги, я начал ползать по полу и судорожно подбирать свою одежду. Голова пришла в согласие с идей избавиться от балласта на нашем накренившемся судне. Быстрее! Пускай Никольская едет к себе домой и продолжает искать придурков в дешёвых забегаловках. На неё обязательно клюнет какой-нибудь папик и сделает ей карьеру пластиковой рок-проститутки! По контракту… А по контракту всё кристально просто — нет выступлений, и нет синглов, значит, договор будет аннулирован, не вступив в силу!
Мне стало необъяснимо тревожно — как будто Ева вот-вот побежит в город и начнёт вещать в рупор, собирая толпы слушателей. «Этот ваш неотесанный Господин боится поцелуев, хуже конца света! Так не бывает! У него психологическая травма?» Я не знаю… Я не знаю, что это, бл*дь!
Одетый, смятенный я поднял с пола телефон, на котором Ева оставила свои голые фотографии, но открыть не решился.
Всё-таки, она была идиоткой. Наглой простушкой, возомнившей, что набросится на меня и расколдует. Зачем мне эти снимки? Ей не хватило мозгов не оставлять мне поводов для шантажа, а хватит ли держать язык за зубами? Сомневаюсь…
Я с трудом сглотнул ком в горле и проследил за стрелкой настенных часов. Продолжать прятаться в её спальне будет не менее позорно, чем то, как я здесь оказался. Нужно было найти её сейчас же и объявить о разрыве контракта. Надеюсь, Никольская до сих пор позорилась в коридоре, сидя в одной простыне, как бежавшая пациентка психушки. Там её явно не хватало!
А почему? Почему сейчас же нужно прогнать девку? Из-за выхода сингла накануне, который я собирался заменить или… Потому что она пойдёт рассказывать обо мне подружкам? Они вообще у неё были? А журналисты? Станут её слушать без доказательств? Да тот же аноним на хер никому не сдался без своих диктофонов и фотографий! Зачем вообще я так завёлся?
Просто выдохни. Сделай вид, что она всбесила тебя тем, что ослушалась — но не более. И хорошенько вы*би в мерзкий рот…
Замерев уже в дверях и занеся ладонь над ручкой, я начал отбиваться от обрушившегося на не соображающую голову вопросов. Может, наоборот? Мне следовало не упускать эту дурочку из виду и подписать дополнительный договор о неразглашении… Чего неразглашении? Чего? Моих предпочтений в сексе? Я рехнулся? Тогда Ева точно заподозрит, что это слишком для меня важно.
Может, ещё дождаться, когда Киса раздобудет компромат?! И как скоро ей поступят предложения от жёлтой прессы после анонса? Хах, ну уж нет! Я этого не допущу!
Дверь громко захлопнулась. В коридоре горел жёлтый блёклый свет, все комнаты были закрыты. Сбивчиво осмотревшись, я вспомнил, что парни писались в студии. А куда делась Никольская я не знал.
— Здравствуйте, — вдруг донеслось из-под моих ног.
Я отшатнулся и врезался спиной в стену. В таком состоянии меня бы испугала и псина, размером с крысу. А тут целая женщина.
Юрген вызвал на дом уборщицу, что, корячась на коленях, чистила ворсистый ковёр. В какой-то момент её щётка упёрлась в мой большой палец на ноге, и женщина в платке и жёлтых резиновых перчатках выжидающе застыла, почему-то сжавшись. Как будто ждала подзатыльник.
Я неловко откашлялся и подвинулся.
— Вы… Не видели здесь… Чокнутую такую, в простыне, — пробубнил я, очерчивая руками в воздухе параметры фигуры девчонки.
Но уборщица не смотрела. Она боязливо подняла взгляд и молча указала рукой на дверь моей комнаты.
Твою мать…
***
Я не знаю, почему, но начал нервно посмеиваться, даже ещё не дёрнув за ручку. Никольская перепрыгнула за все мыслимые и немыслимые грани дозволенного, пробила дно в моей стальной выдержке. Сорвала поцелуй, после которого я чувствовал себя обманутой девственницей, лишившейся невинности, но… Зайти в спальню без спроса в моё отсутствие?
«Это уже конечная остановочка» — подумал я и толкнул дверь. Створка задрожала об стену.
— Ты? — словарный запас исчерпал себя. Я безудержно расхохотался в голос. — Тронулась что ли?
У Кисы из приоткрытого от неожиданности рта повалил густой дым. Девка сидела вмоейразобранной постели с бутылкой в руках, нацепивмоюлюбимую футболку, стряхивая пепел с последней сигареты, что оставалась вмоейпачке, чуть ли не на подушку, и пялилась вмойноутбук. Приторно воняло смесью табака и её гадких ирисок!
Пока я не ворвался на холостяцкую вечеринку Евы, как в сказке про медведей, предназначавшуюся одному мне, она даже самодовольно улыбалась. Но теперь оценила моё по ощущениям побагровевшее лицо и невинно заморгала, облизав нижнюю губу. При виде этого зрелища в груди что-то заскреблось, и я, почти успев подлететь к кровати, чтобы спихнуть девку, беспомощно остановился, бешено тыча в неё пальцем.
— П-проваливай! Я разрываю с тобой контракт! И сними мою футболку! — придётся сдать её в химчистку.
— Что? Прямо сейчас? — наигранно прогундела Ева и взялась за края майки.
Я попал в дурдом?
Злобно схватив её за тонкие запястья, я свёл женские руки над головой, помешав ей снова раздеться, и угрожающе навалился сверху. Бутылка, выскочившая из её ладони, опрокинулась. Пенящаяся липкая жидкость потекла по моей правой руке, упёршейся в матрас, и дальше, под оголившуюся задницу девчонки. Ева сдавленно пискнула.