Зубы Марии прочнее гранита!
Тело разложится, челюсть — реликвия –
Всё, что схоронится в память Марии!
Зал одобрительно принял моё послание, моментально вторя припеву. Просто потрясающе! Почему я не решился сделать это раньше?
— Чистить зубы всюду, как смысл жизни,
Стоматология в соседнем подъезде!
В сумке паста с фтором и зубные нити!
Она умрёт, так и не съев сочный БИГ ТЕЙСТИ! — заорал я, как ума лишённый, наклонившись по самые колени.
Толпа подхватила припев налету, а я, перейдя на облагороженный лай, вдруг понял, что допрыгался до спины Муратова, наяривающего по струнам. Его движущиеся плечи били меня позади, когда он бегал рукой по ладам. Дрона, качающего башкой, было видно в дальней части, а Андрей гордо совершал променад по краю сцены. Её масштабы действительно позволяли «гулять» по гигантскому ободу под крышей. Томы и бочки, за которыми восседал Гриша, походили на инопланетный корабль, приземлившийся в Подмосковье.
Мы с Муратовым, типа лучшие подружки, запрыгали в унисон с новым залпом искр, рассыпавшихся по подмосткам. Фанаты тряслись под бодрый мотивчик, устроив преждевременный слэм в начале концерта. Верещащему слою девушек впереди стало тесно, когда в толпе расширился пустой круг, а внутри начались бешеные перебежки и столкновения на грани кровопролития. У нас дежурила скорая помощь возле шатров на случай, если кто-то слишком увлечётся «культурным отдыхом».
Сойти с ума! Я уже и не мечтал испытать эти эмоции. Казалось, лучшие времена для группы остались позади, вместе с уходом большей части состава, но теперь я чувствовал себя свободнее, живее, чем когда-либо! Сердце лупилось в груди от ликования. Позже, наверняка, я огребу за то, что решился высказать со сцены. Но скоро ли наступит расплата…
С осознанием грандиозности момента я отплясал, как ненормальный, ещё несколько песен из нового альбома, низвергая в зал густое грудное рычание и скримы. Меня не скосил ни аноним, ни скандал накануне феста — тем более, мне была по *ую погода. Глотка слушалась, будто я сидел месяц на сырых яйцах, а не на беленькой.
— DEATH! BREATH! DEATH! BREATH! DEATH! BREATH! — скандировала гигантская толпа во время перекура.
Первый блок пролетел на одном дыхании. Я, продлевая время отдыха, представил каждого участника нашей команды, сорвал для них шквал писков. Потом захотел прерваться на термос, чтобы прогреть рот — на всякий случай. Потому что я не отдавал себе отчёт, насколько больно может ударить по связкам холодный воздух утром, и уж тем более не помнил, успел ли долить коньяк в чай. Бог его знает… И на вкус, оглушённый визгами девок, я не соображал, что отхлебываю.
Людей будто становилось всё больше. Они, срывая куртки, сползались со всех концов, включали фонари на телефонах, а я засматривался на их плохо различимые лица и напитывался этим зрелищем.
Попивая горячую жидкость, поднёс к губам микрофон и покосился в левые кулисы.
Вспомнил о том, что Никольская преданно ждала выхода — уже закутавшись в одеяло, бедняга.
Я-то давно расслабился и отпустил вожжи, но как только увидел её любопытствующее личико, стало щекотливо тревожно. Пока Господин успел раствориться в музыке, вдоволь распевшись, ей только предстояло перешагнуть через собственные нервы. А ведь выступление в настолько огроменном зале для неё будет впервые. Вообще, я Еве не сострадал, к чему бы это… Просто мог представить, как тяжело она дышала. Было пару моментов, из которых мне было известно, как Киса ды…
Ну на хрен!
— Кхм… Вы должны кое с кем познакомиться, — вальяжно захрипел я. — Вживую! И составить своё впечатление о ней самостоятельно. А не с помощью Господина или дерьможурналиста. Вы знаете, о ком я говорю?
Похоже, коньяк всё-таки присутствовал. Я вспыхнул изнутри, понимая, что сейчас мы будем петь дуэтом. Фанаты заверещали, ближе наваливаясь к сцене, а секьюрити пришлось подпирать их у ограждений.
***
Мисс Кисс одним своим упоминанием вызывала диссонанс у публики. Откуда-то, как черви, повылазили подбуханные парни и дядьки, расталкивая девок, а те им мало уступали. Стали агрессивно махаться когтистыми ручонками, сопротивляясь вынужденным перемещениям. Суки! Где были их красные рожи, когда я пел первый блок? Неужели, я их не заметил… В океане людишек поднялся столп неразборчивого ора, от которого по разгорячённой спине скользнул холод.
Я опасался, что они освистают Еву и устроят ей публичное гонение с самой крупной сцены Москвы. Даже пара мелких сошек, рыгающих из толпы, были способны устроить потасовку, и тогда мне, как продюсеру, действительно придётся раскошелиться на психолога. Желательно, оптом.
Фанаты продолжали надрываться. Слившийся воедино голос, больше отдающий мужскими громогласными басами, взлетел в воздух над сценой, а я никак не мог разобрать, что, кроме псевдонима, они кричали…
— МИСС КИСС …! МИСС… КИ… ОДИ!!! …ОДИ!!!
Выходи? Уходи? Твою мать, да что они устроили…
Не подавая виду, что я не понимаю, о чём толпа отчаянно взрывается, я оставил на полу термос и медленно вышел к центру сцены. Андрюха облокотился ногой об один из мониторов и принялся позировать беснующимся фанатам — или фотографам, пока его левая рука странным образом зажимала струны над грифом. Не под, как играют адекватные люди, а над — он был тоже немного шоумен. Голые басы дребезжали из колонок, словно неподалёку действовал военный полигон.
Значит, басист тоже не понимал, что происходит, развлекая толпу пантомимами. Дрон не выпускал из рук бутылку с водой, как спасительную соломинку, вдумчиво рассматривая людишек и не решаясь кокетничать с бушующей публикой. А Гриша привстал из-за установки, размахивая кулаком с барабанными палками, собираясь запульнуть их подальше. За поясом спортивок, за спиной у него торчали ещё несколько пар. В чувствах они периодически улетали и даже ломались. И вот, вдоволь раздразнив толпу, драмер взял по палке в каждую руку и захреначил в противоположные стороны.
Поверх резвого скандирования резанул отчаянный писк. Кто-то урвал себе подарок на память, но вокруг канувшей в стадо фигуры образовалась волна жадных рук.
Я пересёкся взглядами с Муратовым, вставляющим короткие визжащие ремарки на гитаре. Он вальяжно разгуливал кругами, когда мы встретились, и его брови многозначно приподнялись из-под маски. Думаю, он бы поделился умными мыслями, если не зашитый рот… Чёрт!
Хоть кто-нибудь разобрал, что происходит?
— Следующая песня — сингл снёсший все чарты! — расслабленно заговорил я в микрофон, всё ещё наблюдая за странной реакцией зала.
Раздавались настолько истошные крики, что было трудно отличить восторг от презрения… Их настроения были на грани безумия.
— Сингл… «ОБРАТНО-О-О»! — мне не хотелось заглядывать за кулисы, поэтому я лишь краем глаза проследил, как Никольская начала выходить.
Как только из-за кулис показался один её зашнурованный до колен ботинок, в груди заклокотало от истерической дрожи. Я сам не понимал, почему так парился из-за дрянной девчонки, что целый месяц всячески поганила нам запись. Ей уже случилось разок опозориться… Ну, наревелась, утёрла свой сопливый нос — Вселенная от этого не обрушилась.
Но я нервничал так, как никогда не трясся за себя самого. Внутренности чуть не скрутило в узел, пока я продолжил стоять перед орущим залом с видом надменного ублюдка. Это всё из-за анонима, я уверен! Мне стоило колоссальных усилий, чтобы не взлететь к крыше от одинокого гитарного перебора, растёкшегося из колонок по всей улице. Гриша зацокал по хай-хэту, задав ритм Муратову, и поддельный Ваня впервые подошёл к краю сцены, наклонившись вместе с гитарой к публике. Те были без ума от такого финта…
Даже если бы я захотел теперь дёрнуться — упал бы замертво.
— Я не вывожу после бессонной ночи, — хрипло вступила Ева своим потрясающим, мясным голосом где-то позади.
— Эта детка запивала водкой
невыносимую горечь! — и подкралась ко мне.
Сердцебиение слышалось громче, чем общий канал в ушных мониторах.
— Хватит говорить, хватит-хватит, что я ужасная дочка!
Меня хранит не ваша доброта… — чтобы услышать её пробирающий шёпот, большинство разинувших рот людишек заткнулось.
— А ОСТРАЯ-Я-Я ЗАТО-ОЧКА!
Стоило Кисе надрывно заскримить поверх вырвавшихся из толпы душераздирающих криков, я оторопело обернулся на жестикулирующую девчонку, расположившуюся прямо возле меня. Инструменты разразились в интро, как рокочущий гром, по оживлённому полю.
Я окатил Еву жадным взглядом с ног до головы, постепенно отходя от потрясения. Её ждали на сцене за тем же — растащить девчонку по кусочкам на воспоминания в каждую треклятую черепную коробку. На выход Никольской были готовы публично дрочить, и это стало для меня ошеломляющим открытием…
Она приступила к сольному припеву, хорошо работая лицом в зал. Выглядела просто сногсшибательно. Думаю, и я ничего.
— Забудь мои глаза и не вспоминай,