Но Никольская, видимо, не торопилась. Её устраивала жизнь на колёсах под одной крышей с пятью мужиками, два из которых готовы были придушить друг друга при любой удачной возможности.
Я уверен, Муратов пришёл в норму после расставания с Виолеттой Сергеевной. Тупые стишки в своей тетрадке больше не сочинял, нюни не распускал, по крайней мере, не подавал виду. Окружающим — откровенно хамил, а на концертах устраивал сатанинские пляски, от которых даже у меня глаза лезли на лоб. Фанатки из-под тонны грима «вдруг» разглядели у него красивую мордашку, начали требовать, чтобы соло-гитарист вёл соцсети. Я с ужасом боялся представить, на сколько бы он обогнал меня в подписчиках, если имел в распоряжении телефон… Да ему и живого общения хватало на мит-энд-грит, девки не давали Муратову шагнуть без влюблённых закадровых вздохов. Автографы свои оставлял прямо на голых сиськах.
Он показал своё настоящее лицо, но Никольская и это готова была стерпеть в своём «лучшем друге». А во мне почему-то нет.
Мы с ней встречались… В фантазиях фанатов. Господин и Ева. Наши совместные фотографии и видео с концертов монтировали под сопливую музыку и отправляли блуждать по соцсетям, собирая в комментариях грязные чужие вымыслы. И забавные тоже. Когда я натыкался на такое творчество поклонников, никогда не пролистывал. Смотрел до конца, угорал. Но как-то раз телефон заблокировался во время очередного просмотра, и я увидел в отражении своё красное взволнованное лицо.
Не от смеха. Просто я знал, что этому не бывать.
***
— Тук-тук! Можно к вам? — раздался из коридора женский виноватый голос.
Я вскочил с обволакивающего тело нагретого матраса, растолкав подушки, и непонимающе сощурился на дверь номера. Думал, показалось.
— Кхм-кхм… — она собиралась снова постучать.
Я, справившись с потемнением в глазах, прошоркал к двери, морщась от противного света, и дёрнул за ручку. О внешнем виде позаботиться забыл.
— Добрый ве… — маленькая… Администраторша? В жилетке и галстуке многозначительно уставилась куда-то явно ниже моего лица, не потрудившись договорить. — Ве… Ве… Вы…
Я что, без трусов?
Хах, да нет, именно, что только в трусах.
Я поднял взгляд обратно на смутившуюся девку, растирая сонливое лицо, и увидел, что рядом с ней стоит какой-то старый дед-алкоголик.
— Вы это… Просили поменять лампочку, — у неё зашевелилась щека, будто она что-то за неё положила. — А что с ней не так? Вроде всё работает.
Я устало вздохнул, позволив администраторше нагло войти в номер. Сам уже не помнил, зачем звонил, пока не заснул.
— Цвет не нравится, — она посмотрела на меня, как на конченного, но ни слова не сказала.
Опять уставилась на торс. Дедок скромно перешагнул порог, держа подмышкой стремянку, а во второй руке лампочку.
— В комнату, дядь Слав.
И всё же, что-то было не так сегодня. Только вот что? Я оставил последние силы на барнаульской сцене, сфотографировался с парой сотен фанаток и подарил им автографы. Парни, операторы и танцовщицы, как обычно, собрались в номере Юргена, крича на весь этаж, который мы сняли. А Ева и Муратов… Кажется, снова ошивались вместе.
— А вы это… Вы известный кто-то? — пока дядя Слава пугающе взбирался на стремянку, я утянул из ванной халат и замотался.
Администраторша, конечно, смешная.
— Кто-то.
— А… Как… Обращаться-то к вам?
— Господин, — недовольно буркнул я и собирался сбежать от липкого взгляда девки в коридор.
— Ну вы это, Господин. Поосторожнее, — деловито заговорила барышня. Я нехотя застыл в дверях, чувствуя, что нарываюсь на очередную глупость. — Ваши ходили курить к главному входу. Я им сказала во двор заворачивать. Нам чужих не надо приводить после полуночи.
— Каких чужих?
— Не знаю «каких»… Фанатеющих этих ваших. У кудрявого фотографироваться всё время просят.
Я обомлел, окончательно отделавшись от дремоты. Нас спалили? Это очень хреново, почему они мне не сказали?
Я запрыгнул в спальню, натянул джинсы, кофту, солнцезащитные очки и на глазах у прифигевших работников кинулся к обуви в коридоре.
— Э-э… Ключ не забудьте от номера, — администраторша сунула мне магнит, всё ещё странно косясь. — Во двор можно через правое крыло выйти. Так ближе.
Муратов же не разговаривал с фанатами своим поганым голосом? Он же не дурак?
Злобно вышагивая по пустому коридору, я пронёсся мимо номера Юрца, из которого слышались звуки удавшейся пьянки, дошёл до лестницы, выглянув в окно, выходящее во двор — но снаружи было слишком темно — и понёсся вниз по ступенькам.
На первом этаже на лестничной клетке висела мигающая красным огнём камера и стояла одна единственная металлическая дверь. Скрипучая. Я медленно приоткрыл её, выглядывая одной головой на улицу и приспустил с глаз чёрные стекляшки.
В паре метров от меня под жёлтым фонарём стояли две размалёванные девки. Они нахваливали сегодняшний концерт, хихикали и фотографировали легко одетых Муратова в обнимку с Евой. Ванечка вальяжно покуривал сигарету.
Ничего криминального… Просто они снова проводили вечер вместе. Я тревожно вздохнул, чувствуя, как внутренности прожигает от несогласия, и собирался убраться, но от ветра дверь громко скрипнула.
Одна из девок заметила меня, подозрительно всматриваясь сквозь темноту.
— Ой, здесь кто-то есть?
Я, недолго думая, натянул ухмылку и вышел во двор.
— А-а-а! Господин! Посмотри! — заверещала блондинка. — Обалдеть! Арин!
Но её подружка ещё с несколько секунд была занята снимками. Я лишь успел заглянуть Еве в лицо и увидел, как она схватилась за его подбородок, притягивая несопротивляющегося гитариста, выдыхающего дым, к своим податливым губам.
41. Идея получше
В моей груди что-то ощутимо надтреснуло. Нахлынул изживающий терпение жар, в висках болезненно застучало, а в солнечном сплетении заклокотало, стоило Еве облизнуть нижнюю губу, коснувшуюся его грёбанного рта. Но тут же Никольская отстранилась, ничуть не удивившись моему присутствию. Любопытствующе осмотрела зелёными стекляшками вместо глаз, как подопытного кролика, которому оторвали уши. Такой стоял звон в голове.
Догадываться и быть свидетелем наяву — совершенно разные по интенсивности ощущения. Но к тому моменту, когда бы я убедился в физической тяге Евы к Муратову, я рассчитывал окончательно очерстветь. На языке чувств самым холодным орудием оставалось равнодушие, которого у меня всегда было не занимать.
Но только бл*дь не сейчас. Я думал, меня уничтожит наш с ней поцелуй… А самый губительный оказался их с Муратовым. Я так и стоял, чуть не пошатываясь, осознавая: Никольская знала, как мне тяжело было её подпустить, и предпочла лишить наши прикосновения всякой ценности.
Для полного ужаса я вдруг понял, что фанатка засняла эту глупость на телефон. Ева одним лёгким жестом обрекла меня терпеть её сватовство поклонников с Ванечкой.
Подзабыл просто, какая она была пустышка…
— Ого! А вы… Вместе? — фанатка шокировано выглянула из-за телефона. — Вау!.. Г-господин!
Меня скрутило, словно мокрую половую тряпку. Нужно было заговорить этих двоих.