Маша
Я слишком долго ждала. Понимаю это сейчас. Слишком долго держала себя в рамках и сопротивлялась как могла. Но все, чего я сейчас хочу — это наконец окунуться с головой в свое истинное желание принадлежать Жене полностью.
Поэтому, когда он сметает мои губы в поцелуе, я сразу растворяюсь в этих трепетных ощущениях, ни капли не сопротивляясь тому, что происходит. И будет происходить — я предвкушаю это как никогда и сейчас точно не остановлю Клыкова.
Женя целует меня голодно, уверенно, еще больше отрезая пути к отступлению, хотя какое может быть отступление, когда я забываю, как дышать от его умелых, уволакивающих в негу поцелуев. Руки его прижимают к его телу так крепко, что хочется растаять в этих сильных и властных объятиях.
В следующую секунду эти же руки ловким движением снимают с меня платье, оставляя меня лишь в нижнем белье — белом комплекте, что купил мне сам Женя.
Разделавшись с платьем, он подхватывает меня на руки и, сделав пару шагов, почти швыряет на кровать, только это нисколько не кажется грубым, а наоборот хотя бы чуточку отражает внутреннее желание. И очевидно не только мое.
Возвышаясь надо мной на коленях, Женя снимает футболку, и я даже в темноте вижу, что его торс идеальный. А потом он смотрит на меня. Смотрит как хищник на свою добычу, наслаждающийся своим превосходством, перед тем как съесть.
И он съедает. Голодно, жадно, но так уверенно и умело, что мое тело очень быстро вспыхивает сладкими судорогами-фейерверками.
А потом он проделывает тоже самое опять и опять. То уже нежно и медленно, то снова дерзко, грубо, горячо.
А уже далеко за полночь, когда я почти засыпаю на его плече, Женя тихо говорит мне на ушко:
— Я люблю тебя, Маша…
И нежно проводит рукой по моим волосам.
Просыпаюсь утром, когда за окном уже вовсю светит низкое зимнее солнце. Слегка поворачиваю голову, чтобы поморщиться от его слепящих лучиков и обратно кладу голову на спящего Женю.
Сегодня день моей несостоявшейся свадьбы, и я встречаю этот день в кровати с ним — с моим любимым мужчиной, который несколько часов назад прямо сказал, что любит меня. Как же я сейчас счастлива…
Женя тоже почти просыпается — я понимаю это по его изменившемуся дыханию и руке, что движется по мне от талии до груди, едва не задевая шрам, о котором я ночью чудом ни разу не вспомнила, хотя в первые разы с Ромой только об этом и думала. И еще большим чудом Женя этой ночью его не касался, хотя казалось бы не оставил на мне нетронутым ни сантиметра.
В ужасе я быстро вскакиваю с кровати и прижимаю к себе платье, валявшееся на полу, стараясь целиком спрятать шрам. Не оборачиваясь на Женю, спешно выхожу из комнаты и сразу иду в ванную. Запираюсь и смотрю в зеркало на себя голую и растрепанно-прекрасную, но все с той же уродской шершавой линией на теле. Она никуда не исчезла за эту ночь и даже не стала менее заметной. А как бы я этого хотела…
Мне кажется, я не переживу, если этот шрам оттолкнет Женю. Поэтому принимаю решение — не подпускать к своему телу Клыкова при свете дня — только ночью.
Принимаю душ, чищу зубы, а когда выхожу обмотанная полотенцем, сталкиваюсь с Женей в дверях. Он сметает меня в объятия и ведет обратно в душ, заставляя идти спиной.
— Куда ты так убежала из кровати? Я даже поймать тебя не успел, — говорит Женя, утыкаясь носом в мою шею и берясь за мое полотенце, чтобы снять.
— Женя, стой, мне нужно попросить тебя кое о чем, — останавливаю его серьезным голосом и жестом рук.
— Все, что пожелаешь, — лукаво улыбается он, собираясь продолжить свою «атаку».
— Женя, мне нужно отдохнуть. До вечера, — не уточняю от чего именно мне нужно отдохнуть, потому что Женя и так все понимает.
— А мне кажется, я больше работал, — усмехается он.
— И все же. Пожалуйста, — остаюсь непреклонна, и мое выражение лица делает свое дело — он, прищурившись, говорит:
— Ладно. Но ночью не жди никакой пощады.
Внутри проносится горячая волна, предвкушающая эту самую «ночь». Мне и самой хочется сейчас наброситься на него, но разум помогает не поддаваться этому желанию.
Выскакиваю из ванной и спешу скорее одеться, пока Женя в душе. А когда спускаюсь вниз, застаю Женю в штанах с голым торсом.
Мамочки, какое у него все-таки потрясное тело — мое ночное зрение меня ни капли не подвело. Так и хочется подойти и провести рукой по этой коже, под которой рельефно выделяются мышцы. Но делать это вопреки моему же правилу нельзя.
Беру яблоко и сажусь за стол. Женя делает какой-то спортивный коктейль.
— Тебе сделать? Клубничный. Там вроде хорошие ингредиенты — я заметил, что ты следишь за этим.
— Нет, спасибо, — отвечаю я, любуясь его напрягшимися мышцами при взбалтывании бутылки, а потом при легком кашле.
— Как ты себя чувствуешь? — спохватываюсь, вспоминая о болезни.
— Как ни странно, хорошо, хотя обычно болею дольше. Это ты меня вылечила, — открыто улыбается Женя, и я не сразу понимаю в каком контексте он это говорит, хотя наверно уже давно пора привыкнуть к его намекам.
А до меня после его фразы внезапно доходит одна вещь: если бы он не заболел — вряд ли бы я смогла поступить так, как поступила.
Где-то там, в другой реальности сейчас могли быть свадьба, жених, гости. Но я здесь, и мне хорошо настолько, что я просто не хочу об этом думать.
— Спасибо тебе, — вылетает из меня прежде, чем я успеваю подумать о нужности этой благодарности.
Ожидаю уточняющий вопрос, но Женя словно читает мои мысли:
— Рад, что ты наконец все поняла.