Под утро Марина забылась в тревожном сне. Ей привиделось, что она сейчас находится рядом с детьми и мужем в их уютном доме. Вокруг очень светло и весело. Степка тянет ручонки, а она пытается взять его на руки. Внезапный стук в дверь прервал прекрасный бред. Это пришла домработница. Она принесла Марине завтрак.
Пленница открыла глаза. Комната была залита желтым светом. Яркость его усиливалась за счет светлых обоев. Марина не спешила открывать дверь. Ей не хотелось есть, и у нее не было настроения кого-либо сейчас лицезреть. Женщине хотелось снова поскорее забыться, чтобы ее сон повторился.
Но, неугомонная домработница продолжала настаивать на том, чтобы Марина открыла дверь. Она стучала и приговаривала:
— Марина Васильевна, нужно обязательно поесть. Я тут вам вкусного наготовила. Иван Федорович мне приказал следить за вами. Я за вас отвечаю.
— Где сейчас Иван?
— Он уехал по делам, пока вы крепко спали. Откройте, пожалуйста. Я все равно не уйду.
— Хорошо, проходите, — Марина открыла с неохотой дверь.
Домработница быстро вошла и поставила поднос с ароматным кофе на столик:
— Ешьте и пейте, пока все не остыло. Я с утра круассанов заказала. Здесь продают, совсем недалеко. Пока перекусите, а Иван Федорович вернется, тогда и пообедаете вместе.
— Что? Какой Иван Федорович? Это Иван что ли? Я не собираюсь с ним завтракать.
— Извините, я лишь передаю слова хозяина. Мое дело маленькое. А Иван Федорович уважаемый человек! Зря вы так с ним!
— Ничего не зря. Бандит он и каторжник!
Домработница от греха подальше, быстро вышла из комнаты, а Марина осталась наедине со своими мыслями. Солнце продолжало, как ни в чем не бывало, светить в окно через решетки.
— Я в тюрьме! Это кошмар! — подумала с отчаянием женщина.
Потом Марина все же решила поесть. Она понимала, что ей нужны силы. Ей необходимо преодолеть все препятствия в виде замков, и убежать от Ивана. Завтрак был довольно вкусным. Пленница очень сильно проголодалась, но ела без аппетита.
Марина жевала круассан и прокручивала в уме различные сценарии побега. Она готовила себя к самому худшему, что могла себе представить. Она готовила себя к любезностям по отношению к своему мучителю. Это нужно было, чтобы усыпить его бдительность. Женщина и думала, и одновременно рассуждала:
— Я не должна показывать свою ненависть. Я должна взять себя в руки и быть сильной ради своих близких. Нужно стиснуть зубы и терпеть, пока Иван не начнет мне доверять.
На улице послышался шум от въезжающего в ворота автомобиля. Это Иван вернулся в особняк. Марина напряглась. Она понимала, что через минуту Иван постучится в ее комнату. Пленница изо всех сил пыталась стабилизировать свое внутреннее состояние. Ей нужно было сейчас показать полное спокойствие.
Через несколько минут послышались шаги на лестнице. Гун шел к своей избраннице. Он волновался и понимал, что поступил с Мариной жестоко. Поэтому мучитель не ждал от своей жертвы особого расположения. Тем не менее Иван решил обратиться к своей пленнице максимально нежно:
— Марина, ты уже встала. Можно я войду?
— Входи, ты же здесь хозяин, поэтому волен делать все, что пожелаешь.
Иван продолжал общаться с пленницей через дверь:
— И все же я жду, чтобы ты разрешила мне войти в комнату. Это твоя территория, и я не хочу нарушать против твоей воли, твой покой.
Марина про себя ухмыльнулась:
— Надо же! Против моей воли! Да, ты меня, говнюк похитил! Это произошло против моей воли. А теперь будто бы издеваешься!
Подавив в душе гнев, пленница произнесла:
— Заходи, раз пришел.
— Ладно, я вхожу.
На свое же удивление Гун вошел в комнату Марины почти крадучись. Он действительно боялся того, что Марина его прогонит. Он этого очень сильно боялся. Ему не хотелось делать больно любимой женщине, несмотря на все обиды, которые она ему нанесла. Тихим голосом Гун обратился к своей гостье:
— Ну, здравствуй! Как спалось? Хотя этого лучше не спрашивать. Я знаю: ты сильно переживала. Не стоит этого делать. Просто смирись с тем, что ты больше не увидишь свою семью. Теперь я твоя семья. У нас будут свои дети.
— Ты с ума сошел? Ты думаешь, что я бесчувственная кукла? Вот так просто смогу забыть своих родных детей?
— Если ты хочешь быть рядом с детьми, не вопрос. Как только ты дашь согласие на брак со мной, мы вместе отберем детей у твоего мужа через суд. Тогда они всегда будут с тобой.
— Какой ты бездушный! Хотя чему я удивляюсь!
— Да, я таким стал. Стал таким благодаря тебе. Ты же меня за решетку упекла, а там такие порядки: человек человеку волк.
— Не говори глупости! Ты сам во всем виноват, ты чуть не убил человека!
— Давай не будем ссориться. Все уже осталось в прошлом. Сейчас ты стоишь передо мною такая красивая и родная.
Марина опомнилась. Она же давала себе обещание не перечить своему мучителю. Ей нужно усыпить его бдительность и заставить его поверить в то, что он по-прежнему дорог.
— Ладно, не будем ссориться. Ты собирался мне что-то сказать? — с примирением в голосе произнесла Марина.
— Да. Я хотел пригласить тебя к столу. Мы будем сидеть друг против друга, и вспоминать наши былые времена.
— Маньяк! Какие былые времена! Те времена, когда ты пил пиво и забывал про меня? — подумала про себя Марина. Потом она снова взяла себя “в кулак” и спокойно произнесла:
— Как скажешь. Ты хозяин.
— Вот так-то будет повеселее. Чем быстрее ты поймешь, что мы с тобой больше не расстанемся, тем будет лучше для тебя.
Иван вышел со словами:
— Я жду внизу. Дверь не запираю. Видишь, я начинаю тебе доверять. Не потеряй мое доверие.
Подлец прекрасно знал, что Марине деваться некуда. Кругом верные охранники. Они даже муху не выпустят из дома без разрешения хозяина. Иван ухмыльнулся и самодовольно спустился с лестницы.
Марина осталась в комнате одна. Она на минуту задумалась, а затем все же решила привести себя в порядок. Быстро приняла душ, и как могла, накрасилась при помощи косметики, которая предусмотрительно была оставлена на туалетном столике. Потом собрала в пучок густые волосы, и приподняла их при помощи заколки. Пока возилась с прической, размышляла:
— Вот подлец! Все продумал. Заранее закупил необходимые вещи. Даже мелочи предусмотрел. Ну ничего! Одежду он так и не купил. Вот это будет шанс, чтобы попробовать сбежать. Главное, не паниковать и действовать хладнокровно.
Дальше, Марина глядя в зеркало на свое изображение, тихо начала себя уговаривать:
— Только не сорвись. Терпи. Ты это хорошо умеешь делать. Столько жизненных передряг преодолела! Пожалуйста, не сорвись!
К столу Марина вышла уверенно и дерзко. Она всем видом старалась показать, что обижена, но готова к общению. Иван услужливо отодвинул стул и усадил свою пленницу за стол. Потом сел напротив. Разговор не клеился. Иван смотрел на Марину и смущался. Он заметил, что впервые впал в ступор. Нужно было что-то делать и Гун сказал:
— Не стесняйся. Ешь. Я приказала приготовить для тебя самые вкусные блюда. Тем более, что это наш первый совместный обед после длинной разлуки.
— Спасибо. Я тут подумала о том, что мне нечего носить. Раз уж ты решил меня накормить, может еще и приоденешь?
Гун удивился. Такая просьба, да еще в таком тоне была не свойственна Марине. Вместе с тем к нему пришла в голову следующая мысль:
— Да, Марина уже не та. Она стала более раскрепощенной. Стала настоящей женщиной, знающей себе цену. У нее появился лоск и гордыня. Вот такая Марина нравится мне еще больше! Как я хочу обладать такой женщиной!
Чтобы заглушить желание, Гун отпил глоток дорогого вина из бокала. Его взгляд стал более внимательным. Он смотрел на свою избранницу с прищуром, как бы приглашая пококетничать:
— Не вопрос! Мне для тебя ничего не жалко! Тем более одежду. После обеда и поедем. Выберешь себе все самое лучшее!
Марина поняла, что Гун начинает намекать на близость. У нее побежали мурашки по спине от страха и негодования. Она боялась того, что Гун начнет к ней приставать. Марина в ужасе подумала:
— Что тогда делать? Чего-чего, а близости с этим подонком я не переживу. Лучше сразу выброситься в окно!
Чтобы охладить пыл Ивана, она попросила подать ей салат с креветками. После чего Иван отвлекся от своих мыслей, и переключился на самодовольство. Ему нравилось то, как развиваются события. На самом деле он и не ожидал, что Марина так быстро сдаст свои позиции. Его это радовало настолько, что он даже не подумал о женском коварстве.