Внимание Чейза привлекла Фэй, ерзающая на соседнем сидении его грузовика, поэтому он потянулся к ней и коснулся ее руки. Переплетя их пальцы, он прижал их руки к своему бедру.
Они ехали в дом ее родителей, и Фэй волновалась. Она призналась в этом, когда Чейз мягко надавил, но она беспокоилась не о том, что они подумают о нем. А о том, что он подумает о них.
— Они немного хм… чокнутые, — сказала Фэй.
— Есть хорошие чокнутые и плохие чокнутые. Полагаю, они из хороших, — заметил он.
Она бросила на него милый, но подозрительный взгляд и продолжила:
— И шумные.
Чейз промолчал.
— И упрямые, — добавила она.
Чейз лишь ухмыльнулся.
— И суют нос не в свои дела.
Чейз сжал ее руку, и его улыбка стала шире.
— Я, своего рода, белая ворона. То есть, они все читают, но никто из них не стеснительный, гм… ни капельки, — продолжила она.
— Ты их любишь? — спросил Чейз. Получив от нее кивок, он тихо закончил, сжав ее руку: — Значит, я тоже.
Это помогло ей успокоиться и вызвало у нее улыбку.
Но около минуты назад его уверенность испарилась.
Как только они доберутся туда, она успокоится и будет в порядке.
Что касается Чейза, то он не волновался. Получив приглашение на ужин от Сайласа Гуднайта после его визита, и причины, по которой он его нанес, Чейз решил, что сделал что-то, что Сайлас одобрил.
Что касается других Гуднайтов, то главным Чейз считал, что он нравится Фэй. Если они хорошие люди и любят Фэй, — а он был в этом уверен, — они, либо вглядятся поглубже, чтобы выяснить, что Фэй нашла в нем, либо скроют свои чувства, чтобы не огорчать ее. Из городских слухов и из разговоров с Фэй, он уже понял, что они ему нравятся.
Поэтому ехал на ужин, не беспокоясь о том, как все пройдет.
Нет, его ум занимало множество других мыслей.
И на первом месте был Малахия.
Сколько бы они ни искали, ребенка просто не существовало.
Чейз проверил записи актов гражданского состояния штата Колорадо и ничего не нашел о мальчике по имени Малахия примерно того возраста, что и их Малахия, родившегося в штате Колорадо. Тот же ответ пришел и от местных и не совсем местных школ. Чейз, Фрэнк и Дек, заручившись поддержкой знакомых, послали запросы в школы Аспена и его окрестностей, Гранд-Джанкшен, Гленвуд-Спрингс, Монтроуз и даже в Денвер. Хотя несколько Малахиев было зачислено, но ни один из них не соответствовал возрасту их Малахия.
Чейз, Дек, Фрэнк и другие офицеры спрашивали по всему городу, не видел ли кто Малахия не только в последнее время, но и раньше. За исключением нескольких человек, сообщивших, что, возможно, могли его заметить, что исключало какую-либо конкретику, больше у них ничего не было.
Неудивительно, парень умел быть невидимым.
Удивляло то, что, как оказалось, его вообще не существовало.
Чейз понимал, что он бродяжничает, но где-то поблизости. В нынешние времена люди не подвозили детей, не обеспокоившись и не задавшись вопросом, почему ребенок без взрослых, обычно они сообщали об этом или отвозили ребенка властям. Так что, хотя Чейз и мог предположить, что Малахия попадает в Карнэл из другого города, даже из другого округа, но не представлял, как он доберется сюда из Денвера, а тем более из другого штата.
Он дал задание стажеру проверять базу данных пропавших без вести, не появится ли кто с похожим именем или описанием.
Все это и его исчезновение не предвещали ничего хорошего. Даже если Фэй с Чейзом спугнули ребенка в понедельник присутствием Фэй у ящика для возврата, или он засек их в грузовике, ребенок должен был есть. Фэй оставляла пакеты у ящика, даже когда они не следили. Она также разместила на углу библиотеки заламинированную записку, в которой просила всех, кто найдет сумки, оставить их для Малахии.
Малахия так и не появился. Каждые полчаса Фэй выходила из библиотеки и сообщила Чейзу, что пакеты на месте. Всю последнюю неделю по утрам они все равно оставляли их у ящика.
У Малахии было достаточно времени, чтобы прокрасться к библиотеке, когда он знал, что за ним не следят.
Возможно, каким-то образом он заметил или услышал, что Дек идет по его следу. Но так как Дек даже не учуял его запаха, а ребенок не установил никаких связей ни с кем, кроме Фэй, Чейз не мог понять, как.
Мальчику было лет девять или десять, и, насколько знал Чейз, он не обладал сверхспособностями и не был ясновидящим. Он находился в режиме выживания и шел на риск, чтобы хотя бы добыть себе еду.
Чем дольше Малахия не появлялся, тем больше росло беспокойство Чейза и Фэй.
Но Чейза беспокоило не только это.
Неудивительно, что город не обрадовался новости об убийстве Даррена Ньюкомба.
И дело не в том, что он пользовался всеобщей любовью. Его всецело ненавидели. Но ситуация очень походила на произошедшее с Мисти. Никто не считал, что он заслуживает такого, и, тем более, этого не заслуживают его дети.
После недавних событий горожане были готовы к тому, что может что-то произойти. Не требовалось обладать дедуктивными способностями, как у Шерлока Холмса, чтобы понять, что убийство Ньюкомба может стать верхушкой айсберга.
Само собой разумеется, в ходе расследования убийства Даррена Ньюкомба в его доме был произведен обыск, а Клинтона Бонара и людей, на которых он работал, навестил Фрэнк.
Также неудивительно, что дом Ньюкомба оказался перевернутым вверх дном, и тот, кто это сделал, проделал большую работу. Почти все было уничтожено. Диванные подушки выпотрошены. Матрасы порезаны. Ковер валялся в стороне. Линолеум содран. Ящики комода сломаны. Даже карманы на одежде вывернуты наизнанку или вырваны с корнем.
Нашли ли то, что искали, оставалось только гадать.
Чейз посетил место происшествия. Хотя Фрэнк был главным, это не означало, что Чейз не искал убийцу своей нежеланной, но мертвой жены.
Увиденное заставило его прийти к некоторым выводам.
Убийца Ньюкомба и Мисти, если бы он был одним и тем же человеком, знал, что после убийства Мисти, его следы будут уничтожены продажными полицейскими в участке. Это не означало, что он не был осторожен со всем, кроме своей спермы. С Ньюкомбом он не оставил ничего. Тот, кто разгромил дом Ньюкомба, тоже не оставил после себя ничего, кроме беспорядка. Никаких отпечатков. Никто ничего не слышал и не видел. С другой стороны, Ньюкомб жил поблизости, но в уединенном месте, на холмах к востоку от города. Ближайший дом был в лесу. Понятно, что никто ничего не слышал и не видел.
Тем не менее, Чейз не считал, что дом обшаривал убийца. Он полагал, что подозреваемый проник в дом Ньюкомба, сделал свое дело и свалил нахрен. Кто бы это ни был, он не торопился. Человек, на руках которого одно, а то и два местных убийства, не стал бы медлить.
А значит, у Бонара и компании в Карнэле работала команда, и поэтому дерьмо, льющееся на город, было еще более дерьмовым.
Кроме того, Бонар и компания не пришли в восторг от визитов Фрэнка.
Об этом сообщил через голосовую почту Бонар и отец Чейза. Чейз проигнорировал оба звонка и прослушал только сообщение Бонара. Сообщение отца он удалил, не прослушав. Потому что Чейз по опыту знал, что даже голос отца раздражал его так, что мог испортить настроение на несколько дней.
Но Бонару он ответил сообщением: «В адрес Ньюкомба поступила угроза. Об этом сообщили. Убийство расследуется по протоколу».
Чейз считал, что сказал все, поэтому не собирался ничего добавлять. Получив сообщение, Бонар трижды звонил ему. Чейз нажимал «ответить», а затем сразу же завершил звонки, даже не поднеся телефон к уху, лишив Бонара возможности оставить сообщение.
Бонер сдался.
Но Чейз знал, они не сдадутся.
Чейз знал, что Ньюкомб дебил, расист и свинья, избивающая свою жену, но он не был настолько туп, чтобы хранить в своем доме дерьмо, которое у него имелось на этих мужчин, и он был достаточно хорошим отцом, чтобы не желать, чтобы оно находилось поблизости от его детей. Где бы он ни хранил компромат, или кому бы он его ни отдал, там было опасно, а, возможно компромат уже нашли, и угроза миновала.
Фрэнк придерживался первой версии, хотя вариантов, где бы компромат мог быть спрятан, было мало.
Касательно второй версии, им придется подождать и посмотреть.
Если этого было недостаточно, чтобы забить его голову мыслями, было кое-что еще.
Библиотека.
Чейз пять раз звонил главе городского совета, чтобы узнать подробности о будущем библиотеки и о том, когда вопрос о возможном закрытии будет вынесен на публичное обсуждение на открытом заседании совета.
Хотя все его звонки и сообщения принимал помощник Цезаря Морено, Чейзу так и не перезвонили.
Чейз был знаком с Цезарем Морено, главой городского совета. Он знал его как хорошего человека, семьянина и верного мужа. Он был из тех мужей, кто до сих пор держит за руку свою жену, несмотря на то, что они женаты уже восемнадцать лет. Он был из тех отцов, кто всегда присутствовал на бейсбольных матчах своих троих сыновей. Из тех отцов, кто души не чает в своей единственной дочери, обращаясь с ней как с принцессой.
На самом деле, Кинсеаньера его дочери была таким огромным событием в прошлом году, что о ней говорили до сих пор (прим.: Кинсеаньера — в странах Латинской Америки празднование пятнадцатилетия девочек, символизирующее переход от подросткового возраста к взрослой жизни). Было приглашено много гостей, большинство — горожане Карнэла, денег не жалели, и провели все традиционные церемонии, такие как благодарственная месса, возложение короны и переобувание (прим.: традиция, в ходе которой именинница снимает лодочки, в которых пришла изначально, и надевает туфли с каблуками. Это символизирует переход девушки во взрослую жизнь).
Чейз достаточно хорошо знал Цезаря, чтобы быть приглашенным на Кинсеаньеру, но поскольку Мисти тогда была еще жива, и Чейзу нужно было привести и ее, как он обычно делал, когда они получали приглашение в качестве мужа и жены, Чейз отказался идти.
Цезарь достаточно хорошо знал Чейза, чтобы понять.
Мисти была опустошена. Ей нравились хорошие вечеринки, возможность принарядиться и расхаживать под руку с Чейзом. Вот почему он очень редко предоставлял ей такие возможности. К тому же, ему было невыносимо проводить с ней время.
Когда дерьмо полиции Карнэла полетело во все стороны, Цезарь незамедлительно подключился к делу. У него были связаны руки, пока Арни находился у власти, что ему не нравилось. Но он был достаточно умен, чтобы молчать об этом, защищая себя и свою семью от преследования, и делал все, что мог в Совете, а также в качестве городского советника и главы.
Поэтому, как только выдалась возможность, он приступил к зачистке. Открыто, честно, быстро, без волокиты и излишней болтовни. Цель состояла в том, чтобы сообщить городу, что буря миновала, и наступил рассвет нового дня. Чейз видел, что он погрузился в дело с головой, проводя бесчисленные часы за реорганизацией полицейского управления, поиском замены персонала, наймом и работой с консультантами, а также проведением городских собраний для сбора отзывов и информирования граждан.
Так что отсутствие ответа удивило и огорчило Чейза. Судя по тому, что он знал о Цезаре, тот был общественным и культурным деятелем, уважаемым бизнесменом и порядочным семьянином. Он был честным, прямым и доступным в общении.
Такое поведение совсем на него не походило.
И Чейзу это не нравилось.
— Пожалуйста, не сквернословь.
Голос Фэй вывел его из раздумий, и он спросил:
— Что?
Он почувствовал на себе ее взгляд, поэтому взглянул на нее, а затем снова на дорогу, когда она повторила:
— Пожалуйста, не сквернословь при моей семьей.
— Фэй…
Она сжала его руку, и Чейз почувствовал, как Фэй наклонилась к нему, продолжив:
— Конечно, ты должен быть собой, но папа — дьякон в церкви. Летом он косит там газоны и подстригает кусты. Мама разрабатывает воскресные программы. И мама злится на меня, когда я говорю «frak», а это даже не настоящее ругательство. Но она считает, что смысла, стоящего за ним, достаточно. Мне двадцать девять, но она до сих пор без колебаний отчитывает меня за это.
Он сжал ее руку и ответил:
— Во-первых, я не собираюсь ругаться во время знакомства с твоей семьей. Во-вторых, там будут дети, так что, однозначно никакой ругани. И в-последних, когда твой папа приезжал прочитать мне лекцию, он ругался. Несколько раз. Одно дело, когда это делает твой ребенок, красивая девушка, и как родитель, ты считаешь должным отчитать ее за это, независимо от ее возраста. Но если разговаривают мужчина с мужчиной, они будут выражаться, как хотят.
— Папа ругался в разговоре с тобой? — недоверчиво и с милой хрипотцой спросила она, и Чейз ухмыльнулся ветровому стеклу.
— Ага.
— Правда? — прошептала она.
— Насколько я помню, из его уст не раз прозвучало «мудак», не раз «дерьмо», а еще упоминался «мажор». Могли быть и другие слова, и я не помню ничего на букву «х», но он, черт возьми, не избегал красочных выражений.
— Святой frak, — выдохнула она, и Чейз улыбнулся ветровому стеклу.
Затем перестал улыбаться и, понизив голос, заверил:
— Детка, все будет хорошо.
— Ну, мама у тебя точно в кармане. Никогда не видела такого большого букета цветов.
Она не ошиблась.
Чейз никогда лично не покупал цветы для женщины, поэтому не знал, что букет за пятьдесят долларов может быть таким огромным. Он часто посылал цветы своей матери. Но заказывал доставку и редко видел конечный результат, так как редко ездил домой. Кроме того, на букет для мамы он тратил семьдесят пять долларов. И, судя по букету, который в настоящее время лежал на коленях Фэй, составленному в цветочном магазине Холли, у которой заблестели глаза после того, как он назвал ей желаемую сумму, у его мамы, вероятно, букет был гигантский.
Так что неудивительно, что его ма, получая цветы, всегда звонила вне себя от радости. Он считал, что это просто потому, что она милая.
— Все будет хорошо, — сказал он Фэй, сворачивая на дорогу к северо-западу от города, которая вела к дому Гуднайтов, дорогу почти прямо противоположную той, что вела к дому Чейза на юге.
— Лиза, вероятно, так или иначе, будет вести себя неуместно, — продолжила инструктировать Фэй, либо проигнорировав его слова, либо настолько глубоко обеспокоенная, что не услышала их.
— Фэй, — он сжал ее руку, — все будет хорошо.
— И она может устроить драму или… просто чтобы ты знал, она не против прилюдно ссориться с Бойдом. Даже на глазах у детей. Если ссора переходит на крик, она велит мальчикам удалиться в другую комнату, но ей все равно, кто еще это увидит.
— Фэй, — он нежно дернул ее руку, а затем крепко-крепко сжал, — ради тебя я хочу, чтобы все прошло хорошо, но, не в обиду твоей семье, мне на это плевать. Я ложусь спать не с твоей семьей. И просыпаюсь не с твоей семьей. Мне не наплевать только на тебя. Но, милая, честное слово, они мне понравятся. Я знаю это, потому что тринадцать лет живу с ними в одном городе, и они мне уже нравятся. А узнав их лучше, они понравятся мне еще больше. Главное, чтобы по какой-нибудь е*анутой причине все не пошло наперекосяк, и я перестал бы ложиться с тобой спать и просыпаться с тобой, а во всем остальном мы разберемся. Хорошо?
Она не ответила.
Чейзу пришлось отпустить ее руку, чтобы свернуть на подъездную дорожку к дому ее родителей, при этом снова спросив:
— Хорошо?
Ответа он не получил, пока не остановился за серебристой «Toyota 4Runner».
Только тогда Фэй выпалила:
— Ты из богатой семьи, ты обращаешься с элегантными бокалами для шампанского, будто они пластиковые, а они, должно быть, стоят кучу денег.
Он повернул к ней голову и в свете приборной панели увидел, что ее лицо бледное и явно встревоженное.
Бл*ть.
Это было неожиданностью.
Бл*ть.
Он остановил грузовик, выключил зажигание и свет и повернулся к ней.
— Иди сюда, — тихо приказал он.
— Я здесь, Чейз.
— Иди сюда, — повторил он.
— Но я…
— Детка, иди сюда.
Она близко наклонилась к нему, вытянувшись поперек салона грузовика, и опустила ладонь ему на бедро.
Он коснулся ее шеи, скользнул назад и вверх в ее шелковистые волосы и притянул ее на два дюйма ближе.
Затем мягко сказал:
— Я зарабатываю почти вдвое больше, чем ты, и живу на ранчо с четырьмя спальнями на пятнадцати акрах к югу от города. Я взял ипотеку, потому что родители моей мамы учредили мне трастовый фонд. Это не целое состояние, но и не мизер. Я влез в него, чтобы иметь дом, в котором хотел бы жить и создать семью. Я не прикоснусь к нему снова, пока не женюсь и не заведу детей. Только тогда я воспользуюсь им, чтобы сделать мой дом домом и дать образование моим детям. Если, не дай Бог, не случится чрезвычайной ситуации, ни для чего другого он использован не будет.
Чейз притянул ее на дюйм ближе и продолжил:
— У меня есть небольшая заначка, куда я постоянно вкладываю часть заработка, просто потому, что это умно. Я откладываю на пенсию, потому что, когда выйду в отставку, хочу сделать свою хорошую жизнь еще лучше. У меня отпуск два раза в год, и оба эти отпуска я провожу вблизи водоемов, где могу порыбачить, и в окружении лыжных трасс, где могу покататься на сноуборде, когда захочу. Я ношу джинсы и ковбойские сапоги, и в этом году я продам этот грузовик, потому что ему четыре года, так что пришло время его менять. Я пойду в «Петуха» по особому случаю, но хоть там и кормят отпадно, я вполне счастлив заказать у Розалинды, и я говорю серьезно.
Другой рукой он обхватил ее руку на своем бедре и тихо продолжил:
— Те бокалы, дорогая, купила мне мама. С тобой я в первый раз достал их из шкафа, куда она их поставила. В доме есть другое барахло, купленное мне мамой, которое, по ее мнению, я должен иметь, и все оно, вероятно, дорогое, потому что она может себе это позволить, и уже привыкла к такому. В доме нет ни единой вещи, принадлежащей Мисти или купленной ею. То, о чем говорят те бокалы, было моей жизнью. Я ушел от нее в семнадцать лет и никогда не возвращался, и никогда не вернусь, и совершенно по ней не скучаю. Мне плевать на бокалы для шампанского. Пусть будут пластиковыми, мне все равно. Плевать, если они разобьются. Мне важно только, чтобы с тобой ничего не случилось. Не с бокалами для шампанского. Теперь, услышав все это, ты со мной в этом дерьме?
— Да, — прошептала она, впиваясь глазами в его глаза.
Она согласилась быть с ним, поэтому он отдал ей остальное.
— Я уже знаю, что твоя семья лучше, чем та, в которой я вырос, милая, — прошептал он. — Деньги и статус ни хрена не значат. Значение имеет личность человека. Мой отец ее лишен. Твой же отец — личность, и он женился на такой же женщине, и вместе они построили семью, где каждый представляет собой личность. Ты нервничаешь и крутишь всякое дерьмо в своей хорошенькой головке, отчего нервничаешь еще больше. Перестань. Все будет хорошо.
— Хорошо, — сказала она тихо.
— Теперь перед тобой стоит первостепенная задача изо всех сил стараться не быть милой. Когда ты такая милый, мне хочется тебя поцеловать, а это не понравится дьякону церкви, который все же ругается, но только не перед своей дочерью. Поскольку ты всегда такая милая, тебе будет трудно. Но я прошу тебя попытаться.
Ее розовые губки дрогнули, а затем она тихо ответила:
— Я попытаюсь.
Глядя на ее губы, Чейз пробормотал:
— И потерпишь неудачу.
— Чейз… — выдохнула она, и их глаза встретились.
— Ты ведешь себя мило, — предупредил он.
Ее голова наклонилась к плечу, а брови нахмурились.
Мило.
— Я всего лишь назвала твое имя.
— Больше ничего и не нужно.
Выпрямившись, она окинула его взглядом из-под опущенных ресниц, и ее губы приоткрылись.
Затем она дала ему еще больше милоты, а он уже и так был чертовски возбужден.
— Серьезно, — прошептала она почти благоговейно, более чем очаровательно, — ты очуменно великолепный.
Ему понравилось, что она так о нем думает.
И он надеялся, что ее мнение не изменится.
Чейз усмехнулся, притянул ее к себе и поцеловал в нос. Их могли увидеть, но она жевала жвачку. И после того как он почувствовал ее вкус, особенно с добавлением мяты, они не выходили из машины еще пятнадцать минут.
Затем он отстранился и сказал:
— Пойдем.
Фэй кивнула, начала отодвигаться, и он ей позволил.
Подождав, пока она обойдет грузовик, Чейз взял ее за руку и повел к освещенной входной двери.
Во время работы в полиции Карнэла Чейз неоднократно патрулировал этот маршрут на полицейской машине или же проезжал мимо по разным делам. Дорога, ведущая к дому Гуднайтов, не заканчивалась тупиком у холмов к западу от города, а вилась вверх через горы. Рядом с этой дорогой располагались ранчо, несколько домов, квартиры в которых сдавались местным жителям и отдыхающим, а выше в горах стояли большие особняки, принадлежавшие местным богачам или оставленные в качестве вторых домов более состоятельными нерезидентами. Он давно знал, где живут Гуднайты, в основном потому, что после того, как заметил Фэй, он сложил один и один и получил два в виде имени на их почтовом ящике, так что этот дом попал в его поле зрения.
Их дом был двухэтажным и, судя по всему, построен в 70-х годах. Скорее всего, с гостиной, столовой, кухней и другими помещениями общего пользования на нижнем этаже, еще одной гостиной и спальнями наверху или наоборот. С дороги нельзя было разглядеть верхнюю террасу, только внутренний дворик, однако Чейз предположил, что зоны семейного отдыха находились внизу.
Когда они приблизились к двери, их, на удивление, никто встречать не вышел. Вместо этого Фэй зашла в дом без стука, и пока Чейз отгораживался дверью от вечернего холода мартовского Колорадо, она крикнула:
— Мы пришли!
Вот тогда-то все и началось. То, к чему, по мнению Чейза, он был готов.
Но оказалось, что нет.
Ему предстоял вечер в нормальном, обычном семейном доме с нормальной, обычной семьей, чокнутой, шумной, упрямой, но веселой, где все были очень близки и любя поддразнивали друг друга.
Они все еще стояли на площадке, выложенной каменной плиткой, несколько ступеней вели в открытую гостиную слева от них, а несколько — в кухню напротив. На крик Фэй вверх по ступенькам бросились двое мальчиков, ее племянники, Джарот и Робби. У старшего были темно-каштановые волосы с оттенком рыжины. У младшего — волосы как у Фэй.
Чейз подумал, что они мчатся поприветствовать свою тетю Фэй, но тут же понял свою ошибку, когда оба мальчика резко остановились перед ним, запрокинули головы и в унисон сказали… громко.
— Покажи нам свой значок! — прокричал Джарот.
— Пистолет! — завопил Робби.
Судя по всему, мальчики знали, что он полицейский.
— Эм… может, детектив Китон покажет вам свой значок после того, как вы поздороваетесь со своей тетей Фэй, я познакомлю вас с детективом Китоном, и он сядет, выпьет и расслабится? — предположила Фэй нравоучительным тоном, в котором смешались легкое раздражение и «разве мои племянники не восхитительно непослушны?»
— Ладно. — Джарот попятился, подошел к Фэй и с явным нежеланием девятилетнего ребенка позволил ей быстрое объятие и еще более быстрый «чмок» в щечку.
— Пистолет! — повторил вопль Робби, полностью проигнорировав свою тетю.
— Робби! Следи за манерами! — упрекнул женский голос, и Чейз перевел взгляд на лестницу.
Чейз видел Фэй в городе с ее сестрой, Сондрой и Сайласом, и сейчас к ним приближалась ее сестра, Лиза.
Бог счел нужным одарить Фэй необычайными голубыми глазами ее отца и необычными каштановыми волосами ее матери. Лизу Ньюман он счел нужным одарить темно-карими глазами ее матери и темно-каштановыми волосами ее отца. Обе были красивы, но комбинация Фэй сшибала с ног, а комбинация Лизы просто была привлекательной.
Она была привлекательна, но носила короткую стрижку. Ей такой образ шел, но Чейз не часто находил его привлекательным. У нее было двое детей, но ее задница и грудь были менее пышными, чем у ее сестры. Фигуру обе женщины явно унаследовали от матери. Тот же рост, такая же тонкая талия, фигура, похожая на песочные часы. Это означало, что Лиза заботилась о своем теле, и, вероятно, сидела на диете. Она не выглядела изможденной или в плохом настроении, потому что ей требовался сэндвич, поскольку между завтраком и ужином она съела лишь протеиновый батончик. Но Чейзу такой образ тоже не казался привлекательным.
Наконец, на Фэй была короткая джинсовая юбочка, сквозь шлевки которой был продет яркий шарф, завязанный сбоку бантом. Сверху под парусиновой курткой на ней был темно-зеленый легкий свитер. Свитер облегал фигуру, а по декольте шла интересная драпировка, благодаря чему смотрелся на Фэй идеально. Он открывал сколько нужно, подчеркивал изгибы, не выделяя ничего лишнего, и в то же время, привлекая внимание.
На ней были ковбойские сапоги, которые Чейз никогда раньше не видел. Они были милы сами по себе, но еще милее смотрелись на Фэй. Замша желтовато-коричневого цвета с яркой вышивкой. Желто-оранжевые швы, вышитые зеленые лозы и, наконец, яркие розовые цветы служили незатейливыми деталями.
В своем наряде Фэй выглядела той, кем и была. Девушкой из горного Колорадо, которая работала в библиотеке, и в чьих жилах текла кровь коренных народов, живших на здешних землях тысячи лет.
Ее сестра была в широких черных брюках, плотно облегавших узкие бедра, замысловатой блузке, купленной то ли в Денвере, то ли в Нью-Йорке, и в блестящих черных туфлях на шпильках, которые, вероятно, стоили больше, чем весь наряд Фэй. Макияж был несколько ярким, а прическа заняла гораздо больше времени, чем у Фэй. Отчасти потому, что волосы Фэй, высохнув, ниспадали сверкающим прямым потоком, так что ей не требовалось ничего с ними делать, кроме как воткнуть при желании куда-нибудь заколку. В основном же потому, что Лиза выглядела так, будто уделяла много времени не только своим волосам, но и всей своей внешности.
Обычно Чейз не любил компанию таких женщин, главным образом потому, что не находил их привлекательными, и обычно его мнение относительно таких женщин подтверждалось.
Но когда Лиза добралась до верха лестницы, и взгляд ее теплых глаз остановился на нем, а на лице была дружелюбная улыбка, ее привлекательность значительно возросла.
Она усилилась еще больше, когда женщина протянула ему руку, приветливо сказав:
— Чейз, приятно познакомиться. Я с нетерпением ждала нашей встречи, когда услышала, что ты встречаешься с моей сестренкой.
Он пожал ей руку и ответил:
— Лиза. Я тоже рад знакомству.
Она отпустила его руку, накрыла ладонями макушки своих мальчиков и взлохматила им волосы.
— Это два моих шальных жучка, Джарот, — она снова взъерошила ему волосы, — и Робби, — еще одно взъерошивание для Робби. — Мальчики, поздоровайтесь с детективом Китоном, а затем возвращайтесь в гостиную.
Джарот быстро махнул рукой и пробормотал:
— Привет, ди-тетив Китон. — Затем сделал, как ему сказали, и умчался прочь.
Робби уставился на Чейза и повторил:
— Хочу посмотреть пистолет.
— Извини, приятель, я не взял с собой пистолет, — ответил Чейз, солгав, но оружие осталось в его грузовике.
— Тогда хочу посмотреть значок, — продолжил Робби.
Ладонь Лизы скользнула к его затылку, она наклонилась к нему и приказала:
— Значок увидишь позже. А теперь поздоровайся и спускайся в гостиную, дорогой.
Он посмотрел на мать и в явном раздражении сузил глаза.
Затем снова взглянул на Чейза и угрюмо буркнул: «Привет», прежде чем тоже умчаться прочь.
Лиза посмотрела на Чейза и поделилась:
— Я убеждаю себя, что у него просто такой период, но это отрицание. Он мой ребенок, и я его балую. Наверное, мне следует прекратить это делать, но я не могу. Так что пусть с ним разбирается его будущая жена, а я просто буду развлекаться.
Фэй подошла ближе, подалась к Чейзу и приподнялась на цыпочки, чтобы прошептать:
— Это плохой план.
— Как обычно, я согласен с моей девочкой Фэй, — раздался низкий мужской голос.
Чейз взглянул на лестницу и увидел поднимающегося по ней невысокого, коренастого, преждевременно седеющего, симпатичного мужчину с приветливой улыбкой в одежде горца, состоящей из джинсов и фланелевой рубашки, которые резко контрастировали с нарядом его жены. Он также выглядел как человек, которому было на это плевать. Он — это он, а она — это она, и хотя они выглядели по-разному, было ясно, что по-своему они подходят друг другу.
Он протянул руку до того, как приблизился к Чейзу, но продолжил говорить только тогда, когда Чейз пожал его руку.
— Бойд Ньюман, — представился он, все еще улыбаясь.
— Чейз Китон, — сообщил Чейз уже известный мужчине факт, не только потому, что встречался с его невесткой, и об этом ему, несомненно, сказали, но и потому, что все в округе знали Чейза.
— Рад познакомиться, брат, — он крепко сжал руку Чейза, но не воинственно, а просто дружелюбно, и они разомкнули хватку.
— Эм… не хотите пропустить мужчину в дом и предложить выпить пива? — позвал Сайлас с нижней ступеньки лестницы.
— Я возьму ваши куртки, — пробормотала Лиза, и Чейз подошел к Фэй, чтобы помочь ей, прежде чем передать куртку теперь сияющей Лизе, не упустившей помощи Чейза ее сестре.
Потом снял свою куртку и отдал ей. Она сунула их под мышку и направилась к двери на лестничной площадке, которая явно была гардеробом для верхней одежды.
Фэй взяла Чейза за руку и повела вниз по лестнице, у подножия которой отпустила, потому что у нее не было выбора, так как Сайлас заключил ее в медвежьи объятия с несколькими сердечными похлопываниями по спине и парой раскачиваний. Отпустив ее, он протянул руку Чейзу.
Чейз пожал Сайласу руку и услышал:
— Чейз, пиво, бурбон, водка или что?
— Сайлас. Пиво, — ответил Чейз.
Сайлас отпустил его руку, но крепко хлопнул его по плечу, затем отошел, и его место заняла Сондра.
— Чейз, рада тебя видеть у нас, — улыбнулась она ему, протягивая руку.
Чейз ответил на рукопожатие, задаваясь вопросом: будут ли волосы Фэй, когда она станет старше, такого же привлекательного серебристо-белого оттенка, как и у ее матери. На это он тоже надеялся.
Никаких модных нарядов у Сондры Гуднайт, как всегда. И никакого макияжа.
Красивые джинсы. Свитер по фигуре с высоким воротом, мягкий бежевый оттенок выгодно подчеркивал цвет ее лица. Массивное, длинное ожерелье из серебра, бирюзы и коралла выглядело винтажно и определенно принадлежало коренным американцам. На ногах были носки.
Семейный ужин. Семейная обстановка. Семья. Никаких высоких каблуков. Только шерстяные носки и, поскольку бойфренд ее дочери пришел к ним впервые, она надела ожерелье.
Да, ему нравилась Сондра Гуднайт.
— Рад быть здесь, Сондра, — пробормотал Чейз.
Она одарила его яркой улыбкой, очень похожей на улыбку Лизы, он отпустил ее руку, и к ней подошла Фэй, поцеловала ее в щеку и передала букет цветов.
— Это от Чейза, мама, — сказала она матери, Сондра взяла букет, и ее глаза переместились на цветы, а затем на него, и стали еще теплее.
— Розовые. Они идеальны, — сказала она мягко, а затем закончила, с нежной благодарностью в голосе, передавая чувство, стоящее за словами, но не переусердствуя: — Спасибо, Чейз.
Он кивнул.
Сондра улыбнулась ему и объявила:
— Я поставлю цветы в воду, и мне нужно кое-что закончить на кухне. Проходите и располагайтесь. — Она повернулась к дочери, слегка коснулась рукой щеки Фэй, а затем тихо прошептала: — Красивая, как куколка.
Она опустила руку, но кивнула в сторону гостиной и продолжила:
— Отведи своего мужчину и устрой его поудобнее, дорогая. Твой папа принесет пиво.
Фэй взяла Чейза за руку и повела направо в гостиную, сразу к дивану.
Чейз следовал за ней, его мысли поглощал тихий голос Сондры, говорящий: «Красивая, как куполка».
Легкое прикосновение. Ласковые слова в адрес дочери были произнесены в спокойной, привычной манере, но от этого комплимент не прозвучал менее искренне. Вместо этого он его усилил. Носки на ногах. Уют в ее доме. Желание, чтобы гостю было комфортно. Она оценила цветы, дала об этом знать, но не переборщила, чтобы Чейз не почувствовал неловкость.
Пока эти мысли быстро проносились в его голове, Чейз не мог не думать о том, на что будет похожа встреча Фэй с его мамой.
Валери Китон не наденет шерстяных носков и красивого индейского ожерелья. Она будет в совершенно новом наряде, стоившем больше месячной зарплаты Фэй. Без сомнения, примется хвалить Чейза и вести себя мило, как любая мать. А также будет нервничать и, вероятно, станет из-за этого неуклюжей, будет смущаться и, наконец, чрезмерно извиняться. А еще слишком стараться, чем задушит Чейза и Фэй усилиями понравиться Фэй, и в то же время, будет убеждать ее, что Чейз способен свернуть горы.
За исключением Мисти, — по причинам, которых он не мог избежать, — Чейз никогда не приводил женщину знакомиться со своей мамой не только потому, что у него не было женщины, к которой он относился достаточно серьезно, но также и потому, что его мама завелась бы из-за этого. Вот почему Чейз прикладывал неимоверные усилия, чтобы не доводить до ушей матери, что его жизнь превратилась в дерьмо, и сколько боли ему это причинило. Бесполезная встреча с женщиной, недостаточно важной для него, того не стоила.
Фэй Гуднайт однозначно встретится с Валери Китон. Чейз уже знал это. Но до настоящего момента он из-за этого не беспокоился.
Теперь все изменилось.
Едва он пристроил свою задницу на диване, а его женщина угнездилась в изгибе его руки, как перед ним возник Робби.
Он хлопнул Чейза по колену и на этот раз потребовал:
— Значок!
Чейз высвободил руку из-под Фэй, наклонился вперед и вытащил значок из заднего кармана. Пока он это делал, Лиза протянула Фэй стакан вина и его пиво.
Но она также наклонилась и приглушенно, но достаточно громко, прошептала, чтобы Чейз услышал:
— Моя сестренка наконец-то переспала.
Он почувствовал, как напряглась Фэй рядом с ним, в то время как его живот скрутило узлом из-за ее смущения.
Робби, пропустив это мимо ушей или, что более вероятно, сосредоточившись на своей цели, рявкнул: «Значок!» подкрепив это еще одним шлепком по колену Чейза.
— У тебя на лице все написано, детка. Потрясающе, — продолжила Лиза.
Лиза отошла, ухмыляясь и делая большие глаза Фэй.
Чейз заметил, что Фэй пристально смотрит на сестру, прищурив глаза, выбрав для реакции раздражение, а не смущение, и решил ради нее проигнорировать комментарий Лизы и сосредоточиться на племяннике Фэй.
Поэтому открыл свой значок для Робби, который тут же вырвал его у него из рук.
Фэй протянула Чейзу пиво и пробормотала:
— Жаль, что ты не взял с собой пистолет.
Да, она была раздражена.
И это было мило.
Чейз ухмыльнулся.
Робби услышал Фэй и согласился:
— Да! Пистолет!
— Никакого пистолета, Робби. Боже, парень, замолкни уже об этом, — приказал Бойд, входя с бутылкой пива и садясь в одно из четырех кресел, расставленных по комнате. Это подсказало Чейзу, почему у Фэй, которая жила одна, было больше кресел, чем у кого-либо из его знакомых.
Робби развернулся к отцу и выпалил в ответ:
— Сам замолкни.
Лицо Бойда изменилось на отцовское выражение, которое ни один ребенок не хотел видеть, и он прогрохотал одно единственное слово:
— Роберт.
Робби скуксился, затем мудро опустил голову и погрузился в изучение значка Чейза.
В этот момент из ниоткуда перед Чейзом возник Джарот.
— Ты уже кого-нибудь пристрелил? — спросил он.
— Нет, — ответил Чейз.
Джарот выглядел удрученным, а Робби вскинул голову, посчитав линию допроса брата более интересной, чем значок Чейза.
Джарот снова оживился и спросил:
— А ты когда-нибудь стрелял в кого-нибудь?
Так как Чейз стрелял, хотя только с намерением предупредить, он посмотрел на Бойда, рядом с которым на подлокотнике кресла теперь сидела жена, и Бойд с одного взгляда понял в чем проблема.
Лиза потягивала вино и смотрела на сына так, словно тот только что виртуозно исполнил на фортепиано целое произведение Шопена и сделал это одной силой мысли.
Бойд не сводил глаз с потолка.
Никакой помощи ждать не приходилось.
К счастью, вмешалась Фэй.
— Джарот, дорогой, тебе стоит вновь завести этот разговор, когда тебе исполнится двадцать пять.
Чейз почувствовал, как его губы приподнялись, но Джарот посмотрел на свою тетю, потом на Чейза и решил не сдаваться.
— А в тебя когда-нибудь стреляли?
— Нет, — ответил Чейз.
— А ты отстреливался? — не унимался Джарот.
Чейз промолчал, потому что отстреливался. Однажды, он выстрелил в ответ в качестве предупреждения, промахнулся, напугал наркомана до полусмерти, как и собирался, и наркоман выронил пистолет. Об этом он не собирался говорить Джароту или Фэй.
Фэй прочитала его молчание и напряглась, поэтому он снова ее обнял.
— Джарот, — тихо сказала она, когда Чейз прижал ее к себе.
Джарот снова сменил тактику.
— А ты кого-нибудь арестовывал?
— Да, — ответил Чейз.
— Много? — продолжил допрос Джарот.
— Достаточно, — сказал ему Чейз.
— Круто, — прошептал он.
— Эй, — заговорил Робби, и Чейз посмотрел на его склоненную набок голову и сморщенное личико.
— Почему ты обнимаешь тетю Фэй?
— Потому что она моя девушка, — ответил Чейз.
Его верхняя губа скривилась, и он с отвращением спросил:
— Тетя Фэй — твоя девушка?
— Роберт, — отрезал Бойд, и Робби повернулся к отцу.
— Она противная! — крикнул он и тут же поделился причинами своего мнения. — Она слюняво целуется!
— Только для тебя, дорогой, — сказала ему Лиза, и ее пляшущей весельем взгляд переместился на Фэй. — Надеюсь, детектива Китона она целует по-другому.
— Все поцелуи слюнявые, — авторитетно возразил Робби и закончил: — и противные.
— Поверь своему отцу, парень, это не так, — сообщил ему Бойд с еще большим авторитетом, который Робби совершенно не оценил.
— Нет, так, — не согласился Робби. — Я знаю, потому что Молли постоянно целует меня на переменах, и это противно.
— Молли — девушка Робби, — поделился Джарот, затем посмотрел на брата. — Тили-тили тесто, Молли и Робби — жених и невеста, ц…е…л…у…ю…т…с…я, — пропел он с коварной детской ухмылкой брату.
Чейз удивился, что песенка-дразнилка еще в ходу.
Робби наклонился к брату, его лицо снова скривилось, но на этот раз по-другому.
— Заткнись, Джарот!
— Сам заткнись, Робби, — парировал Джарот, в свою очередь тоже наклоняясь.
— У меня будут все девочки, — прошептала Фэй, и Чейз подавил смешок, сжав руку Фэй.
Затем он окликнул: «Эй», и оба мальчика посмотрели на него.
— Робби, верни мне мой значок.
Робби был готов отказаться выполнить приказ, пока Чейз вновь не убрал руку от Фэй. Быстро окинув взглядом Чейза, он правильно определил, что Чейз может сам забрать значок, поэтому передумал и сунул его Чейзу. Чейз взял его, но не закрыл. Вместо этого показал братьям и спросил:
— Он для вас крутой?
Оба мальчика активно закивали в знак согласия, не сводя глаз со значка.
Чейз закрыл его, и глаза братьев устремились на его лицо.
— Вы правы. Значок — это круто. Мужчина, у которого он есть, не называет девушек противными, и он также не говорит никому заткнуться. Даже своему брату. Даже когда брат дразнит его. Значок крутой, потому что сам мужчина крутой. Вы не получите его, если не сможете быть крутыми. Итак, вы можете быть крутыми?
— Я могу быть крутым, — немедленно согласился Джарот, и Чейз решил, что он сможет, но Робби явно требовалось подумать об этом некоторое время.
— Робби? — позвал Чейз, и мальчик посмотрел на него.
Затем Робби доказал, что он может быть задирой, но честным задирой.
— Возможно, — ответил он.
— Как насчет того, чтобы быть таким этим вечером? — предложил Чейз. — Больше не называть свою тетю Фэй противной.
Робби снова склонил голову набок и попросил разъяснений.
— А я могу назвать ее противной, если она меня поцелует?
— Нет, — отрезал Чейз.
Робби немного пожевал губами, прежде чем спросить:
— А я могу подраться с Джаротом?
— Нет, — повторил Чейз.
Робби еще немного пожевал губами, и Чейз подавил желание рассмеяться.
— А вот я буду вести себя круто, — вставил Джарот, выпрямив спину и высокомерно посмотрев на Робби. — Потому что так ди-тетив Китон замолвит за меня словечко, когда я стану полицейским. И первого, кого я арестую, будешь, — он наклонился к брату и закончил, — ты.
— Ты меня не арестуешь! — крикнул Робби.
— Арестую! — крикнул Джарот в ответ.
— Господи, — пробормотал Бойд.
— Что за крики? — поинтересовался Сайлас, входя в комнату с пивом. Он остановился и посмотрел на внуков. — Что такое? Мужчина выпроваживает из дома своих крикливых и драчливых детей только для того, чтобы те привели к нему своих крикливых и драчливых детей? Уф. Дайте старику передышку, — обратился он мальчикам.
— Но Джарот сказал, что арестует меня, — стал защищаться Робби.
— Возможно и арестует, если ты не перестанешь хулиганить, — ответил Сайлас. — Сейчас — самое время начать. Твоя бабушка накрывает на стол. Ей может понадобиться помощь.
Фэй попыталась встать одновременно с Лизой, но именно Фэй тихо сказала:
— Я помогу, пап.
— Вы будете сидеть на попе ровно, общаться со своим стариком, а мальчики помогут своей бабушке, — возразил Сайлас, затем, подняв брови, посмотрел на Джарота и Робби. — Мальчики?
Джарота как ветром сдуло.
Робби еще колебался.
— Роберт, — предупредил Бойд.
Робби бросил на отца непокорный взгляд, затем тоже ушел.
Чейз убрал значок в карман и снова обнял Фэй.
Сайлас устроился в другом кресле.
— К твоему сведению, может она и тихая и всегда была милой, как куколка, но внутри этих девочек скрывались дьяволята, — ни с того, ни с сего сообщил ему Сайлас, и Чейз изо всех сил старался не вытаращить на него глаза. — Эти волосы скрывают в себе темперамент, сынок. И мой тебе совет: не пробуждай его в Фэй.
— Это точно, — согласилась Лиза.
— Ну, вы даете, — вставила Фэй, неловко поерзав рядом с ним.
— Не притворяйся невинной, — сказала ей Лиза, а затем посмотрела на Чейза. — Она гонялась за мной по всему дому с ножницами.
— Не я! — воскликнула Фэй с жаром. — Это ты гонялась за Джудом.
— Нет-нет, это ты гонялась за мной с ножницами. Джуд гонялся за тобой с раскаленной кочергой.
Чейз почувствовал, как Фэй повернулась к нему, он посмотрел на нее, и она подтвердила:
— Вот это действительно было.
— И она действительно гонялась за мной с ножницами, — повторила Лиза, привлекая их внимание.
— Лиза, я этого не делала, — возразила Фэй.
— Делала, — парировала Лиза.
Фэй сдалась и обратилась к другим воспоминаниям.
— Ты постоянно дергала меня за волосы.
— Ты тоже, — ответила Лиза.
— Конечно, потому что ты меня дергала. Это требовало ответных мер, и это был единственный способ, — ответила Фэй.
Лиза проигнорировала Фэй и посмотрела на Чейза.
— А еще она испортила мою косметику.
Фэй не игнорировала Лизу, наклонившись к ней.
— Это потому, что ты сказала Дэнни, что я в него влюбилась.
Брови Лизы взлетели вверх.
— Разве, нет?
— Я не была влюблена в Дэнни! — воскликнула Фэй. — Я была влюблена в его брата Диллона! Дэнни подумал, что он мне нравится, и поцеловал на глазах у Диллона. — Она откинулась на спинку дивана и всплеснула рукой. — Так я лишилась шанса поцеловать Диллона.
— Будто бы ты его поцеловала, — пробормотала Лиза чистую Божью правду.
— Нет, но если бы Диллон меня поцеловал, я бы ответила, — возразила Фэй, откровенно солгав.
— Теперь я рад, что у меня мальчики, — пробормотал Бойд.
— Кто такой Диллон? — спросил Чейз Фэй, и по какой-то причине Лиза нашла это забавным, потому что расхохоталась.
— Никто, — буркнула Фэй, глядя через комнату на сестру.
— Самый красивый мальчик в школе, — ответила Лиза, и Чейз оглянулся на нее. — Или был им. Теперь у него пивной живот размером с Техас, ему тридцать один год, у него третья жена и скоро появится пятый ребенок, и он до сих пор думает, что его дерьмо не воняет, потому что четырнадцать лет назад он был капитаном футбольной команды.
Иисусе, Чейз знал этого парня.
— Диллон Баумгарнер? — уточнил он.
— Ты его знаешь? — спросила Лиза.
Чейз его знал, к сожалению. Парень был мудаком, и, как и сказала Лиза, имел огромный живот и считал, что его дерьмо не воняет. Печально, но ему удавалось с поразительной частотой убеждать женщин в обратном. Он проходил сквозь них, как сквозь воду, независимо от того, состоял ли с ними в законных отношениях или нет. Это не единственная причина, по которой он был мудаком. Он просто был мудаком.
Чейз не поделился этим.
Он лишь посмотрел на Фэй, борясь с ухмылкой, и тихо сказал:
— Хорошо, что ты тогда сдержалась, милая.
Лиза снова расхохоталась. Бойд усмехнулся. Сайлас улыбнулся им обоим.
В этот момент в комнату вышла Сондра и объявила:
— Ужин подан. Прошу к столу.
Потом ушла обратно.
Судя по всему, когда Сондра говорила, ее слушались, потому что все мгновенно встали.
Но когда они покидали гостиную, Чейза догнал Сайлас, Чейз обнимал Фэй, отвечавшую ему тем же, и Сайлас поделился:
— Фэй права насчет ножниц. Лиза гонялась с ними за Джудом.
— Слышала? — обратилась Фэй к спине сестры.
— Хотя, — продолжил Сайлас, — идею ей подкинула Фэй.
— Неправда! — возмутилась Фэй, повернув голову к отцу и направляя на него свой взгляд.
— Правда, милая, — ответил он и посмотрел на Чейза. — Попала из-за этого в беду и полчаса простояла в углу, а потом написала об этом своей учительнице второго класса, из-за чего та вызвала нас с мамой в школу.
Они прошли через кухню в столовую на противоположной стороне дома, и Сайлас продолжил:
— Она не знала, что с тобой делать. Сказала, твое сочинение написано намного лучше, чем у любого семилетнего ребенка, которого она знала. А еще сказала, что встревожена тем, что в сочинении речь идет о родительской жестокости. Мы убедили ее, что у нашей Фэй богатое воображение. К счастью, убедить ее не составило труда, поскольку она уже это заметила.
— История с ножницами, — пробормотала Сондра, явно подслушав.
— Чейз разберется, — поддержал Бойд, а затем посмотрел на Чейза. — Все утрясется, мужик. Десять лет назад я был на твоем месте. Потребовалось около двух десятков визитов, чтобы выслушать все истории. Я и не знал, что думать: заполучил ли я себе горячую цыпочку, или мне стоит переехать в другой штат.
— Истории Фэй будут лучше, потому что ее застенчивость и гиковость никуда не делись, — вставила Лиза, суетясь над салфеткой Робби у него на коленях, пока тот отпихивал ее руки, устремив на мать раздраженный взгляд. — Никто не ожидал, что ее темперамент соответствует цвету волос.
— Я сам узнал об этом тридцать четыре года назад, но моим учителем стала ее мать, — добавил Сайлас, усаживаясь во главе стола. — Я знал, раз моя малышка появилась с рыжим пушком на голове, жди неприятностей. И не ошибся. Хотя в половине случаев она несет ерунду об отцах с удаленной частью мозга, или о Дарте Вейдере, или еще о какой чертовщине.
— Эм… никто не возражает, если мы перестанем вести себя так, будто мне пятнадцать, а Чейз — мой школьный парень, которого вы все пытаетесь запугать до смерти, и уже начнем соответствовать нашему возрасту? — предложила Фэй, глядя на отца и в то же время указывая Чейзу на его стул, который он тут же выдвинул, чтобы присесть.
— Нет, — сразу же отказалась Лиза.
— Нет, — Сайлас выждал секунду дольше, встряхивая салфетку и ухмыляясь дочери.
— С тобой я так не поступала, — предъявила Фэй Лизе, когда та усаживалась на стул рядом с Чейзом, отчего он чуть отодвинулся.
Она бросила на него легкую рассеянную улыбку, прежде чем сесть на место.
— Нет. Но во всех наших спорах с Бойдом ты встаешь на его сторону, так что это моя расплата, — ответила Лиза.
— Как вам такое, — начала Сондра, сидевшая напротив Сайласа, — я только что потратила час на готовку, за час до этого испекла торт и полдня убиралась в доме. Я хотела бы насладиться едой и обществом моей семьей. Я не была в восторге от этого поддразнивания, когда вы были подростками. Теперь оно мне нравится еще меньше. Так как насчет того, чтобы спокойно поужинать и вести себя как взрослые. Кого-нибудь, кроме меня, это устраивает?
— Меня, — мгновенно заявила Фэй.
— Еще бы, — пробормотала Лиза.
— Лиза, — упрекнула Сондра тоном, очень похожим на тот, которым Бойд говорил со своими сыновьями, только женственным. Теперь Чейзу, наконец, стало ясно, и это было невозможно отрицать, почему Бойду это нравилось, потому что лицо Лизы сразу приняло обиженное выражение тридцатидвухлетней женщины с надутыми губками, из-за чего она стала выглядеть почти такой же милой, как ее сестра, только более утонченной.
И это стало еще одним свидетельством того, что Сондру все слушались. Добродушному подшучиванию пришел конец.
Чейзу этого не хватало.
Это не было некрасиво или обидно. Это были воспоминания, ностальгия, поддразнивания, и хотя накаляло обстановку, под этим жаром скрывалось тепло иного рода. Тепло, которого Чейз никогда раньше не испытывал. Нежность общих воспоминаний, и, несмотря на их тревожный характер, наполненных любовью. Они только что превратились в забавные истории, дающие повод для поддразнивания, но в то же время теплые подшучивания, которые никого не обидят.
Это был не первый визит в дом родителей его подруг. Это был не первый его такой ужин.
Но здесь было интереснее всего, и Чейз никогда не чувствовал себя так комфортно.
Пока блюда передавались по кругу, Чейз посмотрел на купленный букет, который Сондра поставила в центр стола, — молчаливый, но продуманный знак ее благодарности. Лиза присматривала за Робби, сидевшим рядом с ней. Фэй — за Джаротом, сидевшим рядом с ней. Сондра присматривала за обоими своими внуками, окружавшими ее.
Удивительно, но даже Робби следил за своими манерами за столом. Понятно, что все остальное время ему предоставлялась свобода, но за трапезой он должен был вести себя тихо и прилично.
Еда была вкусной и знакомой, так как, очевидно, Сондра учила свою дочь готовить.
От этого Чейз тоже чувствовал себя комфортно.
Разговор протекал легко и естественно. Чейза втянули в него с самого начала, Сайлас и Бойд говорили о спорте, а Сондра, Лиза и Фэй, имея опыт, молчали, но не казались отстраненными.
Чейз с мужчинами обсуждал игры «Эвеланш», попутно слушая, как Фэй напоминает своей маме, что в Скалистые горы почти пришла весна, и спрашивает ее, не поможет ли она снова в этом году посадить цветы для библиотеки.
Так что он получил ответ. Те цветы Фэй сажала вместе со своей мамой.
Было что-то в том, что дочь и мать работали бок о бок, чтобы сделать красивым здание, не принадлежащее им, а вместе с ним и город, что также заставляло Чейза чувствовать себя странно комфортно.
Разговор естественно изменился, и снова этот поворот сопровождался легким накалом страстей, поскольку затронул политику, и политики за столом быстро раскрыли себя, строго разделившись по половому признаку. Мужчины — стойкие консерваторы. Женщины — решительные либералы.
При этом Чейз придерживался нейтралитета, держа рот на замке, пока Бойд не вскинул руки, не посмотрел прямо на него и не взмолился:
— Брат, помоги нам. Увеличь хреновы цифры.
— Бойд, не говори «хрен»! — отрезала Лиза.
— Почему? — резко спросил Бойд.
— Мальчики! — прошипела она.
Бойд посмотрел на Джарота.
— Джарот, приятель, что значит «хрен»? — спросил он.
— Бойд! — продолжала шипеть Лиза.
— Э-э… — Джарот выглядел озадаченным, игривым и его явно не волновал пылкий словесный обмен между родителями, но он предположил: — Хрен означает, эм… хрен?
— Видишь? — рявкнул Бойд на Лизу.
Лиза посмотрела на него, а затем на Джарота.
— Ты прав, милый. Хрен означает просто хрен. Теперь, пожалуйста, не говори так в школе или, ну… нигде.
— Ради всего святого, это же просто хрен, — вступил в этот момент в разговор Сайлас.
— Папа! — теперь Лиза огрызнулась уже на отца.
— Боже мой, папа, — тоже прошептала Фэй отцу.
— Он мальчик, — пожал плечами Сайлас. — Мальчики должны иметь кое-что в арсенале.
— Ну, понеслось, — пробормотала Фэй в свою тарелку, и Чейз, взглянув на нее, увидел, что она уткнулась подбородком в шею, пристально сосредоточившись на еде.
— Эм… прости?
Это спросила Сондра, и у Чейза сложилась такое впечатление, что он уже однажды сидел за таким столом, ужин был съеден не полностью, а до праздничного торта было еще далеко, и хотя Чейз знал Сондру менее часа, все же посчитал ее тон опасным.
— А теперь… — начал было Сайлас, но Сондра его перебила.
— Даже не начинай.
— Сондра… — снова попытался Сайлас.
— Нет, — снова перебила Сондра. — Правила одинаковы как для девочек, так и для мальчиков, Сайлас. Ты пробовал это с Джудом, и тогда мне это не понравилось. Ты не можешь повторить этого с Джаротом и Робби.
— Без обид, Сондра, но лично мне плевать, если мой ребенок говорит «хрен», а он мой ребенок, — вмешался Бойд.
— А вот мне не плевать, — возразила Лиза. — И он тоже мой ребенок.
— Вам, девочки, это не нравится и никогда не нравилось, — продолжил Сайлас, как ни в чем не бывало. — Но это неважно, у мальчиков и девочек, мужчин и женщин все по-разному. Так есть и так будет всегда.
— Ох, frak, — снова пробормотала Фэй в свою тарелку.
— Нет, не будет! — взорвалась Лиза чуть ли не криком.
— Я люблю тебя, дорогая Лиза, но это так, — ответил Сайлас.
Взгляд Лизы метнулся к сестре.
— Боже, пожалуйста, скажи мне, что этот, — она мотнула головой в сторону Чейза, — более продвинутый, чем эти двое, — она мотнула головой в сторону Бойда и Сайласа.
— Ну, э… Чейз немного старомоден, — к сожалению, поделилась Фэй. — Он не позволяет мне ни за что платить и наливать самой себе выпивку.
— Хороший мужчина, — пробормотал Сайлас, кивая Чейзу.
— Вот именно, — пробормотал Бойд, ухмыляясь Чейзу.
— Джентльменское поведение не может быть старомодным, — вмешалась Сондра, не сводя глаз с Чейза. — Рада узнать, что ты джентльмен, Чейз. Никакого давления, но если дела пойдут лучше, и ваши дети когда-нибудь сядут за этот стол, я надеюсь, ты не будете поощрять их, если они будут говорить «хрен».
Чейз не успел ответить, и это хорошо, поскольку не собирался этого делать. В первую очередь потому, что, если у них с Фэй будут мальчики, ему будет все равно, скажут ли они «хрен», но если девочки — ни за что. По разговору он понял, что половина сидящих за этим столом взрослых не очень хорошо к этому отнесется.
Но у него не было возможности ответить, потому что глаза Сондры метнулись к Фэй, и она заключила:
— Или frak.
— Мне нравится frak! — решил в этом момент поделиться Робби, а затем, к несчастью для своей тети, продолжил: — Это fraking классно!
— Frak, — прошептала Фэй, и Чейз приложил некоторые усилия, чтобы не расхохотаться, чего ему очень хотелось, и не только из-за шепота Фэй и комментария Робби, но и из-за того, как Лиза и Сондра обратили в ее сторону разъяренные взгляды.
Бойд чувствовал то же, что и Чейз, потому что не сдержал смеха. Он разразился диким хохотом.
Сайлас ухмыльнулся внуку.
Лиза и Сондра открыли рты, чтобы что-то сказать, но тут зазвонил телефон Чейза, и все взгляды за столом обратились на него.
— Я на дежурстве, мне нужно ответить, — пробормотал Чейз, вытаскивая сотовый из заднего кармана. — Мои извинения. Я поговорю в другой комнате.
После пары понимающих кивков, он встал со стула и посмотрел на экран телефона. Скрыв замешательство от прочитанного, нажал кнопку, чтобы ответить на звонок.
Затем быстрыми широкими шагами обогнул стол, направляясь на кухню, приложил телефон к уху и сказал:
— Китон.
— Брат, бл*ть, пи*дец, чувак, — прогремел голос Дека ему в ухо, и у Чейза сжалось сердце, он ускорил шаг, чтобы быстрее добраться до гостиной.
— Что? — приглушенно спросил он.
Нерешительная пауза, затем:
— Бл*ть, чувак.
— Дек, — тихо отрезал Чейз, остановившись в гостиной. — Говори уже. Что?
— Нашел твоего паренька, — тон Дека не предвещал ничего хорошего, и у Чейза сжалось не только сердце, но и все внутри.
— Говори, — приказал он.
— Поболтал со стариком в переулке.
— С Изгоем Элом? — уточнил Чейз.
— Ага, если так зовут старика, живущего в переулке за кофейней. Разговаривал с ним раньше. Но он был в стельку пьян. Этим вечером всего лишь навеселе, так что разговор с ним имел какой-то смысл. Он видел паренька. Однажды последовал за ним. Сказал мне, куда идти. Причина, по которой я не мог нигде его найти, заключалась в том, что в глуши нет следов. Нашел его в сарае, в восточной части города, в горах, вдали от дорог. Судя по виду, сараю около двухсот лет. Давно забытый. Точно не подлежит ремонту. Обеспечивает некоторую защиту от непогоды, но на этом все. Крыша в дырах, внутри снег, но это хоть что-то.
— К делу, Дек, — прорычал Чейз.
— Была причина, по которой он не пришел к тебе и твоей женщине, — тихо сказал Дек.
— Говори.
— Пацана избили, брат. Лицо, рука на вид сломана, а нога выглядит так, будто попала в капкан. Увидел кровавый след на снегу. Он ползком добирался до того сарая, где бы его никто не нашел. Ему приходилось отталкиваться руками, а значит, они тоже изранены, хоть он и был в перчатках, но они все изодраны, брат, это не руки, а засохшее, кровавое месиво. Но неделя, проведенная в том сарае в одиночестве, раненым и без лекарств… — Он громко вздохнул. — У него прощупывался пульс, но слабый. Я вызвал «скорую». Повезло, что у него был спальный мешок, иначе он бы уже умер, переохлаждение вдобавок к травмам и, вероятно, шоку. Кроме этого, он в жутком состоянии. Вблизи него лежали объедки и немного воды, но я подозреваю, что он отказался от всего несколько дней назад. Не ел, не пил, а его нога, рука, кисти и лицо расхерачены вдрабадан, он лежал в отключке, Чейз. Я не смог привести его в сознание, так что, возможно, он даже в коме. Сейчас его везут в больницу. Я в своем грузовике, следую за ними. В окружную больницу.
— Мы с Фэй приедем через двадцать минут, — тут же сказал Чейз.
— Понял, — ответил Дек.
— Окажи мне еще одну услугу. Позвони в участок. Направь кого-нибудь в тот сарай. Пусть идут по кровавому следу. Я хочу знать, откуда он пришел, как попал в капкан. Хочу, чтобы они пошли по его следам. Снег у нас не выпадал с прошлой недели. Следы покажут, в каком направлении он ходил. Найдут что-нибудь интересное, пусть ничего не предпринимают. Сначала скажут мне. Как только я посажу Фэй в грузовик, позвоню сам, чтобы подтвердить твое сообщение. Но я хочу, чтобы они начала действовать прямо сейчас.
— Понял, — повторил Дек.
Чейз начал возвращаться в столовую, бормоча:
— Спасибо, Дек.
— Не благодари меня, брат. Я должен был вернуться к бездомному несколько дней назад.
Чейз остановился на кухне и твердо сказал:
— Ты не вернулся. Но ты его нашел. Теперь ему окажут помощь.
Дек на мгновение замолчал.
— Увидимся через двадцать минут, — сказал Чейз.
— До скорого, брат, — пробормотал Дек.
— До скорого, — ответил Чейз и отключился.
Он вздохнул.
Затем подошел к широкому проему, ведущему в столовую, и все взгляды обратились на него.
Он смотрел только на Фэй.
— Фэй, детка, мне нужно поговорить с тобой секунду, — мягко позвал он.
Она тоже смотрела только на него, широко распахнутыми, испуганными глазами.
Он видел, как ее лицо побледнело, а губы безмолвно произнесли: «Малахия».
Но Сайлас громко спросил:
— Все в порядке, сынок?
Чейз оторвал взгляд от Фэй и посмотрел на ее отца.
— Нет.
По его слову Фэй отодвинула стул и бросилась огибать стол.
Когда она приблизилась, он схватил ее за руку и повел в гостиную. Он слышал бормотание из другой комнаты, но был сосредоточен на своей цели.
Когда они остановились в гостиной, Сайлас, Бойд и Сондра были с ними.
Он проигнорировал их и обратил свое внимание к Фэй. Подняв руку, убрал волосы с ее плеча, обвил ладонью ее шею и приблизил к своему лицу.
— Дек нашел Малахию. Он ранен. Дело плохо. Сейчас его везут в окружную больницу, так что нам нужно ехать, детка.
— Я возьму куртки, — тут же ответила она, вырвалась из его рук и побежала к лестнице.
— Я поеду с вами, — объявил Сайлас.
Чейз посмотрел на мужчину.
— Это не…
— Я еду с вами, — повторил Сайлас, на секунду задержав взгляд на Чейзе, а затем повернулся к жене.
Прежде чем он успел заговорить, она сказала ему то, в чем нуждались он, их дочери и внук.
— Джарот получит свой торт, тогда я приеду к вам, — прошептала она.
Сайлас кивнул и последовал за дочерью.
— Тебе что-нибудь нужно, брат? — спросил Бойд, и Чейз покачал головой.
— Мы позвоним, — пробормотал он.
Бойд кивнул.
В комнату вошла Лиза.
— Все в порядке?
Бойд подошел к ней, бормоча:
— Объясню позже, детка, давай вернемся к нашим мальчикам.
Чейз наблюдал, как Лиза испытующе посмотрела на мужа, но без всяких вопросов последовала за ним из гостиной через кухню в столовую. Бойд обнимал жену за плечи, а Лиза в ответ обнимала его за талию.
К Чейзу подошла Сондра, обхватила его бицепс и сжала, она смотрела ему в глаза, чуть наклонив голову к плечу, и ее глаза излучали тепло и встревоженность.
В комнату вбежала Фэй с его курткой, сама уже одетая, вытягивая волосы из-под воротника.
Она остановилась, протянула ему куртку и прошептала:
— Пойдем, милый.
Он кивнул, взял куртку, повернулся к Сондре и тихо сказал:
— Ужин был великолепен, извините, что прервал его.
Она еще раз сжала его бицепс, прежде чем отпустить, и прошептала:
— Езжайте осторожно. Позвоните нам, если будут новости. Скоро увидимся.
Он снова кивнул, надел куртку, а Фэй обняла мать. Затем Чейз взял Фэй за руку, повел к лестнице, держа крепко, когда ему показалось, что она пытается бегом добраться до машины.
Они сели в грузовик, выехали на дорогу, и когда зеркало заднего вида осветили фары «Вранглера» Сайласа, Чейз взял руку Фэй, переплел их пальцы и прижал к своему бедру.
— Все будет хорошо, — прошептал он.
— Хорошо, Чейз.
— С ним все будет в порядке.
— Хорошо, милый.
Его пальцы сжали ее руку.
Она ответила пожатием.
Затем он отпустил Фэй и потянулся к телефону.
После звонка Чейза в участок с подтверждением своих приказов, он нарушил все ограничения скорости по пути в больницу.