Заперев библиотеку, я спустилась по лестнице и направилась домой.
Была среда. С тех пор, как Малахию выписали из больницы, прошла неделя и один день.
Как и всегда, с момента появления Чейза в моей жизни, ни дня не обходилось без происшествий. Даже ни на йоту. В эти насыщенные событиями дни все были заняты.
Малахия на удивление относительно хорошо прижился у моих родителей. По началу, у него возникали некоторые проблемы с папой, и в первый вечер, когда я собралась уходить, он очень сильно разнервничался, поэтому я не хотела покидать его. Но Чейз и папа отвели меня в сторонку и сказали то, что мой разум понимал, но мне это очень не нравилось. Дело в том, что я оказывала ребенку плохую услугу, находясь с ним рядом, когда ему нужно было привыкать к новому окружению. Поэтому я ушла с Чейзом. И это мне тоже не нравилось.
Чейз отвез меня домой, налил вина, растянулся на диване и стал смотреть какую-то игру. Уголки его губ чуть подрагивали, потому что я ходила взад-вперед и нервничала, что он считал забавным. Спустя час после возвращения домой я позвонила родителям, но папа сказал, что мама читает Малахию «Лев, колдунья и платяной шкаф», и все в порядке.
Малахии потребовалось два дня, чтобы поладить с моим папой.
И настанут выходные, прежде чем он подпустит к себе Чейза.
Это случилось в субботу, когда родители были у Лизы и Бойда на официальной вечеринке по случаю девятого дня рождения Джарота. Мы решили, что Малахию еще слишком рано знакомить с Джаротом и Робби, не говоря уже о других детях, поэтому мама, папа, Чейз и я по очереди присматривали за Малахием и ходили на вечеринку Джарота.
Днем я снова позвала присмотреть за библиотекой волонтера, и нам с Чейзом выпало первое дежурство. Сначала на праздник ушли родители, а потом мы.
К этому времени синяки на лице Малахии уже прошли, он очень хорошо передвигался, бинты с рук сняли, потому что папа сказал: «Им нужен воздух». Это не означало, что мама не пичкала их неоспорином три раза в день. Раны очень хорошо заживали, и через пару дней у мальчика не было проблем с тем, чтобы держать Kindle, купленный ему моим отцом, даже с одной рукой на перевязи.
Малахии нравилось читать. Мама загрузила ему целую кучу книг, и он всегда сидел в кресле или на диване, не сводя глаз с экрана, но нажимая пальцами на кнопки, проверяя свои способности. Пару раз он ошибался, и нам с мамой приходилось разбираться с проблемой, но Малахия многому научился, и к выходным знал, как работает электронная читалка, больше, чем я знала о своем Nook.
Чейз отметил его увлеченность, поэтому утром в субботу, когда я была на работе, съездил в магазин и купил Малахии портативную Nintendo и несколько игр.
Хотя Малахия больше не волновался из-за Чейза, он все же держался с ним сдержанно. Поэтому, когда мы пришли к моим родителям, и я отдала ему игрушку, то сказала, что ее купил Чейз. Затем, мало что понимая, стала возиться с ней, показывая, как ей пользоваться.
Очевидно, и к счастью, я возилась слишком долго. Малахия потерял терпение, аккуратно вытащил игрушку из моих рук и осторожно подошел к Чейзу, протягивая ее ему.
Я постаралась не заплакать, когда Чейз, не говоря ни слова и не придавая этому большого значения, присел рядом с ребенком и стал объяснять, как вставлять игровой картридж и играть, в то время как Малахия стоял рядом, склонив голову и внимательно наблюдая. Затем Чейз передал ему Nintendo, и он ее взял! Да так и остался рядом с Чейзом, неуверенно двигая большими пальцами по кнопкам.
Это… было… потрясающе!
Чейз понаблюдал за тем, как Малахия пробует играть, затем медленно выпрямился, подвел мальчика к креслу и усадил туда, при этом голова Малахии все время была склонена к игре. От этой сцены я глубоко вздохнула.
Но самое интересное случилось только когда Чейз начал отходить. Малахия издал горловой звук, ударил локтем по подлокотнику кресла, так что Чейз тихо спросил:
— Что такое, приятель?
Ребенок дважды ударил локтем о подлокотник, не сводя глаз с Чейза, и их зрительный контакт не прерывался, пока Чейз не уселся на подлокотник кресла, а Малахия снова не склонил голову к игре. Иногда он поднимал голову и указывал на что-то, и тогда Чейз объяснял ему, что нужно делать. Но он не отпускал от себя Чейза. А Чейз отнесся к этому с большим терпением, потому что сидеть и смотреть, как ребенок играет в видеоигру, вероятно, не приносило тонну веселья, и все же Чейз не ушел и вел себя так, будто мог просидеть так вечность.
Это тоже было потрясающе, мое сердце растаяло, и я не знала, что с этим делать, поэтому просто наслаждалась ощущениями, и, скажем так, они были великолепны.
Через полчаса Малахия вошел на кухню, где мы с Чейзом сидели за столом. Nintendo был по-прежнему с ним, но еще и другая игра, и он передал все Чейзу.
Затем он снова встал близко к Чейзу, пока тот менял игру и показывал, что делать.
И он так и остался стоять, прильнув к Чейзу, большие пальцы двигались по игрушке, голова наклонена, а мы с Чейзом возобновили разговор. Я широко улыбалась, а Чейз часто качал головой, уголки его губ были приподняты, как в случаях, когда он считал, что я делаю что-то милое.
В конце концов, когда мама и папа вернулись домой, я старалась держать себя в руках и отправиться к Лизе и Бойду.
Но полчаса спустя моя эйфория вернулась с размахом, когда мы с Чейзом вошли в дом Лайзы и Бойда, и Джарот с Робби бросились к Чейзу. Оба схватили его за руки и потащили за собой, а Джарот крикнул компании своих друзей:
— Это мой новый дядя Чейз, и он полицейский!
Так началась демонстрация полицейского значка. Это привело к тому, что Чейза каким-то образом обвели вокруг пальца, и он начал катать детей на своей спине. А это каким-то образом переросло в борьбу на полу с кучкой девятилетних, почти девятилетних друзей Джарота, и трех шестилетних друзей Робби. В основном, все, что я могла видеть, — это мелькание в воздухе рук и ног.
— Ладно, — прошептала Лиза мне на ухо, вставая рядом, и я оторвалась от созерцания Чейза под кучкой детей. — Я понимаю. Он горячий. Горячий в том смысле, что женщина простила бы ему много мудацких поступков. Но быть таким горячим без мудацких поступков — это просто чудо. Так что я понимаю, почему ты отдалась ему, сестренка. — Мои глаза вернулись к ней, и она ухмылялась, как безумная, когда закончила, подчеркнув: — Абсолютно понимаю.
Я оглянулась на Чейза, который сумел выбраться из-под детей и встал. Но у него на спине болтался хихикающий Робби, обнимая Чейза за шею, а Джарот был зажат под мышкой, крича сквозь смех:
— Я стану копом, как дядя Чейз, и арестую кучу плохих людей!
Внутри меня разлилось тепло, сердце сильно забилось, и я прошептала:
— Надеюсь, у нас будут все мальчики.
— О, нет, — прошептала в ответ Лиза. — Такому мужчине ты должна подарить принцессу.
Эта мысль согрела еще сильнее, а сердце подпрыгнуло, а затем упало, и мой взгляд обратился к сестре.
— Принцессу, — выдохнула я.
— Еще одну, — ласково сказала она, затем потянула за прядь моих волос. — Одна у него уже есть.
Боже, серьезно, я так любила свою старшую сестру.
Я ухмыльнулась.
Она улыбнулась в ответ.
Той ночью я узнала, что целый час в роли личной игрушки для моих племянников, не повлиял на выносливость Чейза.
Это был отличный урок.
Сейчас я направлялась по Мейн-стрит, мысленно возвращаясь к Малахии, который еще не сказал ни слова.
Детский психолог, навестившая его в больнице, сказала, что в этом нет ничего необычного, и нам не следует слишком беспокоиться. Ясно, что мальчик перенес многочисленные травмы и у него имелись серьезные проблемы с доверием. Обеспечив ему надежность и заботу, мы заставим его чувствовать себя в безопасности, и это постепенно подтолкнет его к выражению себя так, как ему будет удобно, а непрестанное общение с ним в устной форме, в конечном итоге сломает все преграды, и он снова заговорит. Психолог предупредила, что пока стоит воздержаться от расспросов о том, что его привело в убежище или от кого или чего он скрывался. Ему нужно показать, что он в безопасности и может доверять окружающим. Только после этого и в ее присутствии, ему можно будет задавать вопросы.
Но это также означало, что психолог хотела регулярно встречаться с Малахией, и мама водила его в больницу по расписанию два раза в неделю. Никаких прорывов не наблюдалось, и Чейз постоянно напоминал мне, что все, происходившее с Малахией, тянулось какое-то время, поэтому мы не могли ожидать, что через несколько дней или даже недель он вернется к нормальному поведению маленького мальчика. Чейз призывал меня набраться терпения и подождать.
Это мне тоже не нравилось, но другого выбора не было. Нельзя сказать, что Малахия не приспосабливался. Теперь он спокойно оставался со мной, мамой, папой и Чейзом. Он не говорил, но улыбкой, прикосновением или чем-то другим находил способы выразить то, что ему хотелось сказать.
Поэтому я ждала и терпела.
Психолог также отметила, что его навыки социализации не были развиты, и указала на очевидное, что сейчас не самое подходящее время для записи Малахии в школу. Поэтому мама нашла в Интернете информацию о домашнем обучении и пошла в школу, чтобы поговорить с учителями. Она также сидела с Малахией и обнаружила то, что мы уже знали. Скорость его чтения зашкаливала, и он знал числа, имел некоторые базовые математические навыки, другими словами, знал, как складывать маленькие числа. Но на этом все.
Так что, мама принялась объяснять ему некоторые уроки, не показывая, что делает на самом деле, к примеру, спрашивала, сколько картофелин он съел и сколько у него осталось. Также она обеспечила его принадлежностями для творчества, давала краски, цветные карандаши и бумагу и сажала мальчика с ними за кухонный стол, пока готовила. Полноценную программу домашнего обучения она начнет, как только они с папой и психолог почувствуют, что он готов к восприятию учительской оценки.
Единственная поражающая и тревожная деталь в отношении Малахии — по словам мамы и папы, он, похоже, никогда не видел телевизора. Так как в больнице у него была компания, которая читала ему, у нас не было возможности включать телевизор в палате.
Когда папа включил дома телевизор, Малахий испугался.
Точно также он отреагировал на телефоны и радио.
Узнав об этом, Чейз очень сильно стиснул челюсть. Вместе с Деком и своими братьями по оружию он все пытался выяснить, почему Малахия был таким и что с ним случилось. В тот вечер, когда был найден Малахия, я поняла, что Чейз не собирался делиться со мной всеми деталями, но только потому, что защищал меня. Сейчас столько всего происходило, — с Малахией, с нами, со всем вокруг — что я решила оставить Чейза в покое.
На какое-то время.
Вскоре он узнает, что я не хрупкая лань, которую он должен защищать. Или, по крайней мере, я надеялась, что это будет скоро.
Другими словами, с Малахией все было относительно хорошо. Каждую ночь он лежал в постели сытый, у него было столько книг, сколько душе угодно, видеоигра, в которую он постоянно играл, и он больше не боялся телевизоров, телефонов или радио. Его окружали люди, которым он доверял. Он часто улыбался, и мы даже слышали его смех. По словам доктора, с его руками и ногой все будет в порядке, никакой потери подвижности, и я должна была верить, что с тем, как он приспособился к новым условиям, в конечном итоге, с ним все будет хорошо.
У Малахии также были тонны одежды и обуви, а у мамы, папы, Чейза и меня — толстый конверт, набитый чеками и наличными.
Все потому, что я рассказала о Малахии Солнышку и Шамблсу, не говоря уже о полицейских, побывавших в том сарае, они пустили молву о Малахии по всему Карнэлу.
Существовала причина, по которой я любила свой городок, и эта причина стала очевидной, когда многие узнали о нашем мальчике.
Все, кого я знала, — Лекси и Тай, Лорен и Тейт, Бабба и Кристал, Твайла, Солнышко и Шамблс, Вуд и Мэгги — и еще куча незнакомых людей, приходили в библиотеку или в полицейский участок и приносили Чейзу или мне одежду, обувь, ремни, головные уборы, носки, нижнее белье, пижамы, куртки, бейсбольные перчатки, игровые картриджи Nintendo, книги, что угодно… и деньги. Деньги на оплату больничных счетов, деньги в помощь маме и папе, и суммы были не маленькие. За несколько дней у нас набралось более пяти тысяч долларов. С сегодняшним чеком миссис Бэгли сумма перевалила за десять тысяч.
Карнэл заботился о Малахии, и откуда бы он ни пришел, его считали одним из своих. Услышав о нем, горожане помогали всем, чем могли. Кто-то делился немногим, что у них было. Другие делали грандиозные жесты.
Но все они были прекрасны.
Я размышляла над этим, когда поднималась по лестнице в свою квартиру, зная, что Чейз там. Сегодня был первый вечер с момента выписки Малахии из больницы, когда мы не поехали к маме и папе. Так наказал Чейз. Этот вечер был только наш. Время уединения. Только Чейз и я.
В воскресенье, после вечеринки Джаро, мы сделали следующий шаг в наших отношениях. Чейз дал мне ключ от своего дома и ключ от гаражных ворот. Я дала ему ключ от своей квартиры. Мы проводили время на работе, — у мамы и папы с Малахией, занимаясь своими повседневными делами, Чейз, к примеру, ездил в бассейн в Шантел, я ходила в спортзал, — а день заканчивали в одной из наших кроватей. Но каким бы ни выдался день, мы всегда заканчивали его вместе.
Хотя Чейз еще не поделился своими темными секретами, теперь я узнала его еще лучше: как он относился к Малахии и моим племянникам, как легко общался с моими родителями, как заботился обо мне. Так что, какие бы секреты он ни скрывал, они меня не смутят.
Я была влюблена. Не в образ. Не в мечту. А в хорошего человека, которого не отпускали демоны прошлого, но который с уважением относился к моим родителям, с добротой и великодушием к едва знакомым мальчикам, а ко мне, как к бесценной драгоценности.
Зная, что он у меня дома готовит запеченную картошку к стейкам на гриле, я не стала возиться с ключом. Повернув ручку, я, ухмыляясь про себя, вошла в квартиру, с нетерпением ожидая вечера, посвященного только нам, и не имея ни малейшей подсказки, что познакомлюсь с совсем незнакомым Чейзом.
Закрыв дверь, я увидела, как Чейз стоит у моего компьютера, уперев руки в бедра, и выглядя сексуально.
Я начала улыбаться, но когда Чейз заговорил, улыбка исчезла, сменившись замешательством.
— У меня есть девушка?
Я склонила голову набок.
— Что?
— У меня есть девушка, — и что-то в том, как он это сказал, в его тоне, выражении лица, позе, заставило меня напрячься.
— Э-э… — замялась я, когда он больше ничего не сказал, — думаю, что есть. Раз это я.
Он кивнул на мой компьютер, и сказанное им дальше, заставило меня понять, что я напряглась недостаточно.
— Твои друзья Бенджи и Серенити думают о ком-то другом.
О, нет.
Ох, frak!
Я совсем забыла. Была так занята, проводила столько времени с Чейзом, у родителей, что уже несколько недель не разговаривала со своими друзьями.
Я отправила несколько электронных писем с краткими новостями и напоминанием, чтобы они отступили от своих расследований.
Но не рассказала им о Чейзе отчасти потому, что у меня не было времени на подробные объяснения. Но также отчасти потому, что хотела держать эту новость при себе, пока не удостоверюсь, что наши отношения продлятся, что они реальны, а потом уже рассказать обо всем им. Мне еще предстояло признаться о своей лжи о выдуманной девушке Чейза. И когда они узнают об этом, то рассердятся, что я солгала им, но будут на седьмом небе от того, что Чейз со мной. И я не хотела, чтобы они радовались заранее, пока мои мечты, которыми я делилась с ними годами, не станут реальностью.
И вот снова. Вранье всегда, всегда влекло за собой неприятности.
— К… как…? — начала я, но Чейз прервал меня.
— Хотел посмотреть время игры, но как только ублюдок загрузился, повыскакивали экраны. Они сходят с ума, детка. Безумно. Ты не выходишь на связь, но не объясняешь, почему. А у них есть, что тебе рассказать, — он подался ко мне, и то, как он это сделал, заставило меня слегка отступить, хотя Чейз стоял в десяти футах от меня, — об Элите.
О-оу.
— Чейз… — прошептала я, но больше ничего не сказала, потому что он потерял голову.
Я поняла это, потому что он взревел… да… на самом деле… взревел:
— Ты, бл*ть, совсем рехнулась?
Мое сердце дико заколотилось о грудную клетку.
— Чейз…
— Снимай свое гребаное пальто и отойди от двери, — прорычал он, и моя голова дернулась.
— Чт… что?
— Снимай…
Он сделал шаг ко мне, и я отступила назад.
— Свое…
Он сделал еще шаг, и я тоже.
— Гребаное…
Еще шаг — мой и его.
— Пальто.
— Зачем? — прошептала я и продолжила отступать, когда он добрался до двери и остановился.
С зачарованным ужасом я наблюдала, как он щелкнул замком и надел цепочку, а затем повернулся ко мне.
— Сделай это, Фэй.
— Ты меня пугаешь, — тихо сказала я.
— Да? — спросил он, резко склонив голову набок. — Хорошо, — рявкнул он.
— Это нехорошо, — прошептала я.
— О нет, дорогая, это хорошо, — прошептал он в ответ. — Сейчас ты должна меня бояться. Потому что я дико зол. И я дико зол, потому что ты со своей бандой изгоев делаете нечто настолько ох*енно глупое, что я даже не могу тебе объяснить, насколько это глупо. И причина этой глупости в том, что она опасна.
— Чейз, это…
Он прервал меня, выпалив:
— Это — что?
— Мы… — попыталась я снова, но он опять прервал меня, прежде чем я успела произнести хоть пару слов.
— Вы — что?
— Пожалуйста, позволь мне договорить.
Он не позволил.
Наклонившись вперед, он прогремел:
— Мисти умерла из-за этих мудаков.
— Я знаю, — прошептала я.
— Значит, после ее смерти, ты и двое твоих приятелей подумали, что было бы разумно поиграть с огнем? Иисусе, Фэй, как, твою мать, ты могла быть такой охеренно тупой?
— Я сказала им отступить, — спокойно возразила я.
— А они этого не сделали, — парировал он. — У них есть имена, Фэй, у них есть много имен, и всего этого у них быть не должно. Они не должны этого знать. Этих двоих я не знаю, но я знаю тебя.
Он ткнул в меня пальцем.
— И ты мне нравишься. Моя жена мне ох*енно не нравилась, но я все равно не хотел, чтобы она в ужасе стояла на коленях, пока ее насильно трахали в рот, а потом пристрелили. И если подобное дерьмо случится с тобой, — он снова ткнул в меня пальцем, шагнув вперед и нависнув надо мной, — я… бл*ть… сойду… с ума!
Но я не могла пошевелиться, так что потребовалось много усилий, чтобы выдавить из себя:
— Что?
— Да, дорогая, — процедил он. — Сперма у нее на лице, в желудке. Никто об этом не знает, кроме кучки копов, по большей части, продажных, и меня, ее гребаного мужа. Последнее, что сделала Мисти на этой земле, — это минет, да и тот не по своей воле. Прежде чем этот падла лишил ее жизни, он трахнул ее в гребаный рот.
Я начала дрожать, глядя на него и пытаясь переварить весь этот ужас.
— Поэтому ты была там в ту ночь, когда мы встретились? — спросил он, и, когда я, дрожа, ошарашенная этим новым знанием, тупо уставилась на него, рявкнул: — Отвечай!
Я подпрыгнула и прошептала:
— Д-да.
— Иисусе гребаный Христос! — заорал он.
Повернувшись, он схватил с комода флакон духов и страшным, мощным броском швырнул его через всю комнату, разбив о кирпичную стену на противоположном конце квартиры.
Я вслепую быстро отступила по диагонали, и врезалась боком в кухонную стойку. Мое тело зарегистрировало боль, и я остановилась.
Горящий яростью взгляд снова метнулся ко мне, и Чейз выпалил:
— Этот мир, Фэй, тот, в котором ты на самом деле живешь, — не фантазия.
— Я… я знаю, — тихо сказала я.
— Плохое дерьмо случается.
— Я знаю, — повторила я.
— Долго и счастливо не гарантировано никому.
— Чейз…
— Ты можешь быть собой, хорошей, милой, доброй, щедрой, любящей, и тебя все равно изнасилуют в рот и изрешетят пулями, и ни один герой не приедет и не спасет тебя от этого дерьма, потому что ты, мать твою, будешь мертва.
— П-пожалуйста, Чейз, успокойся, и позволь мне объяснить.
— Этому гребаному дерьму нет объяснения, Фэй, — отрезал он, и я уставилась на него.
Затем расправила плечи и прошептала:
— Есть.
Он изучал меня с секунду, а потом раскинул руки в стороны и саркастически предложил:
— Просвети меня.
— Я делала это ради тебя, — нежно сказала я, и он покачал головой и направился ко мне, но я не сдвинулась с места.
— Неправильный ответ, — прорычал он.
— Смерть Мисти повлияла на тебя. Я видела, как ты расстроен, и я, ну, я была влюблена в тебя…
Я замолчала, потому что он внезапно бросился ко мне, и, прежде чем я успела это осознать, Чейз обеими ладонями держал мою голову по бокам, и все, что я могла видеть, — это его лицо.
— Замолчи, — прошептал он.
Я не замолчала.
Шепотом я продолжила:
— Мне не нравилось видеть, как ты страдаешь.
Его хватка сжалась, и он низко пророкотал:
— Замолчи, Фэй.
Я не замолчала.
Я продолжила говорить.
— Я хотела, чтобы это прекратилось.
— Замолчи.
— Хотела, чтобы это прекратилось. Хотела освободить тебя.
Его лицо приблизилось, и он прорычал:
— Замолчи.
Я снова не замолчала.
Я отдала ему всю себя.
— Я хотела, чтобы ты меня заметил.
Чейз притянул меня за голову к себе, затем так крепко обнял одной рукой, что я не могла вдохнуть, другой рукой он обхватил мою голову, прижимая щекой к своей груди, и рявкнул:
— Будь я проклят.
Я вцепилась в его свитер по бокам и продолжила, но слова вышли на задыхающемся хрипе.
— Это был глупый поступок. Поэтому, когда Бенджи и Серенити начали разрабатывать план, я попыталась их остановить…
Чейз сильнее прижал мою голову к своей груди, но рука вокруг меня немного ослабла, слова, произнесенные гортанным голосом, казалось, вырывались из него, оставляя после себя раны:
— Фэй, серьезно, заткнись.
Я заткнулась.
Он прижимал меня к себе, а я держалась за его свитер, такое ощущение, что несколько дней, потом почувствовала движение его головы, и моей макушки коснулись губы.
— Черт меня дери, что мне с тобой делать? Даже когда я был не с тобой, ты пыталась вернуть меня обратно, — пробормотал он мне в волосы, этот вопрос не был адресован мне, поэтому я решила не отвечать.
Рука Чейза скользнула к моей челюсти, он запрокинул мою голову, и я нерешительно посмотрела ему в глаза, с облегчением увидев, что он больше не злится, но явное беспокойство никуда не делось.
— Ты облажалась, Фэй.
Я прикусила нижнюю губу, отпустила ее и прошептала:
— Полагаю, я это поняла.
— Сейчас не время быть милой, — предупредил он.
Я сжала губы.
Чейз закрыл глаза и втянул воздух через нос.
Затем открыл глаза и тихо приказал:
— Садись за компьютер и уговаривай тех двоих. Мне плевать, как ты это сделаешь. Возьми с них обещания. Заставь поклясться всей гиковской херней, которую вы считаете священной, что они больше ничего не предпримут. Если придется, скажи им, что я выслежу и арестую их задницы за любую ерунду, которую смогу выдумать — от незаконного прослушивания телефонных разговоров до взлома. И будем надеяться, что их не засекли. И еще сильнее будем надеяться, что не засекли тебя. Потому что это дерьмо случилось с Мисти, когда они знали, чье кольцо она носила на пальце, и хочу я этого или нет, но это съедает меня заживо каждый гребаный день. И если это дерьмо случится с тобой, оно убьет меня, но не раньше, чем я выслежу того, кто сделает это с тобой, и удостоверюсь, что он мертв. Я не шучу, даже ни чуточки. Так что сейчас же садись за компьютер, детка, и разберись с их задницами.
Осторожно, с бешено колотящимся сердцем, хотя оно и болело за Чейза и Мисти, я спросила:
— С Мисти действительно случилось такое?
— Время вопросов и ответов наступит после того, как ты разберешься с этими двумя. Не сейчас. Иди, Фэй, и не заставляй меня повторять тебе снова.
Можно сказать, он был в высшей степени властным, что мне не понравилось.
И все же.
Это съедает меня заживо каждый гребаный день.
Frak.
Мисти.
Поэтому вместо того, чтобы поделиться с ним, что мне не понравилась его чрезмерная властность, я прошептала:
— Хорошо.
Я отпустила его свитер, Чейз отпустил меня, и я поспешила пересечь свою квартиру, на ходу снимая пальто.
Бросив его на кресло, я уселась за компьютер.
На экране Бенджи, либо Серенити, запустили чат, и последнее, что высвечивалось снова и снова — Фэй, ты там?
Я прокрутила ленту сообщений вверх и увидела, что Чейз вступил в разговор, выдав себя за меня, что было не круто, но решила поделиться своими мыслями по этому поводу, когда он перестанет злиться.
Сделав глубокий вдох, я коснулась пальцами клавиатуры.
Я: Вообще-то, ребята, до этого вы переписывались с Чейзом. Теперь с Фэй.
Серенити: Что?!?!?
Бенджи: Что за фигня?!?!?
Печатая нерешительно (да, печатать можно нерешительно), я объяснила:
Я: Мы с Чейзом, вроде как, вместе.
И снова.
Серенити: Что?!?!?
Бенджи: Что за фигня?!?!?
О, боже. Ну, поехали.
Я: Вообще-то, мы с Чейзом более чем вместе. Мы СЕРЬЕЗНО вместе. И теперь он в курсе наших дел, так как был здесь и включил компьютер. Появились ваши чаты. Он присоединился к ним, сделав вид, что это я. Вы проболтались, и он немного раздражен.
На этом преуменьшении я закончила.
Бенджи: Ты, должно быть, шутишь!!!
Серенити: О, МОЙ БОГ! Какого хрена?!?!
Объясняя свою ложь (я надеялась), я напечатала кучу всего. О том, что мы с Чейзом встречаемся. Рассказала им о Малахии и обо всем, что произошло. Наконец-то объяснила, почему Чейз раздражен, включая страшную, тревожную, душераздирающую новую информацию о Мисти, но умолчала о том, что Чейз ужасно разозлился. Хотя я и не опускала слишком многого в надежде, что они поймут и, наконец, отступят.
Я: Итак, подводя итог, кажется, мне может угрожать опасность. Чейзу это не очень нравится, так что вы должны остановиться, иначе он вас арестует или отправится на охоту за убийцей, который меня изнасилует. И если таков мой возможный конец, очевидно, я прошу вашей помощи не допустить этого и отступить.
Серенити: Как-то не круто, что он выдавал себя за тебя.
Я: Я поговорю с ним об этом позже, после того как заверю, что не окажусь изрешеченной пулями в канаве из-за нашего глупого поведения.
Бенджи: НЕ ВЕРИТСЯ, что вы ВМЕСТЕ!
Я: И мне тоже.
Бенджи: Это хорошо?
Как на такое ответить?
Я: По шкале от одного до десяти, где десять — так хорошо, как я и надеялась, это примерно семь тысяч шестьсот двадцать три.
Серенити: Вау. Очуметь.
Бенджи: НЕРЕАЛЬНО КРУТО!!!!
Я: И раз я теперь с мужчиной, в которого влюблена целую вечность, и это настолько хорошо, я бы хотела, чтобы так и оставалось, БЕЗ того, чтобы он злился на меня. Вы поможете мне с этим?
Бенджи ответил мгновенно: Без проблем.
Серенити молчала.
Я: Серенити?
Серенити: Мы близко.
Я: Может, и близко, а может и нет, а, может, мы близки к моей безвременной кончине, потому что сунули свои носы в то, что нас не касалось.
Серенити: Инара, я тебя понимаю, но убийцу нужно поймать.
Серенити отвечала так, будто ловить убийц было ее работой. Возможно, так и было, откуда мне знать. Но я знала, что конкретно это убийство не входит в ее обязанности (возможно).
Бенджи: Серенити, девочка, отступи.
Я: Серенити, дорогая, ты там, где ты есть, где бы это ни было, а я здесь. Одну женщину уже УБИЛИ. Недавно убили еще одного человека, вероятно, по той же причине. Я не хочу стать третьей жертвой. Для вас это не реально, но я живу этим. То, что мы делаем, судя по реакции Чейза, говорит мне, что я могу попасть под перекрестный огонь. Тебе это расследование, вероятно, нравится, мне же возможный плохой исход не доставляет удовольствия. Страх, который я испытывала от того, что вы раскапывали, тоже не был приятен. Об этом я вам уже писала. И, наконец, Чейз серьезно разозлился, и хотя притворяться мной с вами было не круто, он, честно говоря, имел на это право. Я понимаю тебя, Серенити, но, пожалуйста, пойми и меня. Отступи. Обещай мне. Прекрати копать. Ради себя, ради меня, а также ради нас с Чейзом.
Сначала Серенити ничего не писала, затем: Ох, ладно. Как скажешь. Я оступлю.
Я: Поклянись, что если предпримешь хоть ЧТО-ТО, то вселенная отнимет у тебя любую, даже самую крохотную, возможность поцеловаться с Натаном Филлионом.
Серенити: Ай, Инара, я же сказала, что оступлю.
Я: Поклянись.
Серенити: Ладно. Клянусь, что если не отступлю, то потеряю любую возможность поцеловаться с Натаном Филлионом.
Я вздохнула с облегчением, потому что эта клятва многое значила, но напечатала: Спасибо.
Бенджи: Он сейчас рядом?
Я: Да.
Бенджи: Что он делает?
Я посмотрела на кухню и увидела, что Чейз чем-то занят за стойкой.
Я: Готовить ужин.
Бенджи: Офигенно мило.
Серенити: Фото, сестра, серьезно. Он твой, вы близки, нам нужны фото.
Это я могу.
Я: Хорошо, но мне пора. Я голодная, а Чейз все еще может немного злиться.
Бенджи: Иди! Ждем фото!
Серенити: Инара?
Я: Да?
Серенити: Это круто. Я понимаю, что ты не раскрываешь детали. Но я очень рада за тебя.
Бенджи: Я тоже, дорогая.
Я: Спасибо, ребята.
Хотелось бы мне однажды встретиться с ними, но существовала большая вероятность, что этого не произойдет, и это было отстойно, потому что эти двое были классными и, если хорошенько подумать, моими лучшими друзьями. Так что я закончила словами: Извините, что пропала. Я буду поддерживать связь.
Серенити: Подруга! Если бы на моей кухне готовил ужин Натан, я бы НЕ переписывалась с тобой за компьютером.
Это было правдой. Она бы не переписывалась.
Бенджи: Друзья дополняют жизнь, а не отнимают ее.
Серьезно, я очень надеялась, что однажды встречу этих людей.
Я: Люблю вас, ребята.
Серенити: Взаимно.
Бенджи: До Луны и обратно.
Я вздохнула.
Серенити: Иди к своему парню.
Я: Ладно, до скорого.
Бенджи: До скорого, Инара.
Серенити: До скорого, Фэй.
Я закрыла чат и вышла из сети, не просмотрев те сообщения, где Чейз выдавал себя за меня, отчасти потому, что не хотела их видеть, а отчасти потому, что это могло вывести меня из себя, а для одного вечера ссор было достаточно. Затем я сделала мысленную пометку перенастроить приложение с чатом, чтобы оно не выскакивало при запуске.
Краем глаза я увидела бокал с вином, зажатый в руке Чейза. Он поставил его на подставку с изображением Чудо-Женщины, а затем приподнял мою голову, чтобы я посмотрела на него.
— Они поклялись на световом мече Люка Скайуокера, что отступят? — спросил он.
Я поняла, что он больше не злится, в его глазах полыхал дразнящий огонек, но это не означало, что встревоженность ушла.
— Типа того, — пробормотала я, опуская глаза и хватая бокал.
Я почувствовала под подбородком кончики пальцев Чейза и снова посмотрела на него. Как только я поймала его взгляд, он тихо потребовал:
— Убеди меня, что они закончили.
— Они поклялись мне, что закончили, — заверила я его так же тихо.
— Хорошо, — пробормотал он, наклонился и коснулся губами моих губ.
Затем выпрямился, развернулся и неторопливо направился на кухню, а я наблюдала за ним и потягивала вино.
Оказавшись на кухне, он крикнул:
— Я запекаю картошку и жарю стейки. Ты разминаешь картофель. Картофель запечен, дорогая. Вставай.
— Чейз, — позвала я.
Он захлопнул холодильник, появившись с пивом, и посмотрел на меня.
— Да?
— Обещай, что как бы ты на меня ни злился, больше никогда не будешь так кричать на меня и пугать.
Его пиво исчезло, когда обе его руки скользнули за высокую стойку, отделявшую кухню от жилого пространства, но не отрывая от меня глаз, он приказал:
— Фэй, подойди ко мне.
— Обещай мне, — настаивала я.
— Детка, иди сюда, — мягко позвал он.
Мое тело начало двигаться, но разум остановил его, и я повторила:
— Обещай мне.
Он пристально смотрел на меня.
Затем заговорил.
— Ты облажалась, Фэй, — он продолжал говорить мягко, но достаточно громко, чтобы я слышала через всю квартиру.
— Я знаю, — согласилась я.
— Он трахнул ее в рот. Я не женщина и не могу этого знать, но предполагаю, это не намного лучше, чем насилие над другими частями тела.
Я была женщиной, но, к счастью, тоже не знала. Тем не менее, думала, это не намного лучше.
— Я этого не знала, — напомнила я.
— Ты знала, что она мертва, — ответил он.
Это я знала.
Я промолчала, потому что Чейз был прав. Но осталась сидеть на месте, потому что считала и себя правой.
Мы молча смотрели друг другу в глаза, и довольно долго, пока Чейз не закончил:
— Я бы никогда не причинил тебе боль. — Его голос звучал мягко, но твердо. Это была клятва.
— Ты меня напугал.
— Нет, милая, это ты напугала меня.
— Что? — прошептала я, но он услышал.
— Если бы с тобой что-нибудь случилось, не знаю, что бы я сделал.
— Чейз…
— Моя жизнь — ад, но когда в ней появилась ты, меня будто коснулся ангел.
Я перестала дышать.
Он говорил серьезно?
— Если бы с тобой что-нибудь случилось, не знаю, что бы я сделал, — повторил он.
Он говорил серьезно.
Я старалась вдохнуть.
— Я вижу их в своей голове, — продолжил Чейз, — ее следы в грязи на тропе. Она шла на каблуках. Споткнулась. Упала. Он ее подгонял. Отпечатки ее колен на поляне, где он ее насиловал. Если бы они принадлежали тебе, если бы это были твои последние мгновения… я не драматизирую, не шучу, я бы сошел с ума.
— Это преследует тебя, — тихо сказала я, но он снова услышал.
— Охренеть как. Я ее не хотел, но это не значит, что она не была моей.
О, боже, Лори была права.
Поднявшись, я напомнила ему:
— Чейз, ты ее не убивал.
— Но и не защитил.
О, боже. Лори была очень права.
— А тебе не приходило в голову, что ты не смог бы, даже если бы попытался?
— Приходило, Фэй, но я даже и не пробовал, — мгновенно ответил он.
О, боже.
— Она заманила тебя в ловушку брака, — напомнила я ему о другом.
— Значит, ей можно умереть вот так? — быстро спросил он.
— Конечно, нет, — так же быстро ответила я.
Он посмотрел на меня за мгновение до того, как спросил:
— Если ты считаешь, что я не несу ответственности за то, как умерла Мисти, почему держишься от меня на расстоянии?
Я тут же поставила бокал на стол и быстро двинулась к нему. При моем приближении Чейз повернулся ко мне, я подошла к нему вплотную, положила руки ему на грудь и запрокинула голову, чтобы посмотреть прямо в глаза.
— Поскольку, — начала я сдаваться, — моей единственной глупостью было то, что я де-факто возглавила банду компьютерных детективов-любителей, и мне больше не стоит беспокоиться, что ты снова на меня так разозлишься, считаю этот разговор лишним.
Он убрал волосы мне за плечо, обхватил пальцами мою шею, другой рукой все еще сжимая банку пива, его губы дрогнули, когда он заметил:
— Держу пари, я единственный мужчина в Карнэле, который трахает женщину, использующую слова типа «де-факто».
— Вероятно, — пробормотала я, и пальцы на моей шее сжались.
Его голос был низким и серьезным, когда он приказал:
— Забудь все, что ты узнала об этих людях.
Я кивнула.
— Ты кому-нибудь рассказывала об этом дерьме?
Я помотала головой.
— Подумай хорошенько, Фэй. Лекси? Лорен? Твайле?
Продолжая мотать головой, я прошептала:
— Нет, Чейз. Никому. Даже солгала Крис, Лекси и Лорен, когда проговорилась о визите в Харкерс Вуд, а я никогда не лгу. Или, хм, вру очень редко.
Боже! Больше никакой лжи!
— Никто ничего не знает, — закончила я.
— Ладно, — пробормотал он.
Я глубоко вздохнула, прильнула к нему теснее и тихо спросила:
— Как мне помочь тебе избавиться от ответственности, которую ты взвалил на себя из-за случившегося с Мисти?
— Не умирай, как она, — тут же ответил он.
— Хорошо, — прошептала я, надеясь преуспеть в этом хоть немного, а затем продолжила: — Но кроме этого.
Его взгляд пробежался по моему лицу, рука скользнула к моей челюсти, и он провел большим пальцем по моим губам, прежде чем ответить:
— Без понятия, детка.
— Ненавижу то, что с ней случилось, — все еще шепотом сказала я.
— Я тоже, — также прошептал он в ответ.
— Не знаю, что она сделала, но если играть с огнем, — с Арнольдом Фуллером, с Таем, — то можно и обжечься.
Чейз перевел дыхание, затем мягко признался:
— Она играла с огнем.
Вот оно. Немного его «темноты». Самая малость. Хвала Господу.
— Она этого не заслужила, но это не твоя вина, — мягко настаивала я.
— Хорошо, Фэй.
— Серьезно, Чейз.
Он приблизился к моему лицо и прошептал:
— Хорошо, Фэй. Серьезно. Ты права и даже не знаешь, насколько. Мисти спуталась с людьми, которых, как она думала, могла переиграть, заключила сделку, не получила от нее желаемого, переосмыслила свои поступки и людей, которых поимела по ходу дела и хотела исправить содеянное. Они знали о ее сомнениях. И вывели ее из игры. К счастью для Тая, она засомневалась и поступила правильно прямо перед тем, как ее окончательно поимели, и не только в переносном смысле. Так что, да, ее могли убрать в моем доме и найти способ сделать так, что я бы не смог их остановить. Хорошо. Я буду работать над этим. А теперь, может, разомнешь гребаную картошку и добавишь туда всякой херни, которая сделает ее вкуснее, чтобы мы могли поесть перед тем, как ты ляжешь спать в полночь?
— Да, — ответила я.
— Хорошо, — пробормотал он.
Я сжала губы, борясь с ухмылкой, надеясь, что хоть немного с этим справилась, и начала отодвигаться, но его рука скользнула обратно к моей шее и чуть сжала, привлекая мое внимание и останавливая.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы больше не злиться на тебя, — пообещал он шепотом, глядя мне прямо в глаза.
Мое сердце ёкнуло.
Да, я была дорога ему. Он имел право злиться. Я имела право пугаться. Но я знала, что ради меня он остановит себя, не дав этому повториться.
Прикосновение ангела.
Да.
Я была ему дорога.
— Спасибо, милый, — прошептала я в ответ.
— Картошка.
— Ага.
Хватка на шее усилилась, когда Чейз опустил голову и коснулся губами моих губ, прежде чем отпустить. Я отодвинулась и принялась мять картошку.
— Собираешься запомнить каждый волосок на моей груди или встанешь с меня и будешь читать до двух ночи?
На вопрос Чейза я перестала делать то, за чем он меня поймал, когда я водила взглядом и кончиками пальцев по волосам на его груди. Я вскинула голову, чтобы посмотреть на него.
Я лежала на нем в ночной рубашке. Чейз был голым. Он занимался со мной любовью. После я привела себя в порядок, вернулась в постель и забралась на него сверху. Так началось мое жадное изучение изумительной поросли на его груди.
— Вся квартира пропахла моими духами, — тихо сказала я и не солгала.
Я убрала беспорядок, пока Чейз мыл посуду после ужина (мыл посуду!), но запах все еще стоял сильный.
— Завтра я куплю тебе новый флакон, — пробормотал он, скользя руками по моей обнаженной спине и попке. Он задрал ночнушку, чтобы получить доступ, и, как всегда, это было приятно.
— Чейз, — прошептала я, не зная, как продолжить, поэтому одна его рука опустилась ниже, обхватывая меня за зад.
— Я же пообещал, что постараюсь больше так не злиться, — мягко напомнил он.
— Дело не в этом.
— А в чем?
Я вздохнула и выпалила:
— Ты выдавал себя за меня перед моими друзьями.
— Ага.
Я моргнула.
И это его ответ? Ага?
— Но…
— Увидев, что ты на связи, они начали закидывать чат сообщениями. Сначала обо мне и о том, что я не с тобой, а с другой, оттуда все и пошло. Я понимаю, почему ты злишься, но думаю, ты понимаешь, почему я так поступил.
— Что бы ты почувствовал, если бы я поступила так с тобой?
— Если бы я творил какое-нибудь дерьмо, например, лгал своим друзьям о тебе или подвергал свою жизнь опасности, и меня бы поймали, надеюсь, у меня хватило бы смелости признаться в этом и держать себя в руках.
Вот же отстой, потому что это был действительно хороший ответ.
Я понятия не имела, что сообщила об этом Чейзу, наморщив нос, пока его тело не начало трястись подо мной, руки крепко сомкнулись вокруг меня, чтобы приподнять, и я сосредоточилась на его лице, увидев, как на нем расцветает улыбка.
Он расположил нас лицом к лицу, одной рукой придерживая меня за спину и накрыв ладонью мою ягодицу. Но другой рукой заправил волосы мне за ухо, и, глядя мне в глаза, обхватил мою челюсть и погладил большим пальцем по скуле и губам.
В процессе он мягко спросил:
— Почему ты сказала им, что я с другой?
— Ну, эм… потому что, эм…
— Фэй.
Frack.
— Я написала это после того неудачного поцелуя в участке, — быстро пробормотала я.
В его глазах вспыхнуло раскаяние, но я не отступила.
— Они знали, что я уже долго была влюблена в тебя. Вся миссия с выяснением того, кто убил Мисти, была направлена на то, чтобы облегчить твою боль и заставить заметить меня. После поцелуя в участке я решила избегать тебя любой ценой, а значит и избегать обсуждения тебя с ними. Поэтому солгала и сказала, что ты наладил свою личную жизнь. Я не рассказала им, что между нами что-то завязалось, потому что хотела убедиться, что это реально и хорошо, и продолжится до того, как я взорву их милый пузырь. Мы никогда не встречались, но очень заботимся друг о друге, поэтому я не хотела надувать пузырь, который так быстро лопнет.
— Этот пузырь не лопнет, детка, — прошептал он, и мое тело растворилось в нем.
— Надеюсь, нет, — прошептал я в ответ.
Его взгляд упал на мои губы, большой палец скользнул по ним, и он пробормотал:
— Лучший поцелуй, который у меня когда-либо был.
Моя голова склонилась набок, наши взгляды снова встретились, и я спросила:
— Поцелуй?
— В участке. Лучший поцелуй, который у меня когда-либо был.
Я еще больше растворилась в нем и прошептала:
— Чейз.
— Я боролся с притяжением к тебе. И проиграл.
О, боже. Мне это понравилось.
— Милый, — выдохнула я, скользнув рукой вверх по его груди к шее.
— Той ночью я возвращался домой от Дека, было уже поздно, и я увидел, что у тебя горит свет. Даже не задумываясь, я остановился и сидел в грузовике, глядя на твою квартиру, удивляясь, чем ты так поздно занимаешься. Через пять секунд ты уже шла по улице, ни на что не обращая внимания. Я говорил себе не следовать за тобой. Но не удержался. И чертовски этому рад.
— Ты знал, где я живу? — прошептала я.
— Я знал, где живешь ты. Знал, где живут твои родители. Знал, какую машину ты водишь. Знал, где ты работаешь. Знал, что ты заказывала в закусочной. Знал все, что только мог о тебе знать.
Бог мой!
Это было грандиозно.
Мои пальцы впились ему в шею, и я продолжила шептать, когда позвала:
— Чейз.
Но не могла сообразить, что сказать дальше.
— Последовать за тобой — лучшее, что я когда-либо делал, — прошептал он. — Тот танец с тобой привел к другим нашим танцам. Лучшее, что я, черт возьми, делал.
Его слова произвели на меня такое сильное впечатление, что я не могла больше сдерживаться и опустила голову, уткнувшись лицом ему в шею.
Рука на моей челюсти скользнула обратно мне в волосы, и Чейз повернул голову так, что его губы оказались у моего уха.
— Люблю твои волосы, Фэй, — пробормотал он.
А я любила в нем всё.
Абсолютно всё.
Этого я ему не сказала. Я легла на него, чувствуя под собой его сильное тело, тепло его руки на моей попке, его пальцы, перебирающие мои волосы, и запоминала каждый нюанс.
Наконец, Чейз нарушил молчание.
— Ты будешь читать или заснешь на мне?
— Засну на тебе, — пробормотала я ему в шею.
Его рука нежно зарылась в мои волосы, пальцы впились в попку, и он ответил:
— Меня устраивает.
Его устраивало.
Прикосновение ангела.
Я вздохнула. Через какое-то время бег моего большого пальца под его челюстью в бессмысленной ласке прекратился, сообщая Чейзу, что я заснула.
Чейз
Чейз уставился в потолок. Фэй спала, свернувшись калачиком в его объятиях, после того, как он передвинулся вместе с ней, чтобы выключить ее лампу, а затем и свою.
Элита.
Хорошее название.
Итак, ее друзья знали, кто эти люди.
Вот только они не догадывались, что эти люди сделали своим делом знать всё.
Абсолютно всё.
Особенно всё то, что может сделать их уязвимыми.
— Бл*ть, — прошептал он, Фэй пошевелилась, и Чейз заставил себя расслабиться.
Она снова успокоиалсь.
Но не Чейз.