6:03 следующего утра
Я с трудом проснулась от звонка домашнего телефона. Еле разлепив отяжелевшие веки, скользнула глазами по груде подушек, сонно взглянула на будильник и увидела, что сейчас три минуты седьмого. В библиотеку мне не надо до девяти тридцати. Поэтому, если перед работой я не ходила в спортзал, то никогда не вставала так рано, и все, кто меня знал, были в курсе.
Ранний звонок мог означать нечто плохое, и в сонном трепете я выхватила телефон из зарядного устройства, нажала на кнопку, поднесла к уху и выдавила:
— Ло.
— Доброе утро, детка.
О, боже. Голос Чейза тоже звучал сонно. Нет, поправочка. Глубокий голос Чейза, звучал хрипло, мягко, сексуально и сонно.
Вау.
— Привет, Чейз, — прошептала я. — Все в порядке?
— Просто хотел узнать, как звучит твой голос с утра.
О.
Боже.
Даже будучи все еще сонной, я почувствовала, как закипела кровь, внизу живота возникло напряжение, спустившееся по ногам и вызвавшее покалывание между бедер.
— И он звучит так, будто я тебя разбудил.
— Ага, — подтвердила я, почему-то все еще шепотом. — Разбудил. Я никогда не встаю так рано.
— Никогда?
— Ну, никогда, если не иду в спортзал. Но обычно я не могу собраться с силами, чтобы покинуть теплую постель и пойти тренироваться, поэтому отключаю будильник, снова засыпаю и иду в спортзал после работы.
Он ничего не сказал.
Я продолжила говорить.
— Хотя у меня добрые намерения.
Он снова ничего не сказал.
Поэтому я позвала:
— Чейз?
Его голос прозвучал более глубоко, хрипло, мягче и намного, намного сексуальнее, когда он ответил:
— Извини, детка, я задумался о тебе в теплой постели. Что ты сказала?
Стенки влагалища сжались, а соски начало покалывать, когда я прошептала в ответ:
— Я забыла.
И тогда я услышала его глубокий, хриплый, мягкий, очень-очень сексуальный смешок.
Боже. Я испытаю оргазм, просто слушая его смех!
— Ты сегодня дежуришь? — спросил он, и я не поняла его вопрос. Я концентрировалась на своем теле и запоминала звук его утреннего голоса.
— Прости?
— Наш паренек, милая. После того, как оставишь вещи, заступишь на дежурство?
— Ага.
— Я принесу кофе.
Мое сердце ёкнуло.
Он принесет кофе.
Это означало, что я увижу его снова. И скоро.
— Восемь тридцать? — предложил он.
— Звучит неплохо, — ответила я с большим преуменьшением.
— До скорого, дорогая.
— До скорого, Чейз.
Раздались гудки. Я поставила трубку обратно. После этого улыбнулась подушкам. В этот момент мое тело снова напомнило о себе, что же, делать было нечего. Я потянулась к ящику тумбочки. Мне пришло в голову, что я могла оказать на Чейза такое же влияние, как и он на меня. Он мог бы делать многое из того, чем я намеревалась заняться сейчас.
Так что, когда я вытащила вибратор, мой самопроизвольный оргазм был зашкаливающим.
Лучше.
Запредельным.
Закончив, я убрала игрушку, томно потянулась и снова улыбнулась, вжимаясь в подушки.
Было рано. Я проснулась. Время у меня было.
Я могла предаться воспоминаниям прошлого вечера.
Так я и сделала. Утопая в счастье.
После нашей глубокой беседы за пиццей, Чейз твердо вывел нас на поверхность. Хорошая новость заключалась в том, что от нашего разговора не осталось никакой тяжести, осевшей в продолжении вечера. Другая хорошая новость заключалась в том, что до конца вечера ни у кого из нас не возникло проблем с разговором.
Должна признать, это стало, главным образом, заслугой Чейза. Он больше расспросил о моей семье. О времени, проведенном в университете. О моем пребывании в Денвере и том, насколько изнурительным был мой график, когда я по выходным возвращалась в Денвер, чтобы писать работу на степень магистра, одновременно работая в библиотеке Карнэла. И он научил меня, как делать шоколадное мороженое с арахисовым маслом.
После этого, легко обняв меня за талию, разглядывал мои полки с DVD, компакт-дисками, книгами и всем остальным. Мило и совсем не злобно дразнил по поводу шакрама. Все это время я чувствовала тепло, не говоря уже о том, что он ясно дал понять, что считает мою гиковость милой. Он смеялся над моими шутками. Когда мы решили посмотреть телевизор, сказал, что выбор фильма будет за ним (достаточно сказать, что я не ошиблась насчет «Саутленда»). Он спросил, что означает «frak», и я объяснила, что на «Звездном крейсере Галлактика» так бы сказали слово на букву «б», отчего он расхохотался. Самое приятное во всем этом было то, что я имела возможность наблюдать за ним.
Чейз также показал мне, что он купил для мальчика. Нарезка из индейки и швейцарского сыра, которую он уложил в пластиковые контейнеры. Три бутылки энергетика с разными вкусами. Две коробки хлопьев: Lucky Charms и Golden Grahams. Молоко. Мытый виноград в еще одном контейнере. Пакет мытой молодой морковки. Шесть видов шоколадных батончиков. Упаковка бумажных тарелок и глубоких мисок. Набор столовых приборов. И очень добротный швейцарский армейский нож. Покупки были продуманными и щедрыми, и когда мы закончили их осмотр, мне вновь запела Элла Мэй.
После этого мы направились к дивану, Чейз устроил нас так, чтобы мы сидели в обнимку (ням!), и он рассказал мне больше о своей маме. Безусловно, он ее любил. Он не солгал, сказав, что они близки, потому что из его слов было ясно, что она тоже его любит. Единственным омрачающим моментом вечера (хотя я не высказала своего мнения на этот счет, просто слушала и улыбалась) стало то, что казалось, будто она была психически неуравновешенной. Как ни странно, Чейз не придавал этому большого значения, и то, как он описывал ее поведение, делало это тревожно нормальным. С другой стороны, возможно, это и не странно, поскольку для Чейза, сколько он себя помнил, это являлось фактом жизни.
Но, должна признать, меня это беспокоило. Слишком строгий отец, бывший плохим образцом для подражания в детстве и тем более во взрослой жизни, которого он ненавидел, и мама, которая была не просто неуравновешенной и чувствительной, но, возможно, психически нездоровой, — все это звучало не очень хорошо.
У меня была дружная любящая семья. Папа — пример для подражания. Мама — наставница. Сестра — королевой драмы, но любящая. Брат — бунтарь, но также любящий. Я — застенчивая мечтательница и гик, но, надеялась, любящая.
Детство и взросление Чейза не укладывались у меня в голове. И огорчал тот факт, что у него не было ни братьев, ни сестер (как пояснил мне Чейз, его мама не могла больше родить, — очередной момент, до крайности расстраивающий ее). За Лизу и Джуда я бы отдала свою жизнь. Они испытывали ко мне те же чувства.
Но Чейза никто не поддерживал.
Чем больше я узнавала, тем больше выяснялось, что такого никогда с ним не происходило. Никто никогда не прикрывал его спину. Ни в детстве. Ни сейчас. Ни Мисти. И точно не его отец. Даже его любящая мама зависела от него. Она была настолько слаба, что ему не оставалось ничего другого, кроме как делать все возможное, даже в детстве, чтобы не обременять ее.
Эти мысли вылетели из головы, когда Чейз прервал наш разговор на диване и начал меня целовать. Это длилось не так долго, как мне бы хотелось, и не зашло дальше поцелуев. Это своего рода стало облегчением, потому что у меня возникло ощущение, что он подозревает о моей неопытности, но я не была уверена, что он понимает ее степень, и я не настолько возбудилась (пока), чтобы он это выяснил. Но, по правде говоря, это скорее разочаровывало, потому что, если серьезно, он хорошо целовался, и мне определенно это нравилось. Итак, когда он деликатно остановился и столь же деликатно объявил, что ему пора, я решила, что могла бы просто целоваться с ним вечность.
Его уход не вызывал облегчения, а лишь разочарование.
Я ничего не сказала, только кивнула.
Он встал, поднял меня с дивана и повел к двери. Надел куртку. Затем мы еще целовались у двери.
Это он тоже прекратил (слишком рано), чмокнул меня в нос так же мило, как и в библиотеке, и пробормотал:
— Позвоню тебе завтра.
— Хорошо, — выдохнула я.
Он улыбнулся.
Потом ушел.
У меня было четыре свидания. Опыт небольшой.
Тем не менее, я понимала, что это свидание прошло не просто очень хорошо.
Оно прошло великолепно.
Все потому, что было легко. Мы углубились в жизни друг друга. Но также просто и весело провели время. Он интересовался мной, без промедления демонстрировал это и желал узнать больше. Не возражал против моего интереса к нему, и, когда я осторожно выведывала подробности, отвечал открыто и честно. Мы смеялись. Мы обнимались. Мы целовались.
А шоколадное мороженое с арахисовым маслом оказалось просто бомбой.
Лежа в постели, вспоминая о нашем свидании, я вздохнула.
Последнее, что он сделал прошлым вечером, это пообещал позвонить.
Первое, что он сделал сегодня утром, это сдержал свое обещание.
И лежа в постели, я улыбнулась.
Потом откинула одеяло и встала.
8:29 того же дня
Я подпрыгнула, когда дверца с пассажирской стороны распахнулась, но на этот раз не вскрикнула.
Потому что знала, когда поверну голову, я увижу Чейза.
И я его увидела.
Улыбнувшись ему, приняла трепет сердца, вызванный его ответной улыбкой, и увидела, что он был в том же образе, что и вчера. Но под его курткой был шерстяной свитер молочного цвета с круглым вырезом поверх гораздо более выцветшей джинсовой рубашки. На фоне загорелой кожи она смотрелась хорошо, поэтому я надеялась, что однажды увижу эту кожу полностью обнаженной.
Надо сказать, Чейз классно одевался. Всегда выглядел так, словно только что сошел со страниц рекламы пива, популярного у ковбоев, звезд родео и певцов кантри. Но с его походкой, тем, как он держался, с его невероятной мужественностью, высоким ростом, подтянутыми мускулами, заметными под одеждой, не одежда делала его мужчиной.
Даже и близко нет.
Все было наоборот.
Он протянул мне кофе, я его взяла, и пока рассматривала стаканчик, Чейз уселся рядом.
Солнышко или Шамблз расстарались. Бирюзовым, фиолетовым, ярко-розовым, мандариновым, салатовым и желтым маркером были нарисованы звезды и сердечки с толстыми завитками вокруг. Своего рода мини-произведение искусства на кофейном стаканчике.
— Фэй.
Я подняла голову от разглядывания стаканчика, и мое сердце вновь затрепетало, когда Чейз произнес мое имя тихим голосом.
В момент, когда я подняла голову, он обнял меня за шею сзади и притянул к себе.
Потом поцеловал.
По-новому.
У меня имелся очень ограниченный опыт в поцелуях. Фактически, поцелуи с Чейзом более чем вдвое превышали число поцелуев, которые у меня были за всю жизнь. Все они (то есть Чейза) мне нравились.
В том числе и этот.
Его губы накрыли мои, затем слегка приоткрылись, и я последовала его примеру. Его язык скользнул внутрь, не толчком, не вторжением, а ленивым движением.
Внутри меня все разомлело, кровь закипела, и я чуть не выронила стаканчик.
Чейз оторвался от моих губ, но отстранился всего на миллиметр.
— Доброе утро, — прошептал он, глядя на меня бездонными голубыми глазами.
— Доброе утро, Чейз, — прошептала я в ответ и увидела в его глазах улыбку.
Его рука медленно соскользнула с моей шеи, увлекая за собой мои волосы так, словно ему нравилось пропускать их сквозь пальцы.
Затем он откинулся на спинку сиденья, и его взгляд переместился на библиотеку.
Я судорожно вздохнула и сделала глоток кофе.
Снова ореховый латте. Вчера я не задумывалась об этом, но теперь пришло в голову, что он, должно быть, спросил Солнышко или Шамблза, что я обычно у них заказываю, и купил это для меня.
Как мило.
С этой мыслью я тоже перевела взгляд на библиотеку. На этот раз я подошла к делу с умом и припарковалась со стороны, противоположной библиотеке, примерно на дом дальше. А также не заглушила мотор. Но перед этим выставила припасы.
— Раз ты здесь, я так понимаю, его пока нет, — заметил Чейз, глядя на библиотеку, затем поднес стаканчик к губам и сделал глоток.
— Нет, — ответила я, наблюдая, как он пьет.
Не то чтобы я не замечала раньше. Очень даже замечала. Но теперь, когда почувствовала вкус этих губ и так близко сидела с ним в своем грузовике, и никакой драмы не происходило, меня поразило, как никогда раньше, насколько привлекательными были его губы. Нижняя полнее, с маленькими сексуальными складочками, верхняя — четко очерченная, с большим количеством складочек, — идеальная пара.
Меня также поразило, насколько квадратной и волевой была его челюсть, и что я ни разу не видела на ней щетины. Даже намека на нее.
Но, держу пари, Чейз бы хорошо смотрелся со щетиной.
С другой стороны, он будет хорошо смотреться в любом виде.
Еще больше меня поразили необычайно острые скулы. Такие острые, что щеки казались впалыми. Поскольку у него был идеальный, прямой нос, светлые волосы и голубые глаза, эта челюсть, эти губы, скулы и впадины придавали ему невероятно мужественный вид. Без них он выглядел бы милым мальчиком, живущим по соседству.
С ними он выглядел суровым полицейским из горного городка, который много чего повидал в жизни, и его мало чем можно было удивить, и он не терпел ни от кого дерьма.
Казалось странным, но в то же время сексуальным, что он хорошо одевался, ездил на крутом внедорожнике, всегда был гладко выбрит, очевидно, заботился о своем теле, но все же его густые темно-русые волосы имели намек на неряшливую небрежность. Они были уложены естественным образом, что не предполагало использования специальных средств. Когда в ветреную погоду я видела Чейза на улице, пряди волос падали ему на лоб. Или когда мне доводилось видеть его на пробежке, всего в поту, его волосы липли ко лбу. Но обычно они выглядели красиво, опрятно и ухоженно.
Но некоторые локоны завивались у ушей и на мускулистой шее. Непослушные завитки загибались внутрь и наружу. Намек на дикость. Намек на неряшливость. Всего лишь намек на то, что ему нужно подстричься, но если бы спросили меня, я бы встала на колени и умоляла его не делать этого. Эти непослушные завитки наполняли меня желанием протянуть руку, подцепить один и потянуть.
Внутри меня все снова разомлело.
Чейз повернул голову ко мне.
— Плохие новости.
От его слов, которые вырвали меня из очень приятных мыслей, я моргнула.
— Что за плохие новости? — спросила я.
— На прошлых выходных мы с приятелем кое-что запланировали. Сегодня вечером иду к Деку смотреть игру. А значит, не смогу пригласить тебя на ужин.
Я не знала, что мы собирались на ужин. Тем не менее, эта новость оказалась довольно разочаровывающей, так как теперь я знала об ужине, который не состоится, так что это был огромный облом.
— Дек? — спросила я.
— Камеры? — почему-то переспросил Чейз.
— Э-э… — пробормотала я, не зная, как реагировать, и уголки его губ приподнялись.
— Это мой приятель, у которого я одолжил камеры. Он частный детектив, помимо всего прочего. Живет в Шантелле. Он помог мне установить их в пятницу вечером.
Я почувствовала, как мои брови поползли вверх.
— Помимо всего прочего?
— Вообще-то, он не частный детектив. Просто говорит так всем. То, кем он является, на самом деле, немного пугает. Я смотрю сквозь пальцы на его деятельность, ведь я — полицейский, и если бы я этого не делал, мне, вероятно, пришлось бы его арестовать. Мы близки еще со школы. Он вернулся сюда около двух лет назад. До этого, по его словам, он жил повсюду. Поскольку я думаю, что он не преувеличивает, а преуменьшает, полагаю, он жил повсюду и перепробовал все, кроме аудиенции у Папы.
Этот Дек казался интересной личностью.
Этого я не сказала, лишь пробормотала:
— О.
— Я бы отменил встречу, но в таком случае Дек может повести себя как засранец. К тому же, он не приглашает к себе парней, если только не собирается выложиться по полной. Его домашнее пиво охрененно классное. А мексиканские слоеные соусы и пирожные собственного приготовления, — еще лучше. Без шуток. Мужик ростом шесть футов четыре дюйма, двести двадцать фунтов мускулов, и он готовит соусы и пирожные. Устраивает пир горой. И с такими хлопотами, если я не покажусь, он меня взгреет. Так что, мне нужно пойти. Но я позвоню тебе перед тем, как ты ляжешь спать. Забронирую столик в «Петухе». Пойдем туда завтра вечером. Успеешь собраться к половине седьмого?
Нет, для ужина в «Петухе» я не успею собраться к половине седьмого.
Библиотека закрывалась в шесть. Выключить все не займет целую вечность, но я не выходила оттуда раньше четверти седьмого, как минимум. Это означало, что дома я оказывалась как раз в половине седьмого.
«Петух» был моим любимым рестораном на все века. Этот модный стейк-хаус располагался в горах, примерно в получасе езды. Пейзаж из него открывался потрясающий. Стейки таяли во рту. Цены были астрономическими, но вы бы, не моргнув, продали свою почку только за то, чтобы обмакнуть палец в их соус из трех перцев и облизать его начисто.
Я бывала там пять раз, все по особым случаям, и ни разу мне не подавали ничего, что я не посчитала бы лучшим, что когда-либо ела. Это о чем-то говорило, поскольку в Денвере имелось несколько великолепных заведений, и я частенько их посещала, живя там, когда училась в Денверском университете и приезжала для работы над магистерской степенью.
Кроме того, «Петух» был одним из немногих мест поблизости, куда можно принарядиться. Даже в Денвере джинсы были приемлемы практически везде и в некоторых кругах считались официальной одеждой, в зависимости от верха и обуви. Но в Денвере женщины и мужчины находили повод примерить на себя всю гамму великолепных нарядов.
В горах таких заведений было мало, и они располагались далеко друг от друга, а в нашем районе «Петух» был одним из немногих мест, где вас ждало наслаждение.
На своем первом свидании, точнее… на свидании с Чейзом, я хотела получить наслаждение.
Но я не могла пойти наслаждаться, если он явится на мой порог примерно через наносекунду после того, как я вернусь домой с работы.
Так что я никак не успела бы собраться к половине седьмого.
И все же я сказала:
— Да.
Чейз не ответил. Он изучал меня.
Затем еще раз продемонстрировал, что может читать мои мысли.
— Как насчет семи тридцати?
Это лучше.
— Да, — прошептала я с легкой улыбкой.
Он ухмыльнулся, отвел взгляд, поднес стаканчик к губам, но, прежде чем сделать глоток, сказал в крышку:
— С нетерпением жду зрелище, которое ты спланируешь, детка.
Моментально из каждой поры просочилась паника.
Мне нравилась моя одежда. Она была красивой. Хорошего качества. Я считала, что она мне подходит. У меня имелось несколько чудесных нарядов, когда я ездила в Денвер на встречу с друзьями или для особых семейных случаев, требующих небольших усилий. И когда я прилагала усилия, то не возражала против того, чтобы сделать заявление. Хотя, только незначительное.
Но у меня не было ничего, что можно было бы надеть на свидание в «Петухе», идя под руку со всей этой красотой, которую являл собой Чейз Китон.
Я быстро перебрала в уме варианты и на этот раз остановилась на Лекси.
Кристал даже зимой носила майки. Она могла бы накинуть сверху кардиган, если собиралась выйти на улицу, но даже в сильные холода, это были все усилия, которые она прилагала, чтобы укрыться и согреться.
Лорен всегда хорошо выглядела. Раньше она занимала руководящую должность, но с тех пор, как попала в Карнэл, стало ясно, что она приняла образ жизни байкерской малышки. Это отразилось и на ее гардеробе, по сравнению с огромным количеством других байкерских малышек, живших поблизости, она вносила в него здоровую дозу класса.
Но Лекси раньше работала закупщиком в универмаге. Она все время носила высокие каблуки, даже зимняя обувь у нее была на каблуках. Ее муж не был байкером, он работал механиком. Механиком, который владел «Доджем Вайпером» и жил в одном из шикарных домов на холмах в южной части. Не говоря уже о том, что в настоящее время они переезжали в огромный дом в еще более шикарном районе на восточных холмах. Я нечасто его видела, но рядом с Лекси он не выглядел так, будто мог сниматься в рекламе пива. Он выглядел так, будто мог украсить обложку журнала «GQ». Так что Лекси не поддерживала образ байкерской малышки или милой, уютной девушки с гор. Она всегда выглядела феноменально.
И из-за чрезвычайной ситуации я надеялась, что этим вечером она сможет пройтись со мной по торговому центру.
— Идет, — пробормотал Чейз, пока я мысленно строила планы с Лекси и отпивала латте.
При виде мальчика, крадущегося вокруг здания, мои глаза вспыхнули. Я сразу же заметила, даже с такого расстояния, что припухлость у глаза спала, синяки поблекли, но не исчезли, а порез на губе все еще заметно выделялся. Его сильно потрепали. Прошла неделя, а признаки все еще были на лицо.
Единственное, что заставило меня чувствовать себя лучше, так это то, что на нем была купленная мной куртка, а также шапка и новые джинсы. Но было морозно. Ему бы следовало надеть перчатки и шарф.
Я наблюдала, как он неторопливо оглядел стоянку, неожиданно устремив взгляд на то место, где я вчера парковалась, словно ожидал увидеть нас там.
Словно уже видел нас там вчера.
Странно. Очень странно. Так странно, что я скользнула к Чейзу. Наши плечи столкнулись, и, не отрывая взгляда от мальчика, он завел руку мне за спину и обнял за талию.
Я вытянула руку, и мои пальцы сомкнулись на его бедре.
Мы молча наблюдали, как мальчик подошел к пакетам, нагнулся к ним, но не стал в них копаться. Просто схватил их и направился к задворкам библиотеки, завернул за угол и исчез.
— Засек нас, — пробормотал Чейз, и я повернула голову, чтобы посмотреть на него.
— Что?
Он чуть опустил голову, повернулся и посмотрел на меня, поразив своей близостью, но я не отодвинулась.
Ни на сантиметр.
— Он засек нас еще до того, как вчера забрал вещи, — объяснил он. — Предполагаю, сейчас он осмотрелся, не увидел нас на улице, поэтому ушел в ту же сторону, откуда пришел. А значит, вчера он сбил меня со следа. Он убегал со стороны фасада, обогнул его и направился в сторону города. На этот раз, думая, что нас здесь нет, он ушел сзади. Куда бы он ни исчезал, его путь начинается позади библиотеки.
— Эм… разве ты не собираешься сейчас отправиться за ним?
Он сжал мое бедро, я поняла намек, откинулась на свое сиденье, и Чейз задумчивым видом посмотрел в окно и ответил:
— Нет. Хочу, чтобы он почувствовал себя в безопасности. Не хочу, чтобы считал это ловушкой. Те вещи, что он взял вчера, были ему нужны. Он знает, что может обогнать нас или сбить со следа. Он засек нас задолго до того, как вернул книги. Может, знал, что сможет уйти, не хотел тратить усилия на то, чтобы приходить откуда бы ни было, чтобы вернуть книги. Может, не считает нас угрозой. Хрен его знает. Но теперь, я думаю, мы должны держаться на расстоянии, продолжить оставлять все необходимое и надеяться, что он примет твое приглашение и ответит взаимностью. Напишет записку. Почувствует себя комфортно. Представится тебе. Может, подойдет к нам.
Звучало как хороший план.
Или, по крайней мере, звучало до тех пор, пока Чейз не прошипел: «Бл*ть», с гораздо большим чувством, чем говорил всего мгновение назад.
— Чейз? — прошептала я, но его глаза не отрывались от библиотеки.
— Вчера я видел, но сегодня разглядел яснее.
— Что?
Его глаза обратились ко мне, и у меня перехватило дыхание от гнева, который я прочитала в них. Меня ошеломило то, как его, казалось бы, нежный настрой мгновенно изменился.
— Его лицо, Фэй. А прошла целая неделя. — Он покачал головой, и его взгляд вернулся к библиотеке вместе с еще одним: — Бл*ть.
Я протянула руку и опустила ладонь на его колено, наклонилась к нему и шепнула:
— Чейз.
Он еще раз покачал головой, но сказал:
— Плохое питание, никаких лекарств, никакой воды для промывания, вероятно, он даже не знает, как это делается. Все это замедлит заживление, но это не значит, что этот ребенок не справится. Он чертовски справится. Девятилетка скитается в поисках еды, шныряет по мусоркам, а я на другой стороне гребаной улицы, и все, что могу сделать для него, это сидеть на заднице, смотреть и ждать.
Целые фразы из «Я подожду героя» обрушились на мой мозг.
Я сжала колено Чейза и тихо позвала:
— Милый.
Его голова мгновенно повернулась ко мне, но я была так сосредоточена на его гневе из-за мальчика, что не заметила выражения его лица.
— У него есть еда. Завтра я положу лекарство и напишу ему, как им пользоваться. Шампунь, мыло, мочалка, полотенце скажут ему о том, чтобы он нашел, где помыться. Убедительно попрошу его есть фрукты и овощи. Может, куплю витамины и попрошу принимать и их тоже. Мы позаботимся о нем, а потом найдем его.
— Я знаю, дорогая, что мы его найдем, и все будет хорошо. Но кого мне действительно не терпится найти, так это того, кто его избил.
Я сжала губы, потому что он сказал это так, будто хотел не только найти виновных.
Затем я разжала губы и тихо ответила:
— Я тоже хочу, чтобы ты их нашел.
Его взгляд скользнул по моему лицу, прежде чем вернуться к моим глазам, и он прошептал в ответ:
— Тогда я сделаю это.
Я улыбнулась ему.
Он наклонился и прикоснулся к моим губам.
К сожалению, он тут же отстранился и тихо сказал:
— Пора на работу.
— Да, — подтвердила я.
— Позвоню тебе перед сном.
Я снова улыбнулась и повторила:
— Да.
Его взгляд опустился к моим губам, и прежде чем посмотреть мне в глаза, Чейз на несколько дюймов подался вперед и прошептал:
— Я бы завладел этими губами, но тогда мы бы стали целоваться в твоей машине на улице. Городской красотке-библиотекарше такие разговоры ни к чему.
Это расстраивало.
Пока он не закончил:
— По крайней мере, пока.
Я снова улыбнулась.
Чейз наградил меня ответной улыбкой.
Потом ушел, а я загнала «Чероки» на стоянку, припарковалась и направилась в библиотеку.
21:55 того же вечера
Я лежала на спине на диване, поставив согнутые в коленях ноги на сиденье, зажженная свеча источала аромат яблока, я жевала жвачку, на столике рядом со мной стоял почти допитый бокал вина, принесенного Чейзом прошлым вечером.
В руке я держала Nook и читала (прим.: Nook — торговая марка устройств для чтения электронных книг и планшетных компьютеров компании Barnes & Noble).
К счастью, Лекси оказалась свободна. Ее подруга Венди не работала сегодня в «У Баббы», поэтому пошла с нами в торговый центр. Они были не только свободны, но и вне себя от радости, что мы идем в торговый центр, потому что я встречаюсь с Чейзом. Лекси особенно. Она пришла в восторг и была не прочь показать это.
Это было приятно.
А также давало надежду.
Мне нравилась моя одежда, но все же я не была заядлым покупателем. К счастью, я знала, что мне нравится, и где это достать, поэтому мой опыт покупок был таким же ограниченным, как и моя жизнь (то есть, таким же ограниченным, как и пару недель назад).
Лекси и Венди открыли для меня в торговом центре целый мир.
Вот почему я вернулась не только с нарядом, который даже мне показался чертовски привлекательным для свидания с Чейзом, но еще и с четырьмя пакетами с одеждой, обувью и (это ввело меня в краску, но не значило, что я не надеялась, что, в конце концов, они пригодятся) сексуальным нижним бельем и ночными рубашками.
Мы с девочками прекрасно провели время. Я и не знала, что шопинг может быть таким офигенным. Но с этими двумя, это было абсолютно так.
Теперь я расслаблялась дома, пыталась читать и в то же время задавалась вопросом: любит ли Чейз собак и/или кошек. Поскольку Холли не возражала против домашних животных, я уже несколько месяцев думала о том, чтобы завести того или другого. Во время этих размышлений зазвонил мой телефон.
И снова звонил домашний, так что я повернулась на диване, сняла трубку с зарядного устройства и поднесла к уху.
— Алло?
— Привет, детка.
Я выпрямила ноги на диване, почувствовала, как веки прикрылись, и облизала губы.
Да, все это из-за приветствия.
— Привет, Чейз, — прошептала я. — Веселишься?
— Это игра, милая, а не парад.
От его слов и тона я склонила голову набок, спросив:
— Ничего веселого?
— Нет, когда моя команда проигрывает.
— О, — пробормотала я, а затем спросила, — какая твоя команда?
Он заколебался, и на заднем плане я отчетливо услышала звуки игры, шедшей по телевизору, а затем ответил:
— «Наггетс», Фэй.
Ну, конечно.
— Баскетбол, — пробормотала я.
— Ага, милая. Футбольный сезон завершился в январе.
— Что-то я об этом слышала, — все также бормотала я в ответ.
Ворчливость из-за проигрыша его команды исчезла, и я услышала смешок.
— Вы могли бы посмотреть игру «Эвеланш», — предложила я.
— Скоро. Игра на западном побережье. Пока жуем закуски Дека.
— О, — прошептала я, — ваша мужская вечеринка затянется.
— Дек не зовет на пиво, закуски и пирожные, если нет серьезной игры.
Я была полностью солидарна с Деком. Все эти усилия должны быть на что-то направлены.
— Дек кажется очень интересным, — заметила я.
— Да, и каждая женщина из плоти и крови думает так же.
У меня вырвался коротенький смешок, и я спросила:
— Почему?
— Внимание, которое он получает, означает, что он либо красавчик, либо у него есть скрытая, но очень успешная способность гипнотизировать женщин, хотя применяет он ее для неблаговидных целей.
— Ах, — ответил я сквозь улыбку, — подводя итог: он сексуальный.
— Не могу судить, но я детектив, поэтому улики говорят о том, что так оно и есть.
Я тихо рассмеялась и знала, что Чейз слушал, потому что больше ничего не сказал, пока я не закончила.
— Готовишься ко сну?
Я моргнула и посмотрела на причудливые часы на кирпичной стене, которые отыскала в миленьком магазинчике в Гленвуд-Спрингс, когда спросил:
— Ко сну?
— Ко сну, — повторил Чейз.
— Еще только десять.
— Когда ты ложишься спать?
— Не знаю, в полночь?
Наступила тишина.
— Эм, а когда ты ложишься спать? — поинтересовалась я.
— Если нет пива и домашних пирожных, то в десять.
— Рано ложишься, рано встаешь, — прошептала я.
— Поздно ложишься, утром ленишься, — прошептал он в ответ.
— Я не ленюсь, — продолжила я шепотом.
— Детка, дай мне это. Мысль о тебе, лениво нежащейся в постели утром, невероятно хороша.
Это вызвало дрожь во всем теле и быструю мысленную инвентаризацию моего ящика для всяких мелочей, чтобы вспомнить, есть ли у меня новые батарейки для вибратора.
— Не уверена, что это справедливо. — Да все также шепотом. — Ты у Дека с пивом и пирожными, а я здесь, а ты милый и хм… все прочее.
— Все прочее? — подразнил он.
— Да, все прочее, — нежно ответила я.
— Чтоб меня, — пробормотал он, продолжая странно бормотать: — Милая. Сексуальная.
— Что?
— Ничего, дорогая. Это хреново, но мне пора. Парни уставились на меня, а значит, подслушивают. А значит, вывалят на меня кучу дерьмовых шуточек, поэтому я, вероятно, не должен давать им больше причин для этого.
Я не знала, правильно ли показывать то, как сильно не хочу его отпускать.
Но мне было все равно.
Вот почему я предложила:
— Ты мог бы перейти в другую комнату.
— Ага, еще немного твоего милого голоска, и скоро другой комнатой, в которую я перейду, будет твоя однокомнатная квартира. Судя по ухмылкам, которые я сейчас вижу, дерьмовые шуточки мне уже обеспечены, так что я отпущу тебя.
— Хорошо, — сказала я тихо.
— Приятных снов, когда отправишься в постель через три-четыре часа.
Он снова дразнил.
Боже, мне это нравилось.
Настолько сильно, что я тихонько засмеялась, а потом ответила:
— Тебе тоже приятных снов, Чейз, когда ваша мужская вечеринка закончится, и ты вернешься домой.
— Обязательно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, милый.
— Чтоб меня, — прошептал он, и это было неожиданностью, поэтому я в недоумении спросила:
— Что?
— Ничего, детка. Поговорим завтра.
— До завтра, Чейз.
— Доброй ночи, дорогая.
— Спокойной ночи, Чейз.
Он положил трубку, и я отключила телефон. Затем поднесла его к губам и улыбнулась.
Широко.
6:14 следующего утра
Зазвонил домашний телефон.
Я очнулась ото сна, взглянула на часы и сонно улыбнулась.
Затем взяла трубку.
— Ло, — прошептала я.
— Детка, — прошептал в ответ Чейз.
Я глубже зарылась в одеяло, хотя от его голоса по телу разлилось приятное тепло.
— Привет, милый, — нежно отозвалась я. — Ты нормально добрался домой или сейчас далеко в горах, восстанавливаешься после церемонии ритуального убийства медведя, сплочающей мужчин?
Я услышала хриплый, сонный, сексуальный смешок, от которого стало еще теплее и приятнее, а затем:
— Я нормально добрался домой.
— Хорошо, — пробормотала я.
— Хорошо спала?
— Мм-м-м, — промычала я.
Тишина.
Я ждала.
По-прежнему, ничего.
— Чейз?
— Я здесь.
— Ты замолчал, — сказала я ему то, что он и так знал.
— Ты кажешься полусонной.
— Нет, — как бы солгала я.
— Может, и нет, милая, но ты так звучишь.
— О.
— Я отпущу тебя, но сначала скажи, позаботилась ли ты о нашем парнишке.
— Все хорошо, — мягко успокоила я. — Бутылочка ибупрофена, детские поливитамины и неоспорин. Другие вещи, о которых я тебе говорила вчера. Еще немного еды, чтобы у него имелся запас. Еще одна записка с объяснением, как использовать мазь и обработать рану, если ему удастся.
— Тебе не нужно, чтобы я еще за чем-нибудь съездил в магазин?
— Нет, милый.
— Хорошо, детка. А теперь засыпай.
— Чейз?
— Ага?
— В записке я немного рассказала ему о тебе. Просто кто ты, что ты классный, ему не о чем беспокоиться, и ты помогаешь мне присматривать за ним. Это нормально?
— Да, Фэй. Это нормально. Спи дальше.
Я не хотела спать. Я хотела говорить с ним, пока Земля не начнет вращаться вокруг Луны.
Этого я ему не сказала.
Я ответила:
— Ладно.
— Увидимся позже, дорогая.
— До скорого, Чейз.
Он повесил трубку.
Я отключила телефон.
Не думала, что смогу снова заснуть.
Но я заснула.
8:32 того же утра
Мои глаза не отрывались от ящика для возврата книг, кофе для Чейза стоял на приборной панели, свой я держала в руке, моя машина припаркована на улице, я ждала мальчика и Чейза.
Я написала ему, что угощаю его кофе. Он ответил, написав свой заказ и, что вернет мне деньги, когда доберется до «Чероки». Я ответила вопросом: знает ли он, что означает «угощение». Он ответил: «Детка, я отдам тебе деньги, когда доберусь до твоего внедорожника».
Это были просто слова на экране телефона, но я все равно услышала его тон.
Мое ответное сообщение: «О, ладно».
Я ожидала, что это конец, но получила одно слово.
«Милая».
Боже, Чейз Китон был чертовски классным.
Мой мобильный зазвонил. Я вытащила его из сумочки и увидела на экране: «Чейз».
Почувствовав легкую дрожь, я ответила на звонок.
— Привет.
— Привет, милая. Плохие новости. Получил вызов. Сегодня не смогу дежурить с тобой в засаде.
Облом всех обломов.
— Ладно, — ответила я.
— Буду у тебя в семь тридцать.
— Семь тридцать означает, что наш столик забронирован на восемь?
— На восемь пятнадцать, на случай пробок или непогоды.
— Значит ли это, что на обратном пути ты превратишься в тыкву, учитывая, что мы, вероятно, вернемся домой после твоего обычного времени, когда ты ложишься спать?
Тишина, затем:
— Теперь она умничает, и это все равно чертовски мило.
Я улыбнулась.
Появился мальчик.
— О, боже! — приглушенно воскликнула я. — Он вернулся.
— Как он выглядит?
Я изучала его, пока он осторожно шел к ящику.
— На нем моя куртка, новые джинсы. Шапка. Ему бы стоило надеть перчатки и шарф, которые я ему купила. Холодно. Я включу это в свою следующую записку. — Затем тихо: — Губа все еще в ужасном состоянии.
— Он использует неоспорин, это поможет.
— Ага.
Я слушала дыхание Чейза, глядя, как мальчик добирается до сумок.
— Он их взял? — спросил Чейз.
— Идет за ними сейчас.
— Хорошо, — пробормотал он, — мне пора. Увидимся вечером.
— До вечера, Чейз.
— Пока, милая.
Связь прервалась.
Я смотрела, как мальчик уходит с сумками.
Я дала ему время, убрала кофе Чейза (латте, крепкий) и поехала на стоянку.
Взяв кофе Чейза с собой в библиотеку, я выпила его после своего. Это означало, что все утро я летала как заведенная.
Или мое волнение могло быть вызвано свиданием с Чейзом этим вечером.
Да, какая разница.
Мне казалось, будто я танцую по воздуху.
19:30 того же вечера
— Frak, frak, frickity frak, frak, frak, — бормотала я, глядя на себя в зеркало в полный рост на внутренней стороне дверцы шкафа.
Это была не я.
Я выглядела сексуально.
Но это была не я.
На мне было оливковое платье-свитер, цвет, который, по словам Лекси, отлично подойдет к оттенку моей кожи, и она не ошиблась.
Платье было потрясающим. Облегающее (очень), длиной чуть выше колена, с глубоким, широким V-образный вырезом, обнажавшим грудь и ключицы, но давая лишь намек на декольте. Рукава доходили до самого запястья. А вертикальные детали вязанного узора были сенсационными. Они делали меня выше, в то же время подчеркивая все изгибы. Вокруг талии их шло больше, что еще сильнее акцентировало внимание на моей фигуре в форме песочных часов.
В приступе идиотизма я решила почерпнуть идеи причесок с распущенными волосами в интернете. Вернувшись домой, я придала им легкий объем, сбрызнула лаком, начесала на макушке и убрала со лба, закрепив невидимками темно-коричневого цвета. Но объем придавал мне ауру сексуального котенка, что даже я должна признать, выглядело очень красиво.
Я нанесла более яркий макияж, чем обычно, немного темнее, с акцентом на зелень, но не переусердствовала, потому что никогда не чувствовала себя комфортно с тонной штукатурки на лице. Но в комбинации с прической и платьем эффект оказался поразительный.
Все это я дополнила крупными серебряными серьгами-кольцами и серебряным ожерельем в пять рядов с зелеными, коричневыми, фиолетовыми и темно-синими бусинами, маленькими серебряными шариками с короткими серебряными шипами.
Все это была не я. И в то же время — я, просто не в своем обычном стиле.
Образ заврешали сапоги. Темно-коричневая, лакированная кожа с острым носком, четырехдюймовой шпилькой и очень тонким ремешок вокруг лодыжки с крошечной пряжкой сбоку, которая делала мою лодыжку изящной и придавала стильный рок-н-ролльный образ.
Они не были горячими. Они обжигали.
Весь наряд придавал мне дико сексуальный вид.
И заставлял чувствовать себя сексуально.
Мне это очень понравилось, и в то же время напугало намного больше.
Потому что мне было интересно, что подумает об этом Чейз.
И я надеялась, черт возьми, что ему понравится.
В дверь постучали, и я вздрогнула.
О, боже, он здесь.
Frak.
Я закрыла дверцу шкафа и заперла ее на маленькую защелку, глубоко вдохнула и направилась к двери, запоздало подумав, что надо было выпить бокал (или два) вина, пока я собиралась.
Я сняла цепочку, отперла замок и открыла дверь.
Чейз был одет в приталенную рубашку из толстой джинсовой ткани с западной строчкой, которая выглядела так, будто когда-то была черной, но после года в неблагоприятных погодных условиях, и того, как в ней проехались в грузовике тысячи миль, теперь она вылиняла до просто темно-серой. Очевидно, это выглядело нереально круто, как девяностолетний ковбой, который все еще мог заарканить быка с лошади, какой и должна быть вся офигенная одежда.
Поверх нее Чейз накинул добротную шерстяную спортивную куртку черного цвета. Темно-синие джинсы. Черные ковбойские сапоги и черный тисненый кожаный ремень с серебряной пряжкой с изящным изображением черепа быка.
У меня потекли слюнки, и мне пришлось ухватиться за край двери, чтобы устоять, потому что мои ноги начали дрожать.
Я подняла взгляд к его лицу и прошептала:
— Привет.
При звуке моего голоса его глаза, направленные вниз, в область моей груди/живота, метнулись вверх.
Затем, в одну секунду я стояла в двери, а в следующую была прижата к ней спиной, Чейз — на мне, одной рукой он обнимал меня за талию, другой зарылся мне в волосы, обхватив затылок, а его язык шнырял у меня во рту.
Это был совершенно другой вид поцелуя.
Я думала, тот, в библиотеке, был глубоким, основательным и горячим.
Ничего подобного. И сейчас я это ясно поняла.
Не только по восхитительному движению его языка. Но и по тому, как мы наклоняли туда-сюда наши головы. Волосы (только мои) были стиснуты в сексуальной хватке, которая тянула их грубо, но нежно и так жарко, что я почувствовала, как местечко между ногами увлажнилось. Руки бродили повсюду (три: одна — Чейза, две — мои под его спортивной курткой).
Поцелуй был диким. Необузданным. Грубым. Влажным. Интенсивным. Огненным. Основательным. Изысканным. Учащающим сердцебиение. Повышающим кровавое давление. Душераздирающим. Меняющим жизнь.
Соблазнительным.
Когда Чейз оторвался от моего рта, я действительно почувствовала, что для этого ему потребовалось огромное усилие. Он крепко держал меня за талию. Другой рукой сжимал мои волосы. Моя ладонь прижималась к мышцам его широкой груди. Другая моя рука обвилась вокруг его спины, стиснув в кулаке его рубашку. Наше затрудненное, учащенное дыхание смешивалось у наших губ.
Я медленно приподняла веки и при взгляде в его глаза, еще один поток влаги хлынул между ног, и мой кулак на его рубашке сжался.
Уничтоженная поцелуем, несчастная из-за того, что он закончился, я бездумно и по-идиотски задала первый вопрос, который пришел мне в голову.
— Тебе нравится мое платье?
Голова Чейза дернулась, он моргнул. Когда черты его лица вернулись к исходному выражению, он посмотрел на меня за полсекунды до того, как отпустить мои волосы, другой рукой скользнуть вверх по моей спине, и очень крепко обнять обеими руками. Он наклонил голову, уткнулся лицом мне в шею и расхохотался.
Я решила принять это за «да».
23:17 той же ночью
— Детка, мне пора, — прошептал Чейз мне в губы.
Мы целовались, стоя у моей двери. Мы вернулись минут десять назад. На мне все еще было пальто, а на Чейзе его куртка. Когда мы вошли, он закрыл дверь, но тут же притянул меня к себе.
Ужин прошел великолепно (не удивительно). Разговор был легким. Мы часто улыбались. И смеялись.
В машине по дороге туда и обратно я обнаружила, что Чейз слушал кантри (тоже не удивительно), и музыка была хорошей.
Теперь вечер закончился.
И я очень-очень этого не хотела.
Тем не менее, прошептала в ответ:
— Ладно.
Чейз не шевельнулся, даже его губы, которые все еще были на расстоянии дыхания от моих.
— Позвоню завтра пожелать доброго утра.
Чудненько!
— Хорошо.
— Моя очередь заботится о нашем пареньке, но у меня не было времени на покупки.
— Ничего. В обеденный перерыв я купила ему еще несколько книг и комиксов, фонарик, батарейки, зубную щетку, зубную пасту, несколько пачек жевательной резинки, еще воды и еще шоколадных батончиков. Я также написала записку и добавила блокнот и ручки, чтобы он мог ответить.
Я почувствовала на губах улыбку Чейза и в то же время увидела ее в его глазах.
— На мне выходные, — предложил он.
— Хорошо, — согласилась я.
— Мы завоюем его, Фэй.
— Ага, — прошептала я.
— Хочу снова твои губы, детка, прежде чем уйду. На этот раз нежно, — прошептал он в ответ.
— Хорошо, — выдохнула я, встала на цыпочки и нежно прикоснулась губами к его губам, надеясь, что делаю все правильно.
Потом отодвинулась.
Нежность в его глазах сказала мне, что все сделано правильно, отчего я почувствовала себя королевой мира.
Чейз чмокнул меня в нос, сжал в объятиях, а затем отпустил.
Он повернулся к двери, открыл ее и уже выходил, когда я сказала:
— Вечер был очень хорошим, милый, спасибо.
Он снова повернулся ко мне, его прекрасные голубые глаза встретились с моими, а лицо приняло серьезное выражение.
— Нет, Фэй, не хорошим, — ответил он, и мое сердце сжалось. Затем он тихо закончил: — Вечер был охрененно великолепным.
При этом мое сердце перевернулось.
Чейз закрыл дверь.
Я стояла и пялилась на нее.
Затаив дыхание.
После этого закружилась и вприпрыжку протанцевала к своей кровати, плюхнулась на нее и улыбнулась в потолок.
Широко.