Я хотела было сглотнуть, но холод кусал меня сквозь махровую ткань халата, жалил пятки, и вообще, всячески способствовал тому, чтобы мои зубы выбивали чечетку. Потому я уже приготовилась, что согревающее заклинание получится у меня не с первого раза, но тут темный щелкнул пальцами – и мое тело окутало теплое облако.
– Сп-пасибо, – вырвалось непроизвольно. Я вскинула голову, и наши с лисом взгляды встретились.
Говорят, что глаза – это отражение силы духа. В них можно утонуть, если посмотреть неосторожно. Порою взгляд способен очаровать или разочаровать… А у этого северного лиса был такой, о который можно порезаться.
Он без слов говорил, что предо мной практичный, амбициозный и расчетливый темный. Такой, который без колебаний готов заключить сделку с высшим демоном. А все потому, что этот сумеречный маг, глянув на контракт, успел найти в договоре пару недочётов, которые можно будет легко обжаловать в суде высших сил. В общем, северный лис оказался из породы тех, кто умеет прощать врагов так, чтобы те плакали.
– Не смотрите на меня так, – вырвалось у меня помимо воли.
– Как именно? – процедил он.
В глубине его карих глазах застыло что-то такое, отчего я пожалела, что не прихватила с собой арбалета. А еще – пары разрывных амулетов, палицы, полного рыцарского доспеха и летной эскадрильи боевых драконов. Ну так, на всякий случай.
– Как экзорцист на беса, прикидывая, вернуть ли его в Бездну, или он еще пригодится в хозяйстве.
– Вообще-то, я и есть черный экзорцист, – припечатал темный.
– Издеваешься? – У меня нервно дернулся глаз. Ибо от мага, после общения с которым даже инкуб может раскаяться и добровольно уйти в монастырь, можно было ждать неприятностей только высшего разряда.
А потом я поняла, что перешла с «вы» на «ты», как истинная воспитанница няни Бо, наплевав через плечо на светские условности.
– Даже не начинал. – Он резко подался вперед. Рывком положил ладони с обеих сторон моего сиденья, оказавшись слишком близко. Тревожно близко. Настолько, что тонкая светлая косичка северного лиса, заплетенная у виска, мазнула меня по щеке.
Мы замерли. Лодка плыла над городскими крышами, кусачий ветер обещал скорый снег, на востоке почти зимнее багровое солнце неспешно начинало свой ход. А меня посреди этого холода обдало жаром. Но не такими, который согревает, а тем, после которого выступает холодный пот.
Я чувствовала дыхание темного у себя на коже, бушевавшую внутри него злость, которая таилась под холодной броней невозмутимости, силу, что исходила от него. И только сейчас, кажется, в полной мере ощутила, кто навис штормовой тучей надо мной.
Это и привело меня в ярость. Страх ушел, уступив место жгучему раздражению. Я ненавидела, когда мной пытались манипулировать. А темный сейчас именно это и делал: подавлял, заставляя играть по его правилам, причем даже не объяснив оных. Жену ему нужно. Надолго. Как бы не так!
У меня на это замужество имелись свои планы. Например, как жить долго, счастливо и уважать личное пространство этого северного лиса. Настолько уважать, что жить от него на другом конце империи.
Я подалась вперед, так что наши носы практически коснулись друг друга, и выдохнула ему в губы:
– Темный, кажется, у меня начинают появляться чувства к тебе.
– Неужели?
– Да, определенно. Я чувствую, как ты меня бесишь.
– Знаешь, светлая, это взаимно, – с этими словами он резко отстранился, вернувшись на свое место напротив меня.
Я про себя облегченно выдохнула и, сглотнув, задала главный вопрос:
– Так зачем тебе жениться на светлой? Выбрал бы себе невесту из темных.
– Пробовал. Темные до алтаря не доходят.
– Сбегают? – уточнила я, думая о тяжелом характере лиса.
– Не доживают, – он произнес это столь спокойно и буднично, что я поняла: не врет.
– Знаешь, тебе не говорили, что твою честность можно отлично использовать вместо дубины? Она настолько оглушительная, что может и убить, – ошарашенно отозвалась я, начиная догадываться, почему понадобилась этому ненормальному темному. А что, принцип «кого не жалко» действует не только на войне, но и при заключении брака.
– Или позволит двум сторонам быстрее договориться…
«…до серьезных неприятностей», – я мысленно закончила фразу темного. Впрочем, вслух ничего не сказала.
– И почему же невесты умирают?
– Видимо, потому, что кто-то очень сильно не хочет, чтобы я остался Хозяином Бурь.
Я напрягла память. Единственное, что я слышала от ведьмы Бонтирны о Хозяине Бурь, – это титул владетеля северного удела, того, что на юге граничит со знаменитым на обе империи городком Хеллвилем – пристанищем вольных чародеев всех мастей и рас.
А еще то, что издревле именно Хозяева Бурь служили щитом для срединных и южных Темных земель от набегов Всадников Дикой охоты, которые раз в несколько лет приходили со снежных пустошей.
– А при чем тут женитьба? – не поняла я связи.
– При том, что Хозяин Бурь обязан иметь жену. А если ее нет, то глава северного удела должен сочетаться браком как можно скорее.
– Не понимаю, что плохого в холостяцкой жизни? – нахмурилась я.
– Я тоже считаю, что ничего. Но Всадники Дикой охоты с этим утверждением, увы, не согласны. Они чтут лишь свои обычаи. И согласно им у вождя должна быть жена. Живуча… – он запнулся и поправился в последний момент: – Живая. С тем же хедвигом, у кого нет ни жены, ни наследников, Всадники северных пустошей не сядут за один стол.
– Для трапезы? – спросила я.
– Для переговоров. Около ста лет назад мой дед заключил со снежными кочевниками мирный договор. Если точнее: так намял им бока, что ныне они не совершают набеги, а приезжают с дружескими визитами. Раз в пять лет. Как по графику. Но в той войне полег каждый второй житель удела. Замок лежал в руинах, а земли были разорены. Моему отцу достались от деда слава победы, голод и нищета. И он сделал все, чтобы не только поднять Касселрок с колен, но и не допустить новых битв.
Он говорил, а я понимала: влипла. Капитально. Передо мной был тот, кто пойдет ради достижения своей цели не то что к алтарю, даже на сотый уровень Бездны, если от этого будет зависеть благополучие его удела. Его народа. Его империи.
– Диксари, я собрал сведения о тебе и твоей семье. У рода Флейм столько кредитных расписок, что твой отец не очутился в долговой яме лишь чудом. Поэтому я предлагаю тебе сделку: ты выходишь за меня замуж и постараешься не умереть в нашем браке до тех пор, пока я не найду того, кто столь сильно не желает видеть меня Хозяином Бурь. Как только я его уничтожу, ты будешь свободна. Я же гашу все долговые расписки твоей семьи. Не только закладную на дом. ВСЕ. И ты сможешь снять это кольцо и останешься при своей магии. – Он кивком указал на помолвочный перстень, который и вправду с каждым ударом сердца забирал все больше сил. – Через пару лет ты будешь свободна… подумай.
– А как же «Хозяин Бурь должен иметь жену»? – Я изогнула бровь.
– Я и буду. Истинную Темную, которая родит мне законных наследников. Именно поэтому на то время, что ты станешь моей женой, тебе не стоит снимать личину.
Я закусила губу. Да уж… Брак на выживание… Я столько раз подстраивала свадьбы, что, видимо, судьба решила преподнести мне самой урок. Да еще из таких, которые лучше бы и прогулять.
– Я согласна при условии, что буду фиктивной женой, – выдохнула, словно с обрыва прыгнула. Хотя с большей радостью я бы стала сразу фиктивной вдовой.
– Если ты об исполнении супружеского долга, то не переживай. В империи Темных нравы не столь строгие, как тут. Ты можешь исполнять его с кем заблагорассудится. Я, впрочем, тоже. Но будь добра блюсти приличия при Всадниках.
С каждым его словом желание придушить темного становилось все сильнее. И пока это желание не переросло в действие, я постаралась успокоиться.
– С тобой все в порядке? – в мой медитативный процесс вмешался озадаченный голос одного самоубийцы.
– Да! – рявкнула я, резко открыв глаза. – Со мной все в полном и окончательном порядке. – И я от души треснула кулаком по краю борта лодки.
– Понятно… – резюмировал темный тоном «активирую разрывную пентаграмму и уношу отсюда ноги».
Его взгляд остановился на моей сжатой ладони, которой я ударила о дерево. Я посмотрела на свою руку. Она горела. А дерево под ней начало обугливаться.
– Арх! – выругалась я, про себя пожелав темному, чтобы василиск от него глаз отвести не мог. Все же довел меня до пробуждения моей настоящей меты.
Затрясла рукой, сбивая пламя, которое нехотя стало вбираться обратно под кожу.
– Я думал, водники в мгновения сильного эмоционального волнения призывают родную стихию, а не противоположную.
– Я тоже думала, что некроманты призывают к брачному алтарю ведьм, а не светлых, – вернула я северному лису его подколку, и не подумав объяснить такую чертовщину с собственным даром.
Ну да, при моем рождении случился в благородном семействе конфуз: я родилась не с метой в виде волны, а с рисунком пламени. Неслыханный скандал для семейства, в котором уже триста поколений как появлялись на свет исключительно водники. За чистоту магии отвечал фамильный артефакт. Отец, женившись на маме и став главой рода, принял вместе с долгами и эту реликвию. А она приняла его, усилив способности папы и наградив детей сильным даром водных магов. Всех, кроме меня. Но мало того что я оказалась огневиком от рождения, еще и получилось так, что фамильный артефакт на меня за что-то ополчился, не только не желая признавать за истинную Флейм, но и подавляя. Настолько, что я, едва родившаяся, сильно заболела.
Бабушка, как узнала об этом, схватилась сразу и за голову, и за сердце, и за кошелек… И ринулась бы запечатывать мне дар – лишь бы избавить семью от позора, а дочь от сплетен о нагулянном на стороне чаде, вот только отец и мама были против. Папа и вовсе предложил уничтожить фамильный артефакт, но не калечить дочь.
Старая аристократка же руководствовалась принципом: пусть младшая внучка будет совсем без магии, чем каждый будет тыкать в нее пальцем, сомневаясь в происхождении. В общем, бабушка следовала логике аристократов: все что угодно, кроме позора.
И не знаю, до чего бы дошел тогда спор над моей колыбелью, если бы не вмешалась няня. Она, как истинная ведьма, предложила решить проблему с выгодой для себя. Точнее – для меня. Просто украсть нужную мету. Если фамильному камню только водников подавай, то новорожденная будет водником. И точка.
Вот только кража, как и продажа дара в светлой империи, была вне закона, но родители решились на сей поступок. Нашли мага, который согласился продать свой дар. Отец в очередной раз перезаложил дом, подписал кабальный контракт с гильдией погодников на пять лет, а я стала водником. И семейный артефакт меня признал, болезнь ушла. Больше я ничем не отличалась от сестер. В академии никто не усомнился в том, что я истинная Флейм, а не приблудыш.
Ныне на моем запястье красовалась волна. А пламя стыдливо пряталось под одеждой, но нет-нет да и прорывалось. Чаще – в характере. Но порою, как и сейчас, в самом прямом смысле этого слова огонь слетал с кончиков пальцев.
– Кого не жалко, того и беру, – ничтоже сумняшеся ответил темный. – К тому же брак для того и нужен, чтобы использовать друг друга.
– Ну если так… – Я глубоко вдохнула, выдохнула и мстительно закончила фразу: – …тогда ты будешь моим тренировочным мужем. А что? Кто-то перед тем, как родить детей, заводит домашних животных, чтобы попрактиковаться…
Лис посуровел. Судя по всему, тренировочным его еще не обзывали.
– Хор-р-ошо, – протянул он.
А я поняла, что все же главный мой талант – бесить – все еще при мне. И на душе стало как-то светлее сразу.
– Тогда перейдем к договору? – уточнила я и непроизвольно поёжилась: все же согревающее заклинание заклинанием, а пятки мерзли. Да и плечи холодило, и… вообще, на улице снег того и гляди пойдет, а я тут в халате над городом летаю. Пусть и в лодке, а не на метле.
– Кровная клятва устроит? – в духе истинного гнома вопросом на вопрос ответил темный.
– Подробная. – Я прищурилась. – И оплата всех долгов моей семьи – наперед, до заключения брака.
Темный посмотрел на меня очень внимательно. Взгляд его карих глаз был подобен набату. Он тревожил и манил одновременно. Захотелось отвернуться и в то же время не отводить взор. Я все же нашла в себе силы опустить взгляд ниже, на острые скулы, на не идеально-прямую линию носа, резко очерченные губы, которые искривила усмешка, на выбившуюся из хвоста светлую прядь, что заканчивалась у волевого подбородка.
Лис сидел в распахнутом колете, полы которого трепали порывы ветра.
Но, казалось, темный не обращал на это никакого внимания. Он изучал меня. А потом, сглотнув, произнёс:
– Идет. Только думаю, стоит обговорить делали в более подходящем месте.
Я согласилась, и уже через четверть удара колокола трактир «Святые порты», расположившийся в Сдобном квартале, встречал своих первых утренних посетителей. Нас.
И встречал настороженно. Подавальщица, кося на меня взглядом, осведомилась, чего гости желают, и, приняв заказ, исчезла в боковой двери.
Я же осмотрела пустой зал: чистые беленые скатерти, стулья, а не лавки, выскобленный пол. А главное – здесь было тепло. Весело трещали поленья в камине, и даже осенняя муха упорно билась в прозрачное стекло, отказываясь впадать в спячку.
Мы только расположились за столиком, как в зал выполз не иначе как сам хозяин таверны. Причем шустро так выполз. Его хвост извивался по полу, в то время как тело нага было вертикальным.
– Ис-с-чадьям тьмы здесь-сь делать нечего… – прошипел он, вперив в лиса свои вертикальные зрачки и ощерив ядовитые клыки.
– Значит, здесь только исчадьям света дозволено трапезничать? – в тон змею вопросил лис, вставая. Выразительно вопросил, исключительно в манере боевых магов, размяв пальцы так, что костяшки хрустнули.
Лис с шумом отодвинул стул. Я подумала, что сейчас кто-то чего-то недосчитается: либо наг клыков, либо я жениха, а заодно и завтрака. За завтрак было особенно обидно. Я жутко проголодалась. Но вряд ли после драки, учиненной северным лисом, меня тут накормят.
Я аккуратно поднялась со своего места, сделала шаг, другой, поближе к стеночке. Там и щитом прикрыться удобнее, и к выходу поближе. Опять же для красоты и антуража секиры на стене висят… И тут в звенящей напряжением тишине прозвучало:
– Старый хрыч! Я думал, тобой в Шумерлинских топях льерны подзакусили. А ты, отказывается, в светлой столице хвост греешь. – С этими словами темный широко улыбнулся и, распахнув объятия, шагнул навстречу нагу.
Тот радостно оскалился, зашипел что-то в духе: «Убить бы тебя, гада, да старая дружба не позволяет» – и ответил на объятья. Причем искренне – аж погремушка на конце хвоста затрещала, выдавая чувства хозяина с головой.
– Шейс, все так же за полет стрелы чуешь нас, темных, и ненавидишь столь же рьяно? – обнимая и хлопая друга по плечам, вопросил лис.
– Почти всех. Ты, Хозяин Бурь, исключение. – Он хитро усмехнулся. – Рад видеть тебя после стольких зим. А кто твоя спутница, готовая приласкать меня парой проклятий? – Наг обернулся ко мне, его раздвоенный язык затрепетал в воздухе.
– Она светлая. Так что с проклятиями у нее туго.
«Это он зря!» – мысленно возразила я лису. Трактат о проклятийных благословениях, за авторством Вивиан Бьерк, урожденной Блэквуд, я не только прочла, но и выучила назубок. Так что мое добрословие могло быть почище многих темных чар.
– Светлая? – не поверил наг, выразительно глянув на меня, добрую, ласковую, отзывчивую волшебницу с топором в руках.
– Ди! Верни на место! – прошипел сквозь зубы лис, обернувшийся в мою сторону и узревший картину «дева со столовым прибором тролля в руках». – Это боевая секира Шейса. Его гордость и достояние. Он ей столько нежити пошинковал в топях…
– А мог бы еще и капусты. Чего хорошему лезвию без дела простаивать? – из чувства противоречия, ощущая себя в глупейшей ситуации, проворчала я.
Но по выражению лица змеелюда я поняла, что он готов порубить не кочан, а одну чародейку, осмелившуюся взять в руки его реликвию, если та не вернет оружие на место.
Ну я и повесила топор обратно. Как говорится, не больно-то и хотелось… Но не успела отойти, как тот в гробовой тишине упал на пол, чудом меня не задев.
Обух лежал как раз рядом с моими ногами. И я аккуратно, под испепеляющим ненавистью взглядом Шейса, пяткой задвинула его под лавку. И с выражением лица «так оно и было» взглянула на лиса.
– Ты уверен, что она светлая? – уточнил наг, не отрывая от меня взгляда.
– Да, уверен. А еще она моя будущая жена.
– А как же Лорелея? Ты же ей хотел предложение сдел… – вырвалось у ящера.
– И сделаю. Но позже, – перебил друга темный и тут же сменил тему разговора: – А пока накорми нас чем-нибудь.
А я, кажется, поняла, чью личину буду носить несколько лет. Эту Лорелею, в отличие от меня, северному лису было для брака на выживание жалко.
Змеелюд и накормил. Тушеной капусткой. Не иначе как изощренно мстя мне за предложение рационального использования в хозяйстве ненужной боевой секиры. Правда, случилось это после того, как друзья обменялись не только объятиями, но и перекинулись дюжиной фраз.
А пока они разговаривали, сметливая подавальщица по знаку трактирщика принесла мне старые, но добротные тапочки.
Зато за завтраком мы с женихом обсудили не только размер моего «гонорара», но и дату отбытия в темные земли, и то, что требуется от меня как от супруги, и как скоро я смогу вернуться. В общем, вели торги по всем правилам гномьей науки о сделках, добиваясь для себя максимальной выгоды, а для оппонента – нервного срыва. А когда наконец-то пришли к соглашению, то обоюдная кровная клятва заняла у нас чуть ли не пол-удара колокола: мы не доверяли друг другу и на гнутую медьку и старались быть предельно точными в формулировках зарока.
Когда же с делами было покончено, я из любопытства задала точивший меня вопрос:
– Наги же обычно ненавидят темных почище драконов. Как так получилось, что ты не только знаешь трактирщика, но он при виде тебя плюется не ядом, а радостными восклицаниями?
– Просто наги больше темных ненавидят нечисть, а ее в вольных землях окрест Хеллвиля водилось изрядно. Я тогда был простым наемником, как и Шейс. Вот мы и встретились трое на одном болоте.
– Трое?
– Он, я и неприятности, – пояснил лис. – Последние – исключительно в лице драуга, который решил сожрать двух наглых охотников за его головой.
Я вспомнила картинку из бестиария, где была изображена эта болотная тварь в три человеческих роста, и поежилась. А потом меня кое-что насторожило. Всего одно слово «наемником». Наследник великого рода – и простой вольный маг, разъезжающий по трактам и истребляющий нежить за пару золотых? Впрочем, кто этих темных знает…
– Кажется, нам пора в ратушу. – Лис посмотрел в окно.
Едва он это произнес, как кольцо на моем пальце напомнило о себе легким жжением.
Мухогрыз сожри этого Винора с его родовым перстнем! Я покосилась на свои персональные «обручальные кандалы». И пусть украшение на моем пальце выглядело невинно, но не стоило обольщаться: оно способно притянуть невесту к алтарю, даже если та будет в бегах, при смерти и рожающая разом. Все равно в назначенный удар колокола суженая придет. И выйдет замуж как миленькая.