Слова подполковника были неожиданными и вызвали массу вопросов, но он не стал долго мучить меня догадками, когда я поинтересовался, что всё это значит.
— В общем, командованию не понравилось, что мы закрыли бездну, — сказал Пыжов. — Меня обвиняют в превышение полномочий, повлекшее неоправданные жертвы среди личного состава.
— У нас четверо погибло. Во время «уборки» иногда больше потерь. Какие могут быть претензии? — недоумевал я. — Нам должны быть благодарны за том, что мы закрыли бездну.
— У генералов свои соображения. Я отправил людей на рискованную операцию, оставив форт без должной защиты. Вот в чём меня обвиняют.
— Нелепые обвинения. Два соседних форта разрушены сильнее, чем наш. Мы отбили атаку с минимальными потерями. Если генерал думает иначе, ему не мешало бы лично приехать сюда и узнать, что происходит на самом деле.
— Я тоже подумал было, что генерал Юрьевский белены объелся, а потом понял, что к чему. Он наедине сообщил мне, что готово отказаться от обвинений. Только условие поставил.
Я ничего не сказал, выжидающе глядя на Пыжова.
— Он хочет, чтобы я вам срок в штрафной роте увеличил на три месяца под тем или иным предлогом.
— И зачем ему это?
— Сказал, такие сильные владеющие на рубеже нужны, дескать, вы могли бы выполнять разведывательные мероприятие в глубине тёмной области, куда никто другой отправиться не сможет.
— И откуда я однажды не вернусь, — догадался я. — Такова его истинная цель?
— У меня были такие же мысли. Не знаю, когда и как вы Юрьевскому насолили, но он словно намеренно вас со света сжить хочет.
— Что самое интересное, я тоже не знаю. Даже фамилию его первый раз в жизни слышу.
— Может, с кем из его родни лбами столкнулись. Его же род из Первосибирска, и вы там проживаете.
Больше всего я сейчас радовался тому, что Пыжов оказался человеком честным и прямолинейным и сразу раскрыл все карты. В ситуации со штрафбатом кое-что прояснилось. Вероятно, за провокацией тоже стоял генерал Юрьевский. Он хотел избавиться от меня, а поняв, что просто так я не сдохну, надавил на Пыжова, дабы тот поспособствовал моему исчезновению.
Теперь оставалось понять, кто этот, тьма его раздери, Юрьевский, и зачем ему моя смерть? Очевидно, он тоже действует не сам по себе, а по чьей-то наводке. Так кто за ним стоит, клан Когтя или клан Медведя? Любецкие или Горбуновы? Чтобы выяснить это, я должен был связаться с управляющим. Возможно, ему или Сатриру известны какие-то детали.
— Тогда буду разбираться сам. Но в первую очередь мне интересно, вот что: вы собираетесь выполнить просьбу Юрьевского?
Я уставился в глаза подполковника. Конечно, если бы Пыжов намеревался это сделать, он не рассказал бы про разговор с генералом, но мне хотелось получить прямой ответ.
— За кого вы меня принимаете, Озёров? Я — русский офицер и аристократ, — сухо отчеканил Пыжов. — Я буду добиваться правосудия. И если я вправду чем-то провинился, понесу заслуженное наказание.
— Благодарю. Знал, что вы честный человек. Я бы мог помочь вам с адвокатом. Мой управляющий как раз ищет, чтобы мой приговор обжаловать.
— Это лишнее. Продолжайте работать, Озёров. Все эти интриги не должны повлиять на выполнение боевого задания. От нас сейчас слишком много зависит.
— Я понимаю это. Господин подполковник, тогда разрешите вопрос.
— Задавайте, — Пыжов достал из простенького жестяного портсигара папиросу, но не закурил.
— Это касается капитана Хитрова. Вы посчитали, что он проявил трусость и бежал с поля боя, хотя это не так…
— Как это, не так? Он половину отряда оставил в лесу.
— Во-первых не половину, а трёх человек. Если бы он отправился их спасать, то потерял бы ещё больше людей и погиб бы сам. Твари на нас пёрли лавиной. Капитан Хитров принял самое верное решение и приказал отступать. Машина лейтенанта Скавронской в этот момент была подбита…
— Мне всё это известно. Я выслушал и вас, и лейтенанта Скавронскую, и остальных участников операции. У вас есть сказать что-то новое?
— Тогда в чём вы обвиняете Хитрова?
— В том, что он бросил своих людей.
— Другого выхода не было.
— Но вы же там были! И вы вывели оттуда всех живыми и невредимыми.
— Во-первых, не всех, во-вторых, я бы не смог защитить столько народу. Он правильно сделал, что уехал. Если уж на то пошло, это я слишком долго тянул. Если бы закончил быстрее, мы отступили бы раньше.
— Если б да кабы. Вы закрыли бездну?
— Так точно. Полностью.
— Значит, вы боевую задачу выполнили, какие ещё к вам вопросы? — чувствовалось, что Пыжов начинает раздражаться.
— Так и Хитров не виноват. Он действовал по инструкции. Скавронская скажет то же самое. Никто не понимает, в чём провинился Хитров.
— Слушайте, Озёров, вы мне мозги не пудрите. Я вас уже выслушал. Честно сказать, мне сейчас вообще не до Хитрова. У нас столько проблем, а вы со своим Хитровым носитесь.
— Вы угрожали ему трибуналом. Считаю, это несправедливо.
— Да не угрожал я ему ничем.
— Как так, не угрожали?
— А вот так! Просто сказал, что оставлять своё подразделение — дело подсудное. Что вы из мухи слона раздули? Откуда вы вообще узнали⁈ — подполковник злился всё больше. — Хитров что, плакаться всем пошёл? Тоже мне, мать его за ногу, боевой офицер. Знаете, что, Озёров, давайте уже закончим этот бессмысленный разговор. Со своими подчинёнными я уж и сам как-нибудь разберусь, без вашей помощи. Свободны.
В общем, ясности мне добиться так и не удалось. Судя по словам Пыжова, Хитрову пока трибунал не грозил. Возможно, капитан сам накрутил себе чёрт знает что, и к этому добавилось чувство вины за брошенных им людей. В любом случае, я сделал, что мог. Дальше уже Пыжов сам решит, как поступить, и я надеялся, решит справедливо. У меня же были дела поважнее.
Я должен был немедленно позвонить Гаврилову и сообщить ему новости. Для связи служащих с внешним миром в штабе имелись два телефона на первом этаже. Дежурный сказал, что линия была повреждена, но, на моё счастье, её восстановили буквально вчера. Правда пришлось дождаться очереди. Передо мной оказались пятеро.
Гаврилов ожидаемо не знал, кто такие Юрьевские и чем занимаются, хотя фамилию слышал. Я объяснил ситуацию и попросил, чтобы Сатир навёл справки про генерал-лейтенанта Юрьевского, да и вообще про весь их род, а так же про Скавронских. О них мне тоже хотелось узнать побольше.
Но были и хорошие новости. Управляющий без дела не сидел, и уже нашёл адвоката, специализирующегося на военных судах. Стоили его услуги дорого, но Гаврилов заверил, что человек этот — надёжный, с враждебными кланами не связан, да ещё и имеет знакомых в военной прокуратуре и суде Восточной Приграничной Области.
Адвокат считал, что в моём случае обжаловать вердикт имеет смысл, и собирался лично приехать в форт. Я, естественно, был всеми руками «за», только попросил Гаврилова обеспечить ему надёжную охрану, поскольку на дороге творилось чёрт знает что. Тёмные до сих пор бегали по буферной зоне, хотя её зачищали чуть ли ни каждый день.
Затем я позвонил непосредственно адвокату, и мы договорились о времени приезда. Предупредил его, что подзащитных будет двое: я и княжна Романова. Полину тоже хотелось вытащить отсюда, если появится такая возможность. Я даже готов был потратить собственные деньги без особой надежды на их возврат, хотя, в идеале, ей или её родителям следовало компенсировать мне расходы.
До отбоя ещё оставалось время, и я побежал искать Полли, чтобы сообщить ей новость. В казарме никого не оказалось, кроме дежурной. Та сообщила, что весь женский взвод работает на складе на нулевом уровне. Отправился туда. В подвале наткнулся на ещё одного дежурного, попросил позвать Романову, объяснив это делами, касающимися её рода.
Выйдя со склада, Полина одарила меня удивлённым взором.
Мы поднялись на первый этаж. В небольшом холле с холодными неуютными стенами, покрашенными в наполовину белый, наполовину зелёный цвета, никого не было. Мы присели на скамейку в углу. На потолке жужжала зарешеченная лампочка, источающая неяркий подрагивающий свет. Из помещений, что были дальше, по коридору раздавались голоса.
— Что делаете? — спросил я.
— Да всякое. Кто вещи сортирует, кто ленты набивает патронами. А ты зачем пришёл? Какое такое «дело рода»? — произнесла торопливо Полина, не в силах больше сдерживать любопытство.
— Да это я просто так сказал, чтобы тебя отпустили. На самом деле послезавтра приедет адвокат, который попытается вытащить нас отсюда. Вот я и пришёл сообщить.
— Вытащить?
— Да, я нанял адвоката, мы через суд будем добиваться сокращение сроков в штрафбате или денежной компенсации.
— Ты нанял? А это дорого? У меня нет денег на адвоката, а у родителей просить не буду.
— С финансовыми вопросами сам разберусь. Сейчас важно обжаловать решение офицерского суда.
— А это вообще реально?
— Адвокат говорит, реально.
— Да они всегда так говорят.
— В общем, послезавтра приедет, мы поговорим с ним, и всё станет ясно.
— Ну пускай приезжает.
Я всё сказал, что хотел, но Полина не торопилась уходить. Она сидела и украдкой кидала на меня взгляды, словно ожидая чего-то ещё.
— Хочешь, пройдёмся? — спросил я.
Полли посмотрела на лестницу в подвал, затем на ведущую на улицу дверь.
— Да не, прапорщица орать будет. Она меня и так отпустила на пятнадцать минут.
— Тогда тебе надо идти.
— Да-а… надо. Ну ладно, пойду, — с неохотой проговорила Полли.
— Ага, послезавтра увидимся. Я с Пыжовым договорюсь, чтобы нас отпустили на полдня.
Полли поднялась, кинула на меня странный взгляд, который я даже не знал, как прочитать, и ушла вниз.
Адвокат, как и обещал, приехал в среду. В первой половине дня мы с Зайцевым опять сопровождали колонну машин, а после обеда Пыжов разрешил нам с Полиной заняться личными вопросами и даже выделил комнату для общения с адвокатом. Сам он наотрез отказался от услуг правозащитника, особенно когда узнал, во сколько они ему обойдутся, и никакие мои уговоры и даже предложение взять на себя часть расходов не помогли.
Мы с Полиной сидели в комнатке для совещаний и ждали. Здесь было относительно уютно. Новая мебель, новая краска на стенах, паркетный пол. Даже решётки на окнах оказались кованные.
Ждали. Адвокат задерживался уже на час. Позвонить я ему не мог (сеть не ловила), оставалось лишь гадать о причинах такого опоздания. Здесь были такие края, где могло случиться всё, что угодно, от пробитой шины до нападения тёмных. Я расхаживал по комнате и размышлял. Полли сидела за длинным столом и вертела в руках непонятно где найденную гильзу от двадцатимиллиметрового патрона.
— Волнуешься? — спросил я.
— Нет, а ты?
— Если честно, немного, — я сел рядом.
— Думаешь, реально нас освободят? Мне что-то не верится.
— Я тоже ни во что не верю. Жизнь меня отучила верить. Просто использую возможности, которые мне подворачиваются.
— Не, ну если получится, будет круто, — сказала Полли, но в голосе её звучали сомнения.
— А если не получится, тоже унывать не стоит. В конце концов, когда пойдёшь служить, окажется в таких условия. Здесь всё точно так же.
— Это тебе так же. Комендант тебе доверяет. Ты два раза форт защитил. А мы тут как на каторге. Это совсем не весело, знаешь ли.
— Да, гарнизон чувствует себя чуть-чуть посвободнее штрафников, для простого солдата или сержанта тут тоже не санаторий.
— Угу.
— Не унывай, — я взял Полину за руку.
— Да с чего ты взял? Я не унываю. Просто жду, пока эта канитель закончится.
В коридоре раздались шаги, мы насторожились. Дверь открылась, и в комнату вошёл крупный широкоплечий господин в бордовом костюме тройке. На вид ему было лет пятьдесят, в коротких волосах серебрилась седина, и выглядел он так, словно всю жизнь тягал штанги, а не выступал в суде. На кармане пиджака красовался княжеский герб, на запястье поблёскивали часы. Ну и сила, конечно же, чувствовалась.
— Алексей Озёров, я так понимаю? — произнёс мужчина. — Таубе Константин Владимирович, ваш адвокат.
— Очень приятно, — я поднялся с места и пожал ему руку. — Позвольте представить, княжна Полина Романова.
— Весьма приятно познакомиться, господин Таубе, — учтиво, но без особого энтузиазма проговорил Полли.
— Надеюсь, добрались без происшествий? — поинтересовался я.
— Благодарю. Никаких проблем в пути не возникло. И спасибо за предоставленное сопровождение, но я вынужден был отказать, поскольку пользуюсь только услугами собственной охраны.
— Как вам удобнее. Места здесь сами видите, какие, я лишь заботился о вашей безопасности. Но если у вас есть своя охрана, тем лучше.
— Человеку с моим родом занятий без охраны быть не полагается. Однако, ваша правда, места здесь просто кишат чёрными тварями.
— Недавно случился мощный прорыв. Несколько фортов было разрушено, поэтому не удивляйтесь. Тёмных в последние дни тут очень много.
— Жаль, что так произошло. Мы в Первосибирске находимся в неведении. О таком в газетах не пишут, — Таубе поставил на стол дипломат и извлёк оттуда пластиковую папку с документами, а из внутреннего кармана — перламутровую ручку. Чемодан отправился на соседний стул, адвокат открыл папку. — Давно здесь находитесь?
Началась долгая и обстоятельная беседа. Я в подробностях рассказал обо всём, что произошло с нами с момента нашего прибытия в учебный центр и до отправки в штрафное подразделение. Полина иногда тоже вставляла пару слов, но поскольку весь путь мы с ней проделали вместе, ничего существенного она добавить не могла.
Таубе постоянно что-то записывал, задавал уточняющие вопросы и вообще показался мне человеком крайне профессиональным, ну или старающимся таковым выглядеть.
Выслушав нашу историю, Таубе изложил своё видение ситуации. По его мнению, три месяца в штрафном подразделении — слишком суровое наказание для такого нарушения. Обычно за драку с офицером, если это случилось первый раз, не имело последствий для здоровья, а в конфликте участвовали лица благородного происхождения, в дисциплинарное подразделение отправляли на один месяц, а иногда и вовсе заменяли сорока сутками ареста. Поэтому обжаловать решение было вполне логичным шагом с нашей стороны.
Вот только апелляциям в подобных случаях обычно ход не давали — таково было указание свыше. Тратить время на разбирательство по поводу того, сколько кому времени проводить в штрафбате, один или три месяца, никто не хотел. И адвокатов редко кто для такого нанимал. Однако у нас с Полиной были преимущества: мы оба имели княжеский титул, я владел поместьем, а она носила фамилию императорского рода, хоть и не состояла в прямом родстве с представителями царского дома. Всё это повышало шанс того, что нашу апелляцию рассмотрят.
Но была и ещё одна проблема — Юрьевский. Я не знал, по чьей наводке он действует, но подозревал, что у стоящей за генералом загадочной персоны могут быть знакомые или родственники в военном суде. Пришлось рассказать Таубе про Юрьевского, про то, как я узнал, что он под меня копает, и про свои опасения.
— Генерал Юрьевский, говорите. Знаем-знаем, — произнёс адвокат. — Между прочим, не у вас одного на него жалобы. Но в данном случае судиться с ним не советую. Материалов почти нет, только слова подполковника Пыжова, дело развалят быстро. Но, если хотите, могу помочь вам перевестись в другую дивизию поближе к дому. Это вполне возможно. И не волнуйтесь по поводу родственников. У меня тоже есть и родственники и знакомые в соответствующих инстанциях.
— А вы, Константин Владимирович, не знаете, кто может стоять за Юрьевским? — спросил я. — Потому что я его знать не знаю, как и он меня. Значит, он действует по чьей-то просьбе.
— Сожалею, Алексей Васильевич, но ничем не могу помочь. Мне неизвестно, с кем вы конфликтовали в Первосибирске, и я предпочитаю не пускаться в голословные догадки. Здесь необходимы факты, а фактов у нас нет.
— Понимаю. Но видите ли, вам известно больше, чем мне, поскольку вы давно живёте в Первосибирске. Может ли Юрьевский водить знакомства с Люблинскими или Горбуновыми? Вы ведь знаете, кто это такие?
— С Люблинскими или Горбуновыми? — Таубе на пару секунд задумался. — Сказать по правде, сомневаюсь, что это так. Однако ещё раз должен напомнить, что я не привык оперировать догадками и домыслами, поэтому воздержусь от каких-либо суждений. Давайте лучше выработаем стратегию.
Мы ещё час разговаривали, Таубе рассказал, как он планирует защищать наши интересы, я и Полина написали заявления на пересмотр дела, после чего адвокат уехал. Мы с Полиной проводили его до ворот.
— Выглядит профессионалом, — отметил я, когда Таубе скрылся за КПП.
— Обычный адвокат, — пожала плечами Полли. — Может, он чем-то и поможет, я не знаю.
Вечерело, время близилось к ужину. Я проводил Полину до дверей её казармы.
— Ну вот, хотя бы отдохнула, — у Полли даже настроение как будто улучшилось. — Пойду поваляюсь пузом кверху. Ну почему у меня проигрывателя нет? Сейчас бы послушала что-нибудь.
— Вернёмся в учебку, будешь слушать, сколько захочешь, — подбодрил я подругу. — Думаю, у нас всё получится.
— Посмотрим.
Она отправилась к себе, а я побежал звонить Гаврилову. И тут меня ждала ещё одна хорошая новость. Сатир раскопал кое-какую информацию про командующего седьмой пограничной дивизией. Юрьевские являлись одним из сильных Первосибирских родов и, как и все сильные рода, ни в каких кланах не состояли и вряд ли имели с ними дело.
Однако всплыл весьма занимательный факт. Оказывается, генерал-лейтенант Павел Юрьевский по молодости служил в одном форте с Эдуардом Третьяковым, нашим губернатором. Ни Сатир, ни Гаврилов не знали, в каких отношениях находятся Третьяков и Юрьевский, но это совпадение заставляло задуматься. А ещё вспомнились Талевичи, один из которых напал на меня. Те тоже были связаны с правительственными структурами.
Всё это наводило на мысль, что губернатор хочет избавиться от меня. Но зачем? Мотивация его была неясна. Вероятно, ему не понравилось, что в Первосибирске появилась ещё одна сила, которая грозила переделом сфер влияния, вот он и решил убрать приезжего выскочку, чтобы вернуть всё на круги своя. Иных догадок в голову не приходило.
После ужина я вернуться в казарму, и тут дежурный сообщил, что меня вызывали в гарнизонную роту. Я сразу же побежал туда.
В комнате отдыха царила духота, пахло пищей и ещё чем-то непонятным. В углу работал вентилятор. За обеденным столом сидели прапорщик Левшин или Леший, как его чаще всего называли. На диване развалилась Оля. Она была без кителя, в одной майке, обтягивающей её подтянутый живот и аппетитные дыньки.
— Кто меня вызывал? — спросил я.
— Садись, — проговорил Леший, вид он имел озадаченный. — Тут, как бы это сказать, проблема нарисовалась. В общем, тебя кое-кто искал, и я подумал, ты должен знать.
— Так-так, и кто же это? — я уселся напротив прапорщика.
— Сегодня я с ребятами дорогу патрулировал. Возле второй башни встретились парни на штатском «Ягуаре». Один представился князем Сафоновым. Сказал, что ищет тебя.