— Неужели Вьюн потерял записку? — нервничал Сережа, поглядывая ежеминутно на часы. — Через двадцать минут за ними придет машина, и тогда…
— Машина!.. — ахнула Томка, хватая Сережу за руку. — Ты видишь, сюда идет машина!
— Полуторка, — определил мальчик, присматриваясь к быстро приближающемуся грузовику, — а они ждут «ЗИС-150», так то четырех- или пятитонка. Я эти марки здорово знаю!
— Сергей, я сейчас ее остановлю! Гляди, сколько людей в ее кузове, они нам помогут их задержать. — И Томка пулей вылетела на шоссе.
Сережа, вытянув шею, напряженно следил за ней из своего укрытия. Девочка побежала навстречу машине и замахала руками. Но — какое разочарование! — грузовик даже не замедлил хода и пронесся мимо Томки. Вот тебе и остановила! Эх, напрасно только выскочила на дорогу, теперь уже и назад возвратиться нельзя — сразу выдаст их засаду…
Томка растерянно постояла посреди дороги, затем повернулась и медленно пошла вдоль обочины. Куда же она? Вот остановилась, будто к чему-то прислушиваясь, и свернула направо в лес. Ага, верно, решила сделать круг и снова вернуться сюда, соображал Сережа. Только бы не заметили те, в кустах. Хорошо хоть «дед Захар» ее не знает…
Но что же Вьюн? В чьи руки попала записка? А может быть, сюда уже спешит милиция? Только бы успела!
Стрелки часов движутся с невероятной скоростью. Четыре часа! А грузовика нет… Запаздывает? Или, может, вовсе не придет?
Пять минут пятого… десять… пятнадцать… Сердце Сережи замерло: вдали показалась грузовая машина.
Какая же? Из милиции или та? Пожалуй, та — очень большая, вон и бочки в кузове можно разглядеть… Что же теперь делать?
Задержать! Выйти сейчас к ним и помешать, не дать возможности уехать! Объяснить все водителю!
Страшно? Испугался? Хвастунишка и трус! Ну, смелее!
Задыхаясь от волнения, Сережа выполз из своей засады, решительно выпрямился и, посвистывая, небрежной походкой направился прямо в заросли у дороги.
— Дед Захар! — прикидываясь удивленным, воскликнул мальчик, разводя зеленый свод над черной лохматой головой сторожа. — Отдыхаете здесь, дедушка Захар?
Сережа сделал вид, что не заметил, как ужом прошмыгнул в глубь кустов долговязый.
— А я Вьюна ищу… Собаку свою, Вьюна… Вы не видели ее?
— Не видел, — мрачно буркнул сторож. — А почему ты, парень, так далеко от лагеря забрел?
— Так я уже не в лагере! Я домой ушел… Надоел мне этот лагерь как горькая редька, — придумал первое, что пришло в голову, Сережа, со страхом поглядывая на дорогу.
Грузовик подошел к мостику и остановился. На зеленом борту ясно забелел номер: ЩБ 16–24.
— Может, пойдем назад вместе? Идем, дедушка Захар, вместе будет веселее. — Сережа улыбался бледными губами, безнадежно пытаясь заступить дорогу к машине.
— Ты ведь оставил лагерь, зачем же тебе туда возвращаться? — насмешливо спросил сторож и, глядя куда-то мимо Сережи, странно мигнул глазами.
— Да я… за вещами… Мне только вещи забрать.
— Ну разве что за вещами! — старик взмахнул рукой.
Сережа быстро оглянулся и на один миг близко-близко над собой увидел плоское лицо долговязого. Он не успел даже вскрикнуть и ничком повалился на землю.
Генка на этот раз превзошел самого себя: ни разу не сбившись с дороги, он напрямик привел ребят к пересохшей речушке, или «в район Заячьего брода», как уточнил деловитый Славка.
— Теперь не перешептывайтесь, не кашляйте и, если можете, не очень дышите, — приказал Славка. — Если мы спугнем преступников — испортим все дело.
Он заставил ребят залечь, а сам осторожно подполз к шоссе и выглянул. У самой обочины медленно шагала какая-то девочка. Она показалась Славке знакомой. Желая привлечь ее внимание, мальчик громко по-птичьему чирикнул. Девочка рассеянно оглянулась, и Славка, к своей великой радости, узнал большеглазую скуластую подругу-сибирячку.
Томка также узнала товарища и молча торопливо свернула с шоссе к нему в заросли.
— Ты в курсе событий? — вместо приветствия взволнованно прошептала она.
— В курсе. Мы перехватили Вьюна с вашей запиской. Записку один наш хлопец понес в лагерь, а мы, — Славка кивнул на залегших в высоком папоротнике ребят, — к вам на подмогу.
— Вот это по-моему! — обрадовалась Томка. — Здравствуй, Костенька! A-а, и ты, Геннадий, уже здесь? Здорово, ребята! Пошли быстрехонько за мной, в обход, подползем незаметно к Сергейке!
Как обычно, Томка принялась командовать, и мальчишки — знакомые и незнакомые — безропотно ей подчинились.
Боясь привлечь внимание преступников, Томка повела ребят в самую чащу, и, только сделав большой крюк, они стали подползать к Сережиной засаде. В это время от шоссе отчетливо донесся гул мотора.
Томка выглянула и побледнела:
— Грузовик, тот самый, с бочками! Быстрее, ребята!
Грузовик остановился, шофер засигналил.
Сережи на месте не оказалось. Томка в отчаянии оглянулась, не зная, на что решиться. Ах, Сережка, Сережка, и куда тебя унесло в такой момент!.. Ребята вопросительно смотрели на девочку…
— Ладно, — махнула рукой Томка. — Время уходит, будем действовать сами! Слушайте, что я придумала: нам нужно быстро подобраться к машине… вон той ложбинкой, видите? Можно совсем незаметно. Затем…
Черные, русые, белобрысые мальчишечьи головы плотно окружили Томкины задорно торчащие косички.
— Согласны? Трусов среди вас нет?
— А чего ты так глядишь, чего глядишь на меня? — возмутился Генка. — «Трусов, трусов»! Не понимаю, к чему болтать лишнее?..
…Шофер, здоровенный детина, с сердитым лицом, нетерпеливо сигналил.
Увидев вышедшего на шоссе Головню, он успокоился:
— Садитесь, чего машину задерживаете?
В это время к машине подошел долговязый.
— Куда направляетесь? — равнодушно спросил он.
— В Белогорье. А вам, гражданин, зачем?
— Да и мне в ту сторону. Возьмешь?
— А чего же не взять, были бы деньги, — ухмыльнулся шофер.
— Получишь! — Долговязый взобрался в кузов и быстро осмотрел бочки.
— Пустые?
— Как видите. А вы что, на бочке желаете ехать?
Долговязый молча спрыгнул с кузова и полез в кабину. Забрался туда и Головня.
— Только денежки наперед, — предупредил шофер.
— Это еще к чему?
— А уж так, иначе не повезу.
— Заплатим в Белогорье.
— А кто вас знает, заплатите или нет. Гоните по сотне, на меньшее не согласен.
— Калымщик, — успокоительно шепнул долговязый Головне. — Это хорошо, можно без опаски ехать.
Поторговавшись для виду, пассажиры заплатили шоферу требуемую сумму, и грузовик покатил в направлении Белогорья.
Уф-ф, наконец!.. Теперь уже самое тяжелое осталось позади. Ну и окаянный мальчишка, снова едва не помешал!
К утру они будут в Белогорье, а там пересядут на другую машину, и тогда — ищи-свищи! Долговязый уверяет, что за бумаги инженера Коваля их щедро вознаградят и помогут перейти границу. Только бы поскорее! А там — они богачи! О, Головня еще поживет на белом свете, еще покажет себя! Выбраться бы поскорее из этого ненавистного ему края, где за каждым деревом, за каждым поворотом дороги поджидает опасность и возмездие.
Машина, подскакивая на ухабах, быстро шла вперед. Настроение у бывшего полицая с каждым километром улучшалось. Вот грузовик накренился и круто свернул с шоссе в лес.
— Стой! Куда заворачиваешь? — встрепенулся долговязый.
— Объедем лучше лесом, — пояснил шофер. — Лесом, правда, дорога похуже, зато спокойнее. На шоссе, знаете, всякое случается, можно и на автоинспектора налететь либо еще на кого…
Шофер, конечно, прав — лучше держаться подальше от людных дорог. Ну, а если в его поведении что-нибудь покажется подозрительным, долго ли «успокоить»?!
Лесные дороги тем хороши, что летом на них ни пыли, ни зноя. Головня совсем повеселел, успокоился и долговязый, даже мрачный шофер просветлел. Проехав километров десять, шофер начал с беспокойством прислушиваться к странному металлическому звуку, появившемуся в гуле мотора.
— Что там еще такое? — недовольно спросил долговязый.
Машину все сильнее сотрясала какая-то болезненная дрожь, словно человека начинающийся приступ лихорадки. Еще два — три судорожных рывка, и грузовик беспомощно остановился.
Шофер выскочил из кабины и, чертыхаясь, полез под машину. Над ним неотступной тенью навис долговязый.
— Что случилось с твоей шарманкой?
Шофер молча ковырялся под машиной. Потом выбрался и безнадежно махнул рукой.
— Сели! Полетел задний мост.
— Следите, — шепнул долговязый Головне. — Проверю сам, может, какая ловушка.
Он залег под машиной. Выбравшись, отвел Головню в сторону:
— Парень не врет, действительно серьезная поломка. Сели прочно. Досада, придется дальше идти пешком. Вы тут местность знаете?
— Как свои пять пальцев, — успокоил его Головня. — Мы сейчас стороной обойдем Кленовое, выйдем на проселок и подцепим какую-нибудь попутную машину.
— Ну, парень, подвел ты нас, — подошел долговязый к шоферу. — Деньги содрал только зря. Придется теперь по твоей милости пешком идти.
— Погодите, — заступил дорогу шофер. — Чего же вы меня одного в беде бросаете? Побудьте у машины, а я за помощью сбегаю.
— Ну, нет, загорать у твоей машины нам не расчет, — грубо оборвал его Головня. — Ты лучше деньги верни.
— Если я деньги взял, я и довезу, — заупрямился шофер. — Говорю вам — погодите малость, за помощью сбегаю. Ведь из-за вас я с шоссейки в лес свернул!
Долговязый красноречиво сунул правую руку в карман:
— Ну-ка, парень, сойди с дороги, не то…
Шофер метнулся к кабине и протянул руку к сигналу.
— Ты что делаешь? — схватил его за руку долговязый. — Зачем хотел сигналить?
— А что же мне осталось делать? Может, хоть какая машина на помощь подойдет. Да ты не дергай, не дергай!.. Эх, была не была…
Шофер неожиданно развернулся и тяжелым кулаком сшиб долговязого с ног.
— Ах ты… убью!.. — Головня в бешенстве навалился сверху на шофера.
Глухой вскрик, хрипение… Завязалась ожесточенная борьба.
Несмотря на богатырское сложение, шоферу не под силу было совладать с двумя, к тому же вооруженными противниками. Еще мгновение, и все было бы кончено. И вдруг…
Откуда-то, словно с неба, на голову долговязому свалилась цепкая белобрысая девчонка. За нею на ошалевших бандитов с пронзительным визгом посыпались ребята. Не дав опомниться, они мигом облепили долговязого с Головней, прижали их к земле, сковали движения. Заглушая шум борьбы, из кабины понеслись отрывистые тревожные сигналы.
Позднее, захлебываясь от восторга, Геннадий рассказывал всем о потрясающей битве, разыгравшейся между отрядом вооруженных до зубов преступников и группой ребят из лагеря, которыми командовали он с Томкой. По словам Генки, эта битва тянулась не менее двух часов, и, когда на место происшествия приехали милиционеры, им осталось только ахнуть от изумления.
В действительности же борьба продолжалась не более пяти минут. Но, когда из леса появились люди из Комитета госбезопасности, им и вправду пришлось ахнуть: поперек дороги, неподвижно вытянувшись, лежали оба пассажира грузовика. Их руки, ноги и головы, точно муравьи, облепили ребятишки. Из кабины грузовика отчаянно сигналил миловидный румяный мальчишка с большой шишкой на лбу: горнист Гридь Колосок и тут не подвел — вовремя засигналил тревогу.
Через несколько минут долговязый и Головня были обезоружены, крепко связаны и обысканы.
Оглушенный шофер с трудом поднялся на ноги. Пошатываясь, он подошел к невысокому плотному человеку, который бережно прятал в планшет пакет с документами, отобранный у Головни.
— Что же ты, друг? — с упреком спросил тот. — Как же это получилось?
— Авария, товарищ майор. Полкилометра только не дотянул до вашей засады…
— А ребятишек откуда набрал?
Шофер с недоумением развел руками:
— Ума не приложу, откуда они повыскакивали! И главное — в самую что ни на есть нужную минуту! Без них и мне бы каюк, и коршуны улетели бы… Вот еще примите, товарищ майор…
Шофер подал майору две сотенные.
— По вашему совету выторговал, в доверие, так сказать, входил…
Ничего не подозревая о бурных событиях, разразившихся в это время в Зубровском лесу, Виктор Михайлович со своей «девчоночьей командой» дошел до Яблоневского тракта. Не обнаружив там ничего, кроме Генкиных черточек на земле, вожатый повел группу дальше.
— Наверное, он давным-давно в лагере, — начала капризничать Иринка, которой надоело бродить по лесу и аукать. — Был бы он где-то здесь, уж давно бы откликнулся. Виктор Михайлович, давайте возвращаться.
Оля Барабаш укоризненно взглянула на подругу:
— Ну как тебе, Иринка, не совестно? Вот дойдем до Кленовского шоссе, тогда и возвратимся. Сама ведь говоришь: «У нас, в Артеке, всё до конца доводят!»
Иринка прикусила язычок, но через некоторое время остановилась и жалобно сказала:
— Я боюсь идти дальше… Там кто-то воет…
— Правда, воет, — подтвердили и остальные девочки. — Виктор Михайлович, вот послушайте.
Вожатый прислушался: откуда-то издалека донесся протяжный, тоскливый собачий вой.
…Вьюн выл жалобно, сидя над неподвижным, лежащим ничком в траве Сережей. Бедный пес никак не мог понять, что же случилось с его хозяином, почему он не шевелится, не отвечает на ласки, не замечает своего любимца? Это было так необычно, так страшно, что Вьюн даже не обратил внимания на незнакомого ему человека, который быстро вышел к нему из-за кустов.
— Эй, девочки! Ко мне, сюда!.. — закричал Виктор Михайлович, бросаясь к Сереже. — Сережа, дружище, что с тобой?
Виктор Михайлович приподнял Сережу. Мальчик тихо застонал и бессильно склонился на грудь к вожатому.
— Живой!
Потрясенные девочки в немом молчании едва поспевали за своим вожатым. Только Иринка громко всхлипывала, утирая обильные слезы.
Виктор Михайлович бежал, не чувствуя, как онемели от тяжести его руки, как хлестали лицо колючие ветки.
— Эх, Сережка, Сережка, горячая голова!..
Томка сидит на передке брички, рядом с ездовым Семеном, и, радостно сияя зелеными глазами, все время оборачивается назад.
— А их главный начальник развел руками и спрашивает: «Да откуда вы, ребята, тут появились?» Я и отвечаю: «Из бочек». Он еще больше удивился: «Из каких бочек?» — «А из тех, пустых, которые в кузове!» — «А в бочки как попали?» — «Залезли, — говорю. — Пока они в кабине с шофером торговались, мы потихоньку и забрались. А кто не успел, тот на ходу… Долго, что ли?»
Сережа, еще бледный, но радостно оживленный, сидит рядом с Романом Петровичем и, хотя знает уже все подробности знаменитого сражения, с интересом слушает.
— «Ну, — говорит, — герои! И как же вы не побоялись?» Тут Генка наперед выскочил, грудь колесом и на цыпочки привстал, чтобы казаться выше. «А чего нам, — говорит, — бояться? Мы не из трусливого десятка! Нам хоть бы что! Мы и почище можем!» А сам, когда выскочил из бочки да вцепился со Славкой в ногу вашему сторожу, так глаза зажмурил и громче всех верещал от страха. Чуть сигналов не заглушил!
Изобразив «храброго» Геннадия, Томка откинулась назад и заразительно расхохоталась.
— А после, когда тех, связанных, увезли, за нами тоже пришла машина, и всех нас отправили в лагерь. Едем, а у меня, поверишь, Сергейка, вот тут, где сердце, так и бушует, так и бушует! На месте спокойно усидеть не могу!
— Тамара, а ты когда-нибудь умела сидеть спокойно? — добродушно посмеивается Роман Петрович.
— И ведь не зря, — пропустив мимо ушей замечание, продолжает Томка. — Оказалось, тебя нашли в лесу убитым!
Она всплеснула руками и, если бы Семен вовремя не подхватил ее, наверное, слетела бы с брички.
— Он меня кулачищем по голове стукнул, — мрачнеет Сережа. — Долговязый тот…
— Ну, была бы я там, не очень стукнул бы! — снова поворачивается к товарищу девочка. — А все же, какая жалость, что не нами найдены в Волчьем Колодце бумаги инженера Коваля! Правда?
— Ничего, — подавляя вздох, мужественно говорит Сережа. — Зато теперь поймали преступников.
Томка задела его больное место. Побывать в колодце, видеть сломанную лопату, видеть стрелу — и вот… эх!..
Некоторое время едут молча. Сережа нерешительно поглядывает на Романа Петровича — видно, хочет его о чем-то спросить, но не решается.
— Роман Петрович, — наконец не выдерживает он, — вы не знаете, он очень придирчивый, этот следователь?
Роман Петрович улыбнулся и обнял мальчика за плечи.
— А ты как думал? Он человек грозный, хочешь не хочешь, а придется выкладывать все грехи и секреты.
— Ох, и рассердится он за то, что мы сами привели этого старикана в лагерь, а потом еще скрыли ночной случай у Волчьего Колодца! Да разве ж мы знали? А теперь вот приходится в Комитет государственной безопасности ехать…
В Комитете госбезопасности их вежливо встретил молодой черноусый лейтенант.
— Свидетели по делу Головни и Крона? Очень приятно! Вы — Мороз Роман Петрович? Присядьте, пожалуйста, сюда. Дьяченко Сергей Петрович? Прошу тут сесть…
— Тамара Максимовна Седых, — рекомендуется Томка. — Мне тоже сесть?
— Прошу! Минуточку подождите, сейчас вас вызовут.
— Не волнуйся, Сергейка, — шепчет товарищу Томка. — Хочешь, зайдем к следователю вместе? Коли нужно будет, я за тебя постою.
Но вызывали их поодиночке.
Сережа нерешительно переступил порог просторного кабинета.
— Здорово, следопыт! — приветствовал его следователь.
— Товарищ Орлов!.. Это вы?
— Как видишь. Садись поближе, поговорим. Как твое здоровье?
— Хорошо. Я уже совсем поправился.
Сережа тихонько присел на стул, с почтением поглядывая на серебряные, с блестящими звездочками, погоны майора. Подумать только, этот следователь — тот самый веселый, разговорчивый дядя, который так живо интересовался их карнавальными костюмами! Хотя теперь понятно, что не костюмы нужны были товарищу Орлову в сторожке…
В это время в кабинет вошел еще один посетитель — инспектор школ Кленовского района Бойко. Поздоровавшись, он молча уселся в сторонке.
— Теперь, Сережа, расскажи все, что знаешь о вашем бывшем стороже. Только не торопись и не слишком размахивай руками — я буду записывать.
— Итак, ты утверждаешь, что сторож и неизвестный тебе гражданин высокого роста не случайно встретились у машины? — спросил следователь, когда Сережа окончил свой рассказ.
— Да где там случайно! Мы же следили за ними сколько! Вот хоть у Томки спросите.
Товарищ Орлов вызвал черноусого лейтенанта и что-то тихо приказал ему.
Конвоир ввел в кабинет группу людей. Все были, как на подбор, высокого роста.
— С кем именно из этих граждан встретился в лесу сторож?
Если бы Сереже пришлось прожить на свете еще сто лет, он и тогда не смог бы забыть этого ненавистного, плоского лица, этих длинных костлявых рук.
— С ним! — не колеблясь, указал мальчик на долговязого. — Он меня и по голове ударил.
Долговязый пренебрежительно пожал плечами:
— Мальчишка врет. Старика я никогда прежде не видел, случайный попутчик.
— Уведите, — приказал следователь.
Сережа отвернулся к окну. Сквозь раскрытое окно он увидел, как под стражей провели какого-то незнакомого человека, с круглой, рыжей, коротко остриженной головой и такой же рыжей короткой щетиной на обрюзгших щеках. Арестованный оглянулся, и на миг их взгляды встретились. Мальчик вздрогнул — с такой лютой ненавистью смотрели на него мутные глаза.
— Кто это? — с невольным страхом спросил Сережа.
— Не узнал? Это же ваш сторож, которого ты сам привел в лагерь!
— Ой, что вы, товарищ Орлов! — взмахнул руками Сережа. — Тут какая-то ошибка: наш сторож черный как цыган, а этот вовсе рыжий! Я сроду не видел этого человека!
— Видел, Сережа, очень часто видел, но под маской. А сейчас увидел его настоящее лицо. Кстати, из рыжего брюнетом очень нехитро сделаться! — Следователь достал из папки фотокарточку. — Вот взгляни сюда: это бывший полицай Головня. На кого он похож?
— На него, — кивнул головой Сережа на окно. — Только на фотографии он гораздо моложе.
— Естественно, ведь прошло много лет. Вашему «деду Захару» пришлось встретиться с парикмахером, чтобы рассеять последние сомнения в его личности. Вот, браток, какой бывает маскарад в жизни, почище вашего карнавала. А сейчас прочти и подпиши этот протокол… Вас, товарищ Бойко, — обратился следователь к инспектору, — также попрошу подписать и высказать свои соображения насчет правдивости показаний нашего малолетнего свидетеля.
— Показания вполне логичны и правдивы! — заметил инспектор, подписывая протокол допроса свидетеля.
— Вы мне не верили? — вспыхнул Сережа.
— Верил, Сережа, верил, это простая формальность, так требует закон. Ты смелый и хороший хлопец и многим помог нам.
— Э, да что я… — вздохнул Сережа. — Ничего не сумел. Вот Томка с ребятами — это да!
— Ну вот и все, ты свободен. А теперь признавайся: что ты все вертишься и поглядываешь на мои часы?
— У нас же сегодня карнавал! Вот я и думаю: опоздаю или нет?
— Так чего же ты, чудачина, молчал? Опаздывать, конечно, нельзя. Должен же ты наконец продемонстрировать свой замечательный костюм!
— Да нет — вот честное пионерское! — я не потому. Я ведь с того дня, когда ушел в разведку, еще и ребят не видел. Галина Григорьевна — она знаете какая? — положила меня в изолятор и никого, кроме родных, не допускала. Даже Славку с Костей прогнала, когда они через окошко хотели забраться…
— Соскучился, говоришь?
Сережа смущенно улыбнулся и кивнул головой.
— Ну, не беспокойся, успеем, мы поедем на нашей машине.
— И вы тоже? На карнавал?
— А почему бы и нет? Заодно поговорю на месте еще кое с кем, не могу же я вызвать к себе весь ваш лагерь!
— Тогда, товарищ Орлов, нам нужно ехать немедленно, не то опоздаем.
— Между прочим, должен тебе сказать, что моя фамилия не Орлов.
— А как же вас на самом деле звать, товарищ… майор?
— Зови меня, друже, Степаном Андреевичем. Это уж мое настоящее имя.
— А… тот шофер грузовика с номером ЩБ 16–24 — он тоже не настоящий?
— Почему? Это настоящий шофер. Благодаря твоей записке мы успели найти его и предупредить. Он должен был доставить преступников прямо нам в руки, но случилась непредвиденная авария… Да, нужно отдать справедливость, твоя подружка Тамара — чудо-девчонка, да и все остальные ребята — молодцы! Конечно, рано или поздно преступников все равно бы задержали, но они могли передать бумаги инженера Коваля в чужие руки или просто их уничтожить. Ну, а теперь выйди в ту комнату и подожди, я быстро освобожусь.
— Ну и шпарит! — восхищенно шепнула Томка, глядя на сидящего за рулем «Победы» Степана Андреевича. — Классный водитель!
— Тамара, может, ты бы покультурнее выражалась?
— Ой, простите, Роман Петрович, я хотела сказать — жмет… то есть — мчится… Летим, словно на крыльях!
— Степан Андреевич, мы, конечно, понимаем, может, это государственная тайна… Но если бы вы нам хоть самую малость рассказали о тех бумагах из Волчьего Колодца, — несмело попросил Сережа.
— Вы только намекните, а мы уж и сами поймем, — поддержала приятеля Томка.
Степан Андреевич, успевший снять с себя строгую форму майора КГБ и снова преобразившийся в простого и веселого собеседника, покосился на ребят и лукаво подмигнул.
— Намекнуть? Ну что ж, можно и намекнуть. Речь идет об УПК, понятно?
Сережа с Томкой смущенно переглянулись.
— Н-не совсем, — признался Сережа. — А что такое УПК?
— Вишь ты, какие хитрые, — засмеялся Степан Андреевич. — Сперва только намекни, а затем и расскажи.
— Ну, если это государственная тайна.
— Государственную тайну я вам, конечно, не открою, но про УПК так и быть немного расскажу.
Степан Андреевич повел машину тише.
— УПК, ребятки, это универсальная пластмасса Коваля, чудесная, поистине сказочная штука! Нет, пожалуй, в мире таких вещей, которых нельзя было бы изготовить из УПК. Вот возьми, к примеру, самую простую вещь, ну, хотя бы…
— Ботинки, — предложил Сережа.
— Так вот, ботинки из УПК — красивые, гигиеничные, легкие как перышко и неизносимые. Ты можешь их спокойно положить в огонь — они не сгорят, оставить на долгие годы в воде — они не сгниют. Если ты из них вырастешь — они перейдут к твоему младшему братишке, да и он, наверное, не одолеет их.
— А платье? — заинтересовалась Томка, — Я могу сшить себе платье из УПК?
— О, конечно! Любое! Тебе какое желательно — летнее или зимнее?
— И то и другое, — не растерялась девочка.
— Сошьешь сначала летнее. Оно будет тонкое, прозрачное, как паутинка, нежно-розового цвета…
— Я больше люблю голубое!
— Пусть будет голубое, — согласился Степан Андреевич. — Вот точно как небо. Это тебя устраивает?
— Еще бы!
— И крепкое, как… Сережины ботинки. Ты просто не в состоянии будешь его порвать. А зимнее сделаем поплотнее — такое мягкое, пушистое и очень теплое.
— А какого оно будет цвета?
— Какого сама захочешь. Я бы тебе посоветовал выбрать золотистое, светящееся в темноте. Хорошо?
— Очень! — мечтательно прищурилась Томка.
— А может, вам захочется купить в подарок родным хрустальную посуду? Знаете, такую сверкающую, словно радуга… Как вы на это смотрите?
— Она слишком хрупкая, — возразил Сережа. — Лучше что-нибудь попрочнее.
— Хрупкая? — переспросил его Степан Андреевич. — Не забывай, что этот хрусталь тоже УПК! Ты можешь грохать по нему молотком, если тебе это понравится, но не разобьешь даже самого тонкого стакана. Да что там посуда! Вы представляете, какие дворцы мы станем строить из УПК?!
— Как в сказке? — сверкая глазами, подсказала Томка.
— Что — сказка? Куда годятся все сказки в мире по сравнению с тем, что мы создадим из УПК! Повторяю, нет вещей, которые нельзя было бы изготовить из этого волшебного материала, но вещи эти будут в тысячу раз лучше, прочнее, красивее, чем все то, что окружает нас сегодня. Кроме того, я еще не сказал вам самого главного: все созданное из УПК будет стоить баснословно дешево. Гроши! А вы знаете, что это значит? Полнейшее и прочное благосостояние народа. Изобилие, богатство, вот что!
— Да из чего же она, эта самая УПК? — воскликнул Сережа. — Как ее делают?
— Вот в этом-то и заключается изобретение инженера Коваля. В состав УПК входят самые дешевые и распространенные на земном шаре вещества. Весь секрет заключен в производстве: достаточно определенным образом изменить процесс производства УПК, и вот вместо тончайшей материи для Тамариного платья мы будем иметь несокрушимый строительный материал, или прочную пластическую нестареющую резину, или материал для искусственного человеческого сердца, или необычайной силы взрывчатку… Последнее, кажется, и явилось самой сильной приманкой для…
— Крона и Головни?
— Ну, эти двое — сравнительно мелкая сошка. Хозяева их покрупнее и… подальше отсюда.
— Кто же? — в один голос спросили Сережа с Томкой.
— А вот здесь, дорогие, и начинается та самая государственная тайна, которую я вам не открою. Скажу одно — враги. Это понятно?
— Понятно!
— Степан Андреевич, — отозвался молчавший до сих пор Роман Петрович. — Я и не знал, что у вас такая богатая фантазия.
— Фантазия? — усмехнулся Степан Андреевич, — А вот поживем и увидим, фантазия ли это!
Он взглянул на часы.
— Эге, да мы, кажется, опаздываем на карнавал! Ну-ка, не отвлекайте больше своего водителя!
Иринка совершенно сбилась с ног: новостей — полон рот, хлопот с карнавалом — не оберешься, а тут еще и Сережка запаздывает. С ума можно сойти!
— Ну, чего вы носы повесили? — тормошит она Славку и Костю. — Пора одеваться, карнавал вот-вот начнется!
— Без Сережи не будем, — упрямо крутит головой Славка. — Мы должны быть вместе.
— А если он не приедет?
Славка уныло пожимает плечами.
— Ну и народ!.. — ужасается Иринка и вдруг, оглянувшись по сторонам, таинственно шепчет: — А вы знаете, что товарищ Орлов — не товарищ Орлов, а совсем наоборот: майор из милиции?
— Не из милиции, а из Комитета госбезопасности, — авторитетно поправляет Славка. — Знаем! Узнали еще вчера, когда сражались с преступниками.
Иринка обиженно поджимает губы. Разве она виновата, что ей не пришлось сражаться? Она хочет уйти, но тут вспоминает еще одну новость.
— А знаете, дед Захар раньше был в Лисичках полицаем Головней!
— И об этом знаем.
— Они хотели украсть важные бумаги, и, если бы не наш Сережка…
— Иринка, куда же ты убежала? — кричит Оля Барабаш. — Начинаем!
Иринка испуганно ойкает и мчится прочь.
— Внимание! Внимание! Внимание! Начинаем наш летний, веселый, пионерский кар-на-вал!!!
К голубым глазам «средневекового глашатая», Гриця Колоска, очень идут длинные льняные кудри и пышный наряд: Танина соломенная шляпка, украшенная пучком петушиных перьев, синяя шелковая жакетка и длинные капроновые чулки Веры Ивановны, позолоченный меч на боку.
— Дорогие наши гости! — Глашатай галантно раскланивается и делает нечто вроде реверанса. — Сейчас перед вами пройдет карнавальное шествие веселых, активных, работящих и дружных! С острова… кхм… с острова…
— Со сказочного острова Буяна, — громко шепчет из фанерной избушки на курьих ножках суфлер Степа Волошин. — Слышишь, со сказочного…
— …со сказочного острова Буяна, — не теряясь, подхватывает глашатай, — к нам прибыла Царевна Лебедь вместе со своим князем Гвидоном. Поприветствуйте их!
Лагерный оркестр гремит бравурный марш. Едва касаясь травы и скромно опустив глаза, проплывает по поляне белоснежная Царевна Лебедь — Иринка. Из-за молодецких, черных как смоль усов князя Гвидона невозможно узнать беленькую Олю Барабаш.
— Из страны лилипутов приехал к нам на карнавал знаменитый путешественник Гулливер! Обратите внимание — он захватил с собой целую группу лилипутов.
Гости хлопают в ладоши и весело хохочут: высоченный Гулливер с веснушчатым носом Генки Ветряка, оседлавшего плечи Виктора Михайловича, ведет за собой с десяток малышей. Лилипуты озираются по сторонам и радостно повизгивают.
— Предупреждаю: нервных просят удалиться! Сейчас выступит квартет. Он исполнит свой главный музыкальный номер — «Берегите свои уши»!
— Не приехал Сергей, — тоскливо вздыхает в кустах Славка. — Сколько времени возились с этими противными костюмами, и все напрасно…
— Ничего, Слава, — утешает друга опечаленный Костя. — Зато теперь наш Сережа — герой! Иринка уверяет, что его даже наградить могут, так как он — пострадавший. А что костюмы пропали…
В это мгновение на них вихрем налетает Томка. Она тащит за руку запыхавшегося Сережу.
— Готовы? Позор! Подумать только, они даже не одеты! Одевайтесь быстрее, сейчас я вам помогу.
— Это же не моя борода, — отчаянно барахтается в цепких Томкиных руках Костя. — Это Ильи Муромца…
— Неважно! Сергейка, рукавицы забыл… Ой, Славка, у тебя шлем сидит задом наперед… Да живее поворачивайтесь, вот беда с вами!
А на поляне кружатся яркие живые цветы — маки, колокольчики, ромашки… Четверка серых гусей несет на крыльях Ивасика-Телесика, а за ними, на метле, гонится ведьма, свирепо лязгая железными зубами.
— Внимание, внимание! — звучно трубит красавец глашатай. — Сейчас мы…
И вдруг он, встрепенувшись, подбрасывает вверх шляпу вместе с париком:
— Уррра! Сережка приехал!
Из-за деревьев появляются три богатыря. Посредине степенно выступает плотный, круглолицый Илья Муромец. Как и положено богатырю, он преисполнен чувства собственного достоинства. Маленький Алеша Попович вызывает у зрителей восхищение: из-под цветастой попоны коня резво семенят Костины желтые тапочки, а по бокам, почти касаясь земли, болтаются огромные охотничьи сапоги Романа Петровича.
По правую руку Ильи Муромца, безуспешно пытаясь придать своему лицу грозное и неприступное выражение, сияет счастливой улыбкой Добрыня Никитич.
Раздаются бурные аплодисменты. Хлопают все: Гулливер со своей группой лилипутов, Царевна Лебедь, Ивасик-Телесик, свирепая ведьма, цветы, гости… Но, кажется, активнее всех бушует Степан Андреевич — «бывший товарищ Орлов»…
Это был настоящий триумф! Богатыри трижды торжественно проехали перед зрителями. Проехали бы, пожалуй, и в четвертый раз, но Роман Петрович незаметно кивнул: «Хватит, пора и честь знать!»
— Открываем карнавальный чемпионат! — объявляет Гриць. — Музыка, туш!
Не разобравшись, оркестр лихо грянул гопак, и глашатай, махнув рукой на свое средневековое происхождение, пустился вприсядку с Томкой, наспех замаскировавшейся шоферскими очками.
Все сильнее разгорается веселье. Музыка, песни, звонкие взрывы смеха громким эхом катятся по родному лесу, в котором недавно выловили последнего волка.