— Да? Но надеюсь, нам это сегодня не понадобится.
— Надейтесь, надейтесь, — снисходительно вздохнула дама. — Я вот уже третий день надеюсь.
Да, засвидетельствовать свое почтение чиновникам из посольства Гришкиной маме с детьми удалось только на четвертый день. Пройдя через комнату, где им вручили какие-то бланки, они уже вздохнули, решив, что все их мучения кончились, но, увы, это было только начало. Во-первых, сами бланки нужно было заполнить и не иначе, как правильно. К этому педантичные немцы здорово придирались. Во-вторых, с заполненными бланками с нашлепнутыми на них фотографиями нужно было вставать в еще одну очередь к небольшим окошечкам, похожим на регистратурные. Длинные хвостатые змеи были составлены из научных работников, бизнесменов, курьеров туристических фирм. Все они тихим шепотом, боясь спугнуть легкий скрип бюрократической машины, рассказывали друг другу о своих изобретениях, роде занятий, ценах в Германии. Да мало ли о чем еще можно было говорить, пока мелкими шажками передвигаешься битый час к окошечку, из которого на тебя смотрят строгие и пытливые глаза посольских работников.
Под конец вдруг выяснилось, что для получения визы нужно платить сбор и не иначе, как в немецких марках. Гришкина мама, как услышала об этом, чуть не хлопнулась в обморок, потому что никаких марок у нее с собой не было. Пришлось Гришке взять на себя инициативу, пробежаться по толпе, поканючить и наменять втридорога купюры, которые тут же перекочевали в посольскую кассу. И вот наконец торжественный миг настал. Гришкина мама, то и дело переминаясь с затекшей ноги на другую, и ребята, раскачиваясь от усталости, как матросы, пережившие десятибалльный шторм, встали у финишной черты, за которой сидел человек со строгими глазами.
На неплохом русском языке чиновник начал допрашивать Гришкину маму о цели их визита в Германию, о вещах, которые казались допрашиваемым очень далекими от тем путешествий. Еще дома родители строго проинструктировали детей, чтобы те не вздумали ляпнуть, что они бегут в Германию, испуганные домогательствами неизвестных лиц. Нет, нет, нет. Цель поездки — культурное времяпрепровождение перед школой, посещение сестры (для Гришки — тетки), знакомство с музеями и концертными залами. Гришкина мама втайне надеялась, что так оно на самом деле и будет, слабо представляя себе, каким образом они будут в Германии продлевать визу. А продлевать наверняка придется: в милиции ей заявили, что найти людей, которые пристают к ее сыну, дело долгое и непростое.
Итак, чиновник, перекладывая бумаги, интересовался то отметками Гришки в школе, то вдруг неожиданно спрашивал, какие наркотики они употребляют, то интересовался подробностями жизни Гришкиной мамы, ее зарплатой, именем и местом проживания ее сестры, каверзно выспрашивал, как часто сестры пишут друг другу и на каком языке. Потом он вдруг вцепился в Олега, требуя от него назвать хотя бы несколько обиходных фраз по-немецки. Олег растерялся, потому как кроме широкоизвестных «Хенде хох!» и «Гитлер капут!» на ум ему ничего не пришло, но эти познания в филологии он благоразумно решил скрыть.
— Данке шен! (то есть спасибо), — решила прийти ему на помощь Гришкина мама. — Гутен таг — здравствуйте, гутен абенд — добрый вечер…
— Штрассе — улица, — вдруг добавил Гришка, вспомнив сериал про Штирлица, который жил на какой-то там штрассе. Ему еще помогал один старичок, пастор Шлаг. — Пастор — священник…
И опять Олегу ничего не оставалось добавить, поскольку далее по логике словарного запаса из «Семнадцати мгновений весны» шли «абвер», то есть фашистская армейская разведка и «гестапо» — тайная полиция.
Чиновник, подперев рукой щеку, слушали и слушал, призывая русских знакомить его с его же родным языком. Наконец ему, вероятно, надоело смотреть на двух подростков, морщивших лбы, он натянуто улыбнулся и сказал, что за ответом можно будет прийти через три дня.
Гришкина мама и ее подопечные выкатились на улицу совершенно ошарашенные, поскольку так и не поняли, дали им визы или нет? Будут они скрываться в Германии или лучше, пока не поздно, заказать билеты куда-нибудь в Ханты-Мансийск, куда пока, к счастью, виза не требуется.
Все бесполезно! Сколько надежд было у Первого на предложение герра Бауэра! Сколько работы пришлось провернуть! Простенькое дело завело его в болото. Подтолкнуло к перестрелке. Заставило шарить по квартирам. Но оно того стоило! И вот теперь — крах.
Первый вспомнил последнее происшествие и скривился. Безобразие — и как только обошлось без эксцессов? Неужели и у других профессионалов случаются такие проколы? Во-первых, они не смогли договориться с выслеженным поисковиком Пашей — пришлось того бить. Да и он, надо сказать, в долгу не остался — сломал Второму челюсть. Во-вторых, записку из медальона уже изъяли. Но это было бы полбеды — уцелей она! Нет, не уцелела! Выяснилось, что генерал фон Крюге записал номер кода чернилами, изготовленными на растительной основе. Конечно, генерал не разбирался в химии. Иначе должен был бы знать, что при попадании бумаги в хлорированную воду «растительные» чернила растворяются без остатка! Увы, в этом убедился в полной мере и сам Первый. Достав заветную бумажку и увидев, что на ней ничего не написано, он поспешил к спецам. Ведущие химики страны поработали с документом и с сожалением заявили: данные с него утрачены безвозвратно. Они не поддаются восстановлению ни с помощью электронного микроскопа, ни с помощью инфракрасного сканирования. Единственное, что ученые констатировали с уверенностью, так это принадлежность бумаги к сорту, изготовлявшемуся в фашистской Германии и к металлической капсуле, остатки которой Первый предусмотрительно прихватил из штаб-квартиры поисковиков.
Итак, поражение.
Первый устало потер лицо ладонями. Что же делать? Искать другого клиента — вот что. Первый вынул из кармана записную книжку и принялся ее листать. От этого занятия его отвлек телефонный звонок. На проводе был Третий — ему Первый поручил приглядывать за Трофимовым-младшим. Не потому, что ожидал что-то обнаружить, а так, на всякий случай, по привычке не сдаваться до самого конца или отмены операции.
Третий был сильно взволнован:
— Первый, объект посетил посольство Германии!
Первый тут же отложил записную книжку в сторону:
— Зачем?
— Они запрашивают визу в Германию!!!
Первый ошалело выслушал доклад Третьего. Выходит, эти ушлые подростки опять его провели? Зачем им ехать в Германию? Уж не затем ли, чтобы оттуда рвануть в Швейцарию и активизировать счет?! Вот был бы сюрприз дедушке Бауэру! Но Первый этого не допустит. Если код и существует, он останется в руках Первого. А потом можно будет поговорить с герром Бауэром о настоящих комиссионных, а не о жалованье работника мифического швейцарского представительства банка «Бауэр» в России…
Через три дня эпопея взятия посольства повторилась. Оказалось, на получение виз существовала точно такая же очередь страждущих. Гришка и Олег от бессонницы, поскольку поднимали их ни свет ни заря, совершенно осоловели. Так что, когда наконец все документы были получены, и они смогли их как следует рассмотреть, ничего, кроме глупой ухмылки, на их лицах оказаться не могло.
Начались предотъездные хлопоты. Гришкин папа извелся вконец, пытаясь объяснить своей жене, что ту гору вещей, которые она считала самыми необходимыми и собиралась взять с собой в Германию, не сможет перевезти ни один самолет, даже самый мощный в мире транспортный авиалайнер «АН-24». Гришкина мама спорила, отстаивая каждую вещь, словно француз очередную революцию. К тому же нервничала она страшно, так что пузырьки с валерьянкой и валидолом то и дело появлялись на свет божий. Пыталась Гришкина мама прикормить этими лекарствами и ребят, но они открещивались от лечения как могли, несмотря на то что вид имели бледноватый. Их совершенно не выпускали на улицу, боясь, что неизвестные на этот раз не только обшарят их карманы, но и вообще украдут. Наверное, в этом была логика, поэтому ребята не жаловались. К тому же им никто не запрещал круглые сутки сидеть перед компьютером.
Наконец день настал, и пробил час, и на очередном такси, на которых Гришкин папа, наверное, уже начинал разоряться, вся компания отбыла в аэропорт Шереметьево-2. Там Гришкиной маме предстояло прикончить очередной бутылек с валерьянкой, поскольку выяснилось, что справки на обмен валюты у нее старые, и ее пришлось тут же переводить в рубли и потом снова покупать разнесчастные марки.
Однако заграница в самолете еще не началась, поскольку переправлял их в Западную Европу вполне родной самолет «Ту» с вечными куриными крылышками, продавленными сиденьями и окурками в пепельницах, вделанных в кресла. Зато после допроса немецких таможенников и погранцов заграница началась по-настоящему.
Вылизанное здание аэропорта Шенфельд понравилось Гришке и Олегу сразу и безоговорочно. Хотя, как позже выяснилось, это было далеко не самое шикарное здание в Германии. Мальчишки вертели во все стороны головами, то и дело сверяясь по карманному словарю-разговорнику, на что именно указывали яркие надписи. На покупке разговорника настоял Гришка, который считал, что раз они едут к цивилизованным европейцам, то должны ознакомиться с их культурой и обычаями. А этого без словаря, увы, сделать никак было нельзя.
— Слушай, да здесь все по-нашему, по-русски! — изумлялся Олег. — Смотри, дас ресторан, дас кафе. Все понятно, где выпить и закусить. Дер таксиштанд, дер полицайревир, ди телефонзелль…
— А, щас, — возразил ему Гришка. — А вот это что такое, — ткнул он в надпись, — ди гэпэкаунгбеверунг?
— Не знаю, — честно признался Олег. — Абракадабра какая-то…
— То-то же, чушок, — постучал его по голове костяшками пальцев Гришка, — учить язык надо! Вот будем в свободное время этим и заниматься.
— Мальчики, ведите себя прилично! — одернула ребят Гришкина мама. — Вы находитесь в Западной Европе!
— Не, — не согласился Олег. — Если мы около Берлина, то мы в Восточной Европе находимся.
— Ладно, мне тут не до географии, — Гришкина мама стала копаться в сумочке. — Где-то здесь должен быть выход на автобусную остановку. Мне сказали, что автобус бесплатно довезет нас до железнодорожного вокзала, оттуда мы отправимся в Берлин, а оттуда — в Лейпциг.
— Бесплатно? — хором удивились мальчишки. — Так тут еще что-нибудь бывает и бесплатное?
— Ну, наверное, — нервно перебирала купюры, не зная, куда их получше спрятать, Гришкина мама. — По крайней мере, мне так сказали.
— Щас-щас, нет проблем, — Гришка стал листать разговорник. — Тэк-с, автобусная станция. О, нашел! Ди бухаутестель. Тьфу ты, а я бы подумал, что это бухгалтерия какая-нибудь. Кстати, этот, который ди гэпэк — это выдача багажа. Запомни, — со значением посмотрел он в глаза Олегу.
— Да, да, этот вот ди гопак, — сложила наконец вещи в сумочку Гришкина мама, — нам очень нужен. Вот багажные квитанции, надо получить наши чемоданы.
Ребята подхватили бумажку с какой-то немецкой надписью и орлом, который, словно культурист на подиуме, пытался демонстрировать мускулы. Пробившись на небольшую огороженную территорию, где на транспортере кругами ездили чемоданы, Гришка и Олег принялись высматривать добычу.
— Вон он наш, кожаный! — ринулся через толпу Гришка.
— Гриша, Гриша, — шипела за его спиной мама. — Будь поинтеллигентней!
— А буду я поинтеллигентней, — схватил чемодан Гришка, — и он опять уедет по новому кругу. Что нам тут, до вечера, что ли, торчать?
— Гришка, правда, не будь дикарем, — шепнул Олег на ухо другу.
— Пусть я лучше буду дикарем, — пыхтел Гришка, таща за собой чемодан, — чем дураком, который вещи свои упустит.
— Ладно, ладно, не дикарь ты, — усмехнулся Олег, — только чемодан поставь, у него внизу колесики привинчены, чтобы не на себе переть, как верблюду бедуинскому, а цивилизованно, на веревочке выгуливать.
Так цивилизованно, с привязанным к кожаному шнурку чемоданом, вся компания прошествовала на улицу, где стоял автобус с распахнутыми дверцами.
— Гриша, посмотри быстренько, как там будет фраза: «Куда едет этот автобус?»
— Ага, — кивнул Гришка, впорхнул в автобус, подошел к водителю и, просунув голову в небольшое окошко, фамильярно спросил: «Куда едем, шеф?»
Шеф неторопливо смерил Гришку взглядом, усмехнулся и брякнул: «До железнодорожной станции, браток. Билетов не надо, автобус бесплатный».
— Ну вот, — повернулся довольный Гришка к родительнице. — Здесь же половина наших! Язык все же, — прижал он к себе разговорник, — мы учить будем, ты не беспокойся. Мы не какие-нибудь там простые дикари. Мы будем дикари цивилизованные.