Плейлист: Beirut — Port of Call
Я не заплачу. Я не заплачу. Я не…
Раздери меня карбункул. Я плачу.
Я бы спросил, чьей идеей было заставить меня читать «Где бы ты ни был, моя любовь отыщет тебя» для группы пациентов детсадовского возраста и чуть старше, но я не сомневаюсь, что это дело рук Фрэнки.
Она прислоняется к стене с такой опасно прекрасной улыбкой, что я беспокоюсь, как бы моё сердце не выскочило из груди. Ну, хотя бы я в больнице. Тут наверняка кто-нибудь сумеет помочь, если такое случится.
— Вы в порядке, мистер Рен? — мой новый маленький приятель, Артур, улыбается мне и поправляет свои очки. Он сидит рядышком и кладёт свою маленькую ладошку на мою руку.
— Да, Артур. Я в порядке. Иногда я испытываю большие чувства, и они вызывают у меня слёзы.
Улыбка Артура становится шире.
— Я тоже. Я плачу, когда больно. И когда скучаю по своей семье. Папа говорит, что это нормально. Он сказал, что плачут не только мамы и сёстры. У братьев и пап тоже есть слезы.
— Когда я был маленьким, мой папа сказал мне то же самое.
Артур улыбается и наклоняется ближе, тыча в книгу.
— Ты можешь ещё почитать?
— Конечно, — поднимая книгу, я прочищаю горло и смаргиваю влагу, от которой перед глазами всё расплывается. — «Так что держи голову высоко поднятой и не бойся маршировать впереди своего личного парада. Хоть ты всё ещё мой маленький малыш, хоть ты уже полностью вырос, моё обещание тебе неизменно — ты никогда не будешь один».
Я сглатываю очередной ком в горле. Иисусе, эти книги. Не помогает и то, что родители половины из этих детей могут навещать их лишь время от времени. Калифорния — огромный штат, а это лучшая больница, специализирующаяся на детских заболеваниях. Родителям многих детей надо работать, чтобы платить за лечение своего ребёнка, а живут они в нескольких часах отсюда. Этим малышам как никому другому нужно напоминание, что любовь не меркнет, когда маме или папе нужно на время уйти.
Я сердито смотрю на Фрэнки, которая держит телефон и сосредоточенно снимает видео, прикусив язык передними зубами. Она всегда так делает, и это пробуждает что-то в моём теле.
У меня начинается реакция, которая чрезвычайно неуместна на чтении в детской больнице, так что я отворачиваюсь и снова сосредотачиваюсь на книге. Закончив чтение, мы мастерим поделку, едим кое-какие полезные перекусы, я обнимаю всех на прощание и обещаю Артуру, что скоро загляну и снова повидаюсь с ним.
Идя по коридору, я замечаю, что хромота Фрэнки стала чуть более выраженной, но будь я проклят, если скажу что-то или предложу подогнать фургон прямо к выходу. Она воткнёт эту трость мне в задницу быстрее, чем я успею извиниться.
— Что ж, это было идеально, — говорит она. — И я выиграла пари с Николь из пиар-отдела.
— Что за пари?
Она улыбается, когда мы останавливаемся перед лифтами, и нажимает кнопку вызова.
— Что ты не сможешь прочесть книгу без слёз.
— Вау. Мягкая сторона моей натуры принесла тебе деньги, Франческа. Как здорово быть использованным ради прибыли, — она толкает меня и сама отскакивает назад по инерции, поскольку моё тело не поддается. Я ловлю её за локоть и поддерживаю. — Полегче.
Фрэнки смотрит на меня. Жар пронизывает мою ладонь, пока я сжимаю её руку. Она напрягает свой худой бицепс в моей хватке и выгибает бровь.
— Осторожно, — говорит она. — Не поранься.
Я аккуратно сжимаю её мышцу и щурю глаза, изображая сосредоточенность.
— Впечатляет.
Её улыбка меркнет, взгляд опускается к моим губам. И внезапно мне не кажется, будто мы дурачимся. Уже нет.
Двери лифта открываются, я опускаю руку, и момент упущен.
Как только мы оказываемся в фургоне и уже едем по 110-Саут в сторону Манхэттен-бич, Фрэнки утыкается в телефон и бормочет себе под нос, отвечая на письма и проверяя соцсети. Затем она прослушивает сообщения на голосовой почте. Я кошусь на неё при каждой удобной возможности (когда делать это безопасно) и говорю себе, что справлюсь. Я могу поселить в своём доме женщину, по которой схожу с ума, и держать себя в руках. Я могу…
— Рен!
Я резко жму по тормозам, оглядываюсь вокруг, думая, что Фрэнки увидела нечто, что я вот-вот собью.
— Что? Что такое?
Она опускает телефон.
— Прости. Я хотела остановить тебя прежде, чем мы проедем Хоторн. Я просто вспомнила, что хотела бы забрать почту из своего дома.
У меня вырывается вздох облегчения.
— Конечно, Фрэнки, без проблем.
Мы как раз должны были проехать её район, так что через считанные минуты я останавливаюсь перед её домом.
— Могу я сходить за почтой вместо тебя? — спрашиваю я.
Фрэнки открывает рот. Закрывает. Часто моргает.
— Эм. Я собиралась сказать, что я большая девочка, которая может забрать свою почту из недавно ограбленного дома, но теперь мне что-то неспокойно.
Распахнув дверцу со своей стороны, я улыбаюсь ей.
— Сейчас вернусь.
Когда я возвращаюсь в фургон и кладу почту ей на колени, Фрэнки быстро перебирает её и останавливается, дойдя до одного конверта. Она так стискивает его, что белеют костяшки пальцев.
Мне не надо лезть не в своё дело. Отведя взгляд, я сосредотачиваюсь на том, чтобы влиться в движение и поехать в сторону дома. Фрэнки неотрывно смотрит на конверт так долго, что мой дом уже виднеется впереди.
Внезапно она разрывает конверт и выдёргивает из него маленькую стопку сложенных втрое бумаг. Расправив их, она лихорадочно пробегается глазами по тексту, а потом фургон заполняется оглушительным визгом.
— Я поступила! — орёт она.
Куда она поступила? Я кошусь на обратный адрес на конверте. Юридический факультет КУЛА.
Ангелы поют «Аллилуйя» в моей голове. Фрэнки поступает на юриста. А это означает, что Фрэнки недолго осталось работать на Кингз.
А значит, скоро… Фрэнки уже не будет под запретом.
Припарковав машину, я в трансе смотрю перед собой. Меня накрывает волна сокрушительного страха. Фрэнки уедет. Игра на выжидание окончилась. Мне наконец-то пора делать первый шаг. И я внезапно понимаю, что даже не знаю, каким он будет.
— Поздравляю, — хрипло выдавливаю я.
Когда она поворачивается ко мне, её глаза блестят от непролитых слёз. Я впервые вижу её такой счастливой.
— Рен, прости, что я слетела с катушек. Я просто не думала, что поступлю.
Наконец, ко мне возвращается дар речи, и я поворачиваюсь на сиденье лицом к ней.
— Ты не думала, что поступишь? Фрэнки, естественно, ты поступила бы. Ты собираешься изучать спортивное право? Планируешь быть агентом?
Она улыбается мне, вытирая слёзы.
— Ага.
«Будь моим агентом», — хочу сказать я. Вот только как бы мне ни понравилось иметь такого умного и сурового агента, который обсуждал бы каждый мой контракт, я хочу от Фрэнки намного большего. Я хочу её улыбки. Её тело. Её чувство юмора. Её безраздельное внимание и начитанное остроумие.
Если позволить себе помечтать по-настоящему, я хочу её любви.
Я хочу Франческу Зеферино. Она — моя конечная цель. И теперь мне наконец-то предоставляется шанс.
— Ты отлично справишься, Фрэнки, — говорю я ей. — Ты должна гордиться собой.
Крохотное пространство в салоне фургона делается почти клаустрофобным. Я тону в её орхидейном парфюме, слышу её тихое размеренное дыхание, пока она улыбается мне, буквально светясь от счастья. Теперь, когда передо мной простираются возможности, я вижу зияющую пропасть между тем, кто мы есть, и кем я хочу нас видеть. Я три года был для неё одним из парней. Я сдерживался, прикусывал язык, ждал. И ждал. И ждал.
Но это не значит, что я не могу это сделать. В конце концов, я делал такое на арене — выжидал, шёл к голу, когда момент подворачивался, а потом с поразительной точностью пользовался плодами своего терпения. Если я могу сделать это в хоккее, я могу сделать это с Фрэнки.
Ведь так?
***
— Я тебя не вижу, Аксель, — наклонив экран ноутбука, я ставлю его так, чтобы мой старший брат хотя бы видел моё лицо.
— Тебе не нужно меня видеть, — бормочет он, находясь наполовину за кадром. Что-то с грохотом падает, и он матерится себе под нос. — Я слушаю.
— Вау, спасибо. Сейчас я чувствую себя по-настоящему значимым, Аксельрод.
Он застывает, затем наклоняется перед экраном, показывая прямо в камеру длинный средний палец.
— А это видишь?
Я улыбаюсь.
— Спасибо.
Он со вздохом садится прямо перед экраном и проводит пальцами по волосам.
— Я перестал писать картину ради тебя. Прими к сведению. Как тебе такая расстановка приоритета?
Шум в доме заставляет меня обернуться через плечо. Оливер и Вигго проносятся по кухне и немедленно начинают шарить по шкафчикам, набирая полные руки еды.
Я показываю на них большим пальцем и смотрю на Акселя на экране.
— Они даже не здороваются. Только растаскивают содержимое моей кладовки.
Он пожимает плечами.
— Они животные. Думаю, когда они родились, мама уже слишком устала, чтобы заниматься их дрессировкой.
Вигго и Оливер разные, как день и ночь, но так же неотрывно связанные. Их разделяет ровно 12 месяцев, и их часто принимают за близнецов, поскольку теперь, став полностью взрослыми, они одного роста, одинакового худого телосложения, и с такими же светлыми глазами, как у меня. Единственное заметное физическое различие — это волосы Вигго, которые имеют насыщенно-каштановый оттенок, как у Акселя, а Оливер — блондин, как Райдер.
— В чём дело? — Акс барабанит пальцами по столу. — Ты в порядке?
— Со мной всё нормально. Давайте подождём, когда подключится Райдер, и я объясню.
— Я бы хотел в конечном счёте вернуться к картине. Я не могу тратить на это весь вечер.
У моего старшего брата весьма специфический и неподатливый характер. Он не любит выражать привязанность, избегает прикосновений, он одиночка и невероятно прямолинеен. Большую часть времени его лицо остается серьезным, его ответы немногословны, но за этой колючей наружностью кроется любящий и верный человек. Просто надо разглядеть его за этой отстраненностью.
— Я в курсе, — говорю я ему. — Я не буду тебя задерживать. Встреча не продлится долго, как только мы все соберёмся.
Акс сухо смеётся.
— Не продлится долго? Это ты про нас? Ты как будто собственную семью не знаешь.
Вигго закрывает раздвижную дверь за собой и Оливером, когда они выходят на террасу.
— Какая громкая критика, — говорит Вигго, — из уст парня, который переехал в Сиэтл и приезжает в гости два раза в год.
— Предатель, — бурчит Оливер.
Акс хмурится.
— Во-первых, я бываю в чёртовом солнечном Лос-Анджелесе минимум десять раз в год, ясно? И ты знаешь, как я ненавижу летать на самолёте. Во-вторых, я взрослый человек. У меня своя жизнь. Для вас, щенков, это непонятная концепция, но однажды карьера и обеспечение самих себя уже не будет абстрактной концепцией. Вот тогда поймёте.
Вигго садится и раздирает пачку чипсов, пока Оливер открывает банку сальсы.
— И каким-то образом, — говорит Оливер, — мы сумеем сделать это, не бросая свою семью.
Лицо Акса напрягается. Я поворачиваюсь и награждаю выразительным взглядом Вигго и Оливера.
— Это было слишком резко, и вы это понимаете. Он никого не бросал. Он переехал в место, которое делает его счастливее всего.
Вигго фыркает, макая чипсину в сальсу и хрустя ей.
— Аксель. Счастливый. Ха.
Аксель открывает рот, выглядя одновременно рассерженным и оправдывающимся. Это маленькое собрание выходит из-под контроля.
— Ладно, — я поднимаю ладони. — Давайте отложим этот разговор до другого раза.
На экране появляется лицо Райдера.
— Похоже, я явился как раз вовремя.
Оливер перестаёт уминать еду ровно настолько, чтобы помахать Райдеру.
— Привет, Рай! — кричит Вигго.
Акс наклоняется и щурится.
— Это мой брат или йети?
Райдер показывает Аксу средний палец.
— Борода никуда не денется, как бы ты её ни ненавидел.
— Первые двадцать лет своей жизни ты был без бороды, — говорит Акс. — Я просто не понимаю, почему людям надо вот так менять вещи. Это мне не нравится.
Райдер издаёт хрюкающий смешок.
— Мне очень жаль, что я испортил твою рутину, отрастив лицевые волосы, но мне так нравится.
— Ребята, — я откашливаюсь.
Акс начинает спорить с Райдером. Вигго и Оливер воюют из-за пакетика вяленой говядины, каждый пытается перетянуть его себе. Меня никто не слушает.
— Ребята!
Все застывают с виноватыми физиономиями.
Райдер и Акс на экране выпрямляются на своих стульях. Оливер отдаёт вяленую говядину Вигго. Вигго раздирает пакетик и кидает часть Оливеру на колени. Они оба рвут мясо зубами, и одновременный щелчок разорвавшегося вяленого мяса — это единственный звук, помимо волн, разбивающихся о берег.
— Спасибо, что присоединились к экстренному совещанию, — снова прочистив горло, я оборачиваюсь к дому, убеждаясь, что Фрэнки не пришла домой пораньше. Она должна быть на водной аэробике и сказала, что придёт поздно, пробурчав что-то про то, что уберётся с глаз моих долой. У меня на языке так и крутилась фраза о том, насколько это не совпадает с моими желаниями.
— Ладно, как известно всем собравшимся, я весьма неуклюж с дамами, — хор хрюканья и сдерживаемых смешков перебивает меня, но быстро стихает. Они все делают нейтральные лица.
— Продолжай, — серьёзно говорит Аксель.
— Ладно. Ну, вы, парни, помните Фрэнки, я её упоминал. Она наш менеджер социальных сетей.
Райдер играет бровями.
— Уилла была правааааа, — нараспев тянет он. Я бросаю на него взгляд. Он лишь улыбается ещё шире.
— Меня влечёт к ней, — говорю я им. — Я бы с удовольствием пригласил её на свидание. Я хотел сделать это с самого нашего знакомства, но сейчас мы с Фрэнки не можем встречаться, пока работаем вместе.
Акс показывает жест, универсально означающий «давай ближе к делу».
— Она уволится, когда мы вылетим из плей-оффа или когда выиграем Кубок, — продолжаю я. — Она поступила на юридический факультет, и вскоре мы не будем коллегами. А значит, сейчас у меня есть шанс пригласить её на свидание. И я… я понятия не имею, как действовать. Что мне сказать? И когда? «Эй, Фрэнки, я сох по тебе три года, втайне желая встречаться с тобой, а теперь мне можно это сделать»? Звучит жутковато. Как будто я сталкер, — я тру лицо. — Почему всё это так сложно?
Райдер и Аксель одновременно складывают пальцы домиком перед своими ртами. Оливер задумчиво жуёт чипсы, а Вигго проглатывает кусок вяленой говядины и говорит:
— Ты знаешь, нравишься ты ей или нет?
— Ну, я думал, что не нравлюсь. Но на днях она кое-что сказала, и из-за этого я подумал, что может быть? Как минимум, возможно, она открыта для такой идеи?
Я рассказываю им наш разговор, когда мы ели китайскую еду у неё дома, и когда я заканчиваю, они все смотрят на меня с широкими улыбками.
— Что? — спрашиваю я.
Райдер один раз хлопает ладонями и трёт ими в знак предвкушения.
— Ладно, нам предстоит много работы.
Оливер и Вигго начинают тараторить наперебой, стараясь вставить свои пять копеек.
Аксель поднимает ладонь, затыкая всех.
— Прежде чем мы сформируем план нападения, я должен спросить. Ты сказал всё, что нам нужно знать?
— Ну, пожалуй, я забыл упомянуть одну деталь. Она временно живёт со мной.
У Райдера отвисает челюсть. Аксель выпучивает глаза. Вигго и Оливер тупо хлопают глазами от шока. А потом все четверо взрываются советами, лихорадочно перекрикивая друг друга. Я открываю заметки на телефоне. Заставляю их говорить по очереди. Разнимаю ещё шесть разных ссор, когда они не соглашаются относительно тактики.
Как и предсказал Аксель, совещание получается каким угодно, но не кратким. К тому времени, когда я записываю десятый совет Акселя, соотнося его с несколько противоречивым советом Райдера, звук подъезжающей к дому машины заставляет всех нас застыть.
— Пресвятая ежевика! — шиплю я.
Оливер хрюкает.
— Ты только что…
— Это она!
Я захлопываю ноутбук с Райдером и Акселем. Оливер и Вигго вскакивают, неловко столкнувшись в попытке смыться со своих стульев. Они налетают друг на друга, скатываются по ступеням на песок и бегут вдоль стены дома как раз в тот момент, как Фрэнки заходит на кухню. Её взгляд скользит к террасе и подмечает гигантскую гору еды на столе, оставленную моими братьями. Она приподнимает бровь, но я не успеваю даже помахать ей, как она скрывается из виду.
Я смотрю ей вслед, как огорошенный идиот, слыша в голове все советы своих братьев, их голоса воюют и спорят, что мне делать дальше. Нутро скручивает тревогой и волнением. Что мне делать? Какой шаг будет правильным?
Фрэнки открывает раздвижную дверь, и выскакивает Пацца, сразу несущаяся к берегу. Фрэнки улыбается мне, и её лицо озарено светом звёзд.
Голоса моих братьев стихают. Нас окружает океанский бриз. И ответ кристально ясен.
— Как насчёт прогулки под луной, Франческа?
Её улыбка становится шире, и она берёт меня под руку, не говоря ни слова. Но мне и не нужен другой ответ.