Плейлист: Tyrone Wells — And the Birds Sing
— Она такая крохотная, — шепчу я. Наоми Грейс Чёрчилль родилась вчера после обеда. Она моя крестница, а я, возможно, слегка одержима ею.
— И ты присваиваешь её себе, — сетует Ло.
Миа пихает её локтем.
— Остынь. Пусть получит свою дозу. У Фрэнки явно бэби-лихорадка11.
Я вскидываю голову, и мои глаза инстинктивно находят Рена. Он прислоняется к стене, скрестив руки поверх мягкой серой футболки. Старые джинсы облегают его длинные ноги. Бейсболка низко натянута на лицо. Ни единая душа не узнала его, когда мы пришли в больницу. А если кто и узнал, то милостиво оставил в покое.
Уголок его рта приподнимается, вокруг кошачьих глаз, поразительно светлых в тени козырька, образуются мелкие морщинки. Но он не говорит ни слова.
Энни улыбается мне.
— Ты правда хорошо смотришься с ребёнком, Фрэнки.
— Вот поэтому ты и родила её для меня, — говорю я ей. Наоми сжимает мой мизинчик в кулаке. Её кожа нежная как лепесток цветка.
— О, да что ты говоришь? — сухо цедит Энни. — Я-то думала, что она для нас с Тимом.
— Неа. Заберу её домой.
Тим смеётся.
— Давай ты заберёшь её на ночь. Мы вообще почти не спали.
Лорена практически скалится на меня.
— Уф, ладно, — ворчу я. — Возьми её. Нам всё равно пора.
— Куда направляетесь? — Ло аккуратно забирает у меня Наоми, баюкая малышку на руках и инстинктивно покачивая. Если у меня бэби-лихорадка, то у Ло просто бэби-фебрильные судороги.
— Не пускай на неё слюни. На день рождения к сестре Рена.
— Ооуууу, здорово! — Энни подмигивает мне, затем обращается к Рену. — Итак, Рен, ты ведёшь Фрэнки на семейный праздник…
— Аннабель, — предостерегаю я.
Рен улыбается мне, потом поворачивается к Энни.
— Веду. Сегодня она со всеми познакомится. Будем благодарны за молитвы о нас. У меня шесть братьев и сестёр, так что с нами бывает непросто.
— Ах, — вклинивается Ло. — Так вот почему Фрэнки сидит тут с таким видом, будто вот-вот обкакается.
— Знаете, ребят… — я медленно встаю с кресла рядом с Энни. — Я бы сказала, что мне ненавистно уходить, но вру я дерьмово, так что всем, кроме Наоми, которая не сказала ни единого едкого словечка — ну когда-нибудь пересечёмся.
Я мягко ударяю кулачком по кулачку Энни, затем прощаюсь с остальными, пока мы не оказываемся у двери.
— Подождите! — зовёт Энни.
Мы с Реном застываем, затем разворачиваемся.
— Что такое? — спрашиваю я у неё.
Тим смущённо улыбается.
— Моя бабушка вроде как сохнет по Рену, о чём вы, пожалуй, не хотите знать, и она слегла с простудой, так что не может прийти в больницу и посмотреть на ребёнка. Я подумал, если мы сфотографируем его с Наоми на руках, это сделает её десятилетие.
Я собираюсь включить суровую Фрэнки и отказать вместо Рена (ибо разве он не имеет права иногда побыть просто мужчиной, а не эмблемой своей команды?), но Рен лишь пожимает плечами и делает шаг вперёд.
— Я не против. Конечно.
Энни смотрит на меня и одними губами произносит «Прости».
Я показываю на Рена и пожимаю плечами. Если ему всё равно, то и мне всё равно. Просто меня тянет оберегать его. Он всегда улыбается, всегда ведёт себя вежливо, всегда подписывает что-то. Я хочу, чтобы он отказывал, когда ему не хочется. И если ему это сложно, я готова вмешаться, поскольку я в этом эксперт.
— Позвольте мне быстренько помыть руки, — Рен использует для этого воду и мыло на раковине, не сводя глаз с задачи. Я наблюдаю за ним, абсурдно наслаждаясь тем, как его волосы торчат из-под бейсболки, его лохматой бородой плей-оффа, поджатыми от сосредоточенности губами.
Глядя на него, я испытываю такие тёплые и искрящие чувства. То большое слово на букву Л так и бьётся в моей голове, но я практически душу его.
«Слишком рано. Ещё нет. Притормози».
— Готов, — Рен нежно забирает Наоми у Лорены и умело разворачивает, чтобы уложить на своё предплечье.
О Иисус, Ходящий По Воде. Я и раньше видела, как Рен держал детей, но не…
— Моя малышка, — бормочу я.
— Она не твоя малышка, — Ло шутливо шлёпает меня по заднице. — А моя.
— Она наша малышка, — дипломатично говорит Энни.
Тим подносит камеру ближе и ловит тот самый момент, когда Наоми приоткрывает глаза, а затем широко распахивает их при виде Рена.
— Ладно, — говорит Тим. — Есть!
Я подхожу ближе и кладу голову на бицепс Рена. Он ощущается как подушка. Если бы подушка состояла из чистых мышц, высеченных из камня. От него исходит пряный чистый запах, как от мыла, которым он утром мылся в душе. Я экстра-долго чистила зубы, чтобы полюбоваться его торсом, не прикрытым паром, а также мышцами, напрягавшимися и бугрившимися, пока он мылся.
— Он ей нравится, — самодовольно говорит Миа. — И посмотри на его лицо. У Рена тоже бэби-лихорадка.
Я закатываю глаза. Но когда я перевожу взгляд на него, Рен смотрит на меня, и на его губах играет едва заметная улыбка.
Улыбка, которая не такая яркая, как лучи солнца, и не такая широкая, как сам океан. Это не улыбка для фанатов, бабушек или прохожих. Лёгкая, знающая улыбка.
Для меня.
***
— Ладно, — Рен паркует фургон, надувает щёки, затем медленно и размеренно выдыхает. — Не буду врать, семья у меня странная и ошеломляющая. Я один из буйных, но даже я временами считаю нас слишком шумными. Так что если тебе понадобится ускользнуть в тихое место, я покажу тебе мою старую комнату, и ты можешь в любое время уйти туда. Вот одна хорошая черта моей семьи — они ни капельки не обидятся, если ты им в лицо скажешь, что тебе нужен перерыв от них. Уилла делала это десятки раз…
Я сжимаю его ладонь, переплетая наши пальцы.
— Всё хорошо, Рен. Я знаю, что могу сказать тебе, если станет чересчур. Уверена, всё будет хорошо.
Рен нервно смеётся.
— Ага. Ладно. Хорошо.
— Эй, — накрыв его щёки ладонями, я дарю ему медленный, основательный поцелуй. Когда мы отрываемся друг от друга, он вздыхает и прислоняется лбом к моему.
— Спасибо, — шепчет он. — Мне это было нужно.
Я тянусь за ещё одним поцелуем.
— Мне тоже.
Обогнув машину, он как всегда открывает мне дверцу, затем предлагает опереться на его локоть.
От места, где он припарковался, земля идёт под лёгким уклоном вверх, и он сердито смотрит под ноги.
— Им надо было оставить мне место для парковки впереди.
— Почему?
Рен взмахивает ладонью.
— Для тебя. Чтобы тебе не идти всё это расстояние. Так, давай я тебя понесу…
— Ладно, Зензеро. Тайм-аут.
Рен резко разворачивается, уперев руки в бёдра, и не будь он на взводе по такой очаровательной причине, я бы посчитала позу весьма устрашающей.
— Ты не напугаешь мне этим шоу Рыжего Великана, так что просто расслабься.
Он опускает руки.
— Я хочу, чтобы это стало для тебя приятным опытом, — он снова показывает на дом. — А начинаем мы с того, что топаем полкилометра до дома. Ты стараешься казаться крутой, Фрэнки, но я знаю, что тебе больно идти по такой поверхности. И тебе больно прямо сейчас.
— Ну, у меня есть Посох Старца, и я схвачусь за тебя, если вдруг соберусь падать. Ладно?
Он вздыхает.
— Ладно.
Я беру его под руку, чтобы утихомирить. Он немедленно прижимает её локтем к своему боку.
Рен натягивает бейсболку пониже и чешет шею.
— Всё будет хорошо, — говорит он словно про себя.
Я улыбаюсь ему.
— Вот именно.
Дорога до дома не ужасна, но Рен не ошибается. Моё бедро было бы счастливее без необходимости идти так далеко по неровной земле. Рен не стучит, не колеблется, просто распахивает входную дверь в дом и орёт что-то на шведском, чего я не понимаю.
В ответ хором раздается та же фраза, отчего я вздрагиваю.
Он улыбается мне.
— Я же говорил, мы странные.
— Вы здесь! Наконец-то. Вы опоздали, — мама Рена шагает ко мне и крепко обнимает.
— О… — начинаю я, но Рен перебивает.
— Мама, я же говорил, что у меня тренировка, — он встречается со мной взглядом и вздыхает. Меня заранее предупредили, что его мама безжалостно прямолинейна. Я заверила его, что прямолинейность — это последнее, что может меня смутить. — Эй, — говорит он матери. — Полегче с ней.
Ладони Элин ослабевают хватку.
— Точно. Прости! Я обнимаю крепко. Но ты… — она мягко сжимает мои плечи, пригвождая меня взглядом тех же зимних глаз, что она подарила своему сыну. — С тобой я должна быть нежной.
Рен массирует переносицу.
— Спасибо, что пригласили, миссис Бергман…
— О, просто Элин. Прошу, — говорит она с ослепительной улыбке.
Я легонько шлепаю Рена по животу.
— Моя сумочка у тебя.
— А. Точно, — спустив ремешок моей сумки с другого плеча, он передаёт её мне.
Я вынуждена поставить её на пол, чтобы придерживать ремешки, открыть молнию и достать бутылку вина. Выпрямившись, я сдерживаю стон от дискомфорта в спине и передаю ей вино.
— Спасибо.
— Как мило с твоей стороны, — Элин берёт бутылку, улыбается и подхватывает меня под руку. — Теперь можешь опереться на меня, Фрэнки.
Мой взгляд путешествует по просторному помещению. Массивный, грубо обтёсанный обеденный стол. Чистые линии в интерьере, большая кухня, а справа до комичного огромный секционный диван. Из кухни, переполненной исключительно женщинами, доносится шум, и это заставляет меня нервно остановиться.
Элин бросает на меня взгляд.
— Обычно мы так не разделяемся, но они все только что завершили футбольный матч, и если женщины были готовы к коктейлям, то мужчины захотели продолжить игру. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Мы только начали готовить напитки.
Я нервно улыбаюсь Рену через плечо. Рен мягко улыбается в ответ.
— Фрэнки! — Уилла соскакивает со своего стула и обнимает меня. — Ты только что пропустила резню. Мы надрали им задницы, не так ли?
— Да, так и было, — говорит Зигги, и её лицо озаряется мягкой улыбкой. Она первая разводит руки в стороны, показывая, что я могу её обнять.
— С днём рождения, Зигги, — шепчу я. Отстраняясь, я вкладываю в её руки упакованный свёрток.
— Что это? — спрашивает она.
— Открой.
Зигги кладёт свёрток на стол и разрывает обёртку. Затем визжит.
— Она же только что вышла! Мама, Фрэнки подарила мне шестую книгу! О божечки!
Когда мы разговаривали в последний раз, Зигги рассказала мне про серию любовно-фантастических романов, которые она читала запоем, так что я купила ей новую книгу в серии, вышедшую на прошлой неделе. Зигги прыгает на месте, затем бросается на меня и крепко обнимает.
— Спасибо большое.
Я обнимаю её в ответ.
— Всегда пожалуйста, Зигги.
Счастливо вздохнув, она прижимает книгу к груди.
— О! И ты заметила, что я в той одежде, которую мы заказали? Только что переоделась из футбольной формы.
Я окидываю её взглядом. Чёрные леггинсы с хорошей длиной до лодыжек. Изумрудно-зелёная футболка под цвет её глаз.
— Ты отлично выглядишь, Зигги.
Она заливается ярко-розовым румянцем.
— Спасибо. Мне так комфортно.
— Вот и хорошо, — я нежно сжимаю её руку, после чего поворачиваюсь к Фрейе, которую встречала лишь однажды. Она практически копия своей матери. Резкие, поразительные черты. Светлые глаза, волнистые волосы почти белого оттенка блонда, опускающиеся чуть ниже подбородка.
— Привет, — я протягиваю руку. — Я Фрэнки.
— Я помню, — отвечает она. — Фрейя, — в её голосе есть лёгкая хрипотца, и пусть я не могу прочесть выражение лица, её тон как будто окрашен печалью. Она мягко пожимает мою руку, не стискивая, что неудивительно. Рен сказал, она физиотерапевт. Она знает, что надо действовать бережно. — Рада наконец-то познакомиться с тобой, а не просто помахать рукой на стадионе.
— На арене, — поправляет Зигги.
Фрейя отмахивается.
— Да какая разница. Мы футбольная семья, — она улыбается мне. — Рен так долго рассказывал о тебе столь великолепные вещи.
Я встречаюсь с ним взглядом и наблюдаю, как он становится ярко-красным.
— Вот как?
Она выгибает светлую бровь.
— Ну типа, он по тебе с ума сходил аж…
Рен перебивает её объятием, утыкая её лицо в свою грудь, затем отодвигает на расстояние вытянутой руки.
— Фрейя Линн. Ты что-то сачкуешь.
Она ударяет его по животу несильно сжатым кулаком, но тот лишь отскакивает от его пресса. Она трясёт рукой в воздухе.
— Неправда.
Рен улыбается мне, обвивает рукой шею Фрейи, притягивает к себе и ерошит её волосы. Она выкручивает его сосок, что заставляет его взвизгнуть и отпрыгнуть в сторону.
— Трепло, — обзывает он её.
Она снова кидается, пытаясь ухватить его сосок, но он слишком быстрый. Бережно положив руки на плечи Зигги, он встаёт позади неё.
— Именинница — это «в домике». Больше никаких сосков.
Это настоящий Рен. Тот, кого я вижу чуть чаще с каждым днём, что провожу с ним. Игривый, дурашливый, слегка задирающий, до сих пор слегка стеснительный. Я улыбаюсь так широко, что щёки болят, и наблюдаю за ним в кругу семьи.
— С днем рождения, Зигс, — Рен обнимает её сзади, целует в макушку и суёт в руки конверт.
Она разрывает его, читает открытку и держит в руке что-то вроде подарочного сертификата. Когда она поднимает взгляд на него, в её глазах стоят слёзы. Она долго обнимает его, и он обнимает её в ответ.
Зигги поворачивается лицом ко всем нам и вытирает нос.
— Рен вручил мне подарочный сертификат, которого хватит на бутсы, которые я хотела, — тихо говорит она.
Элин улыбается Рену и качает головой.
— Американцы столько денег тратят на обувь…
— Это не обувь, — говорит Зигги обороняющимся тоном. — Это бутсы, и они много для меня значат. Спасибо, Рен, — она снова обнимает его, а потом улыбается мне и кладёт подарочный сертификат на подаренную мной книгу. — Я рада, что ты привёл Фрэнки, — говорит она.
Рен улыбается мне поверх головы Зигги.
— Я тоже рад, что привёл Фрэнки.
К моим щекам приливает жар. Сейчас Рен смотрит на меня совсем как сегодня утром, когда он прошёл мимо меня и встал под душ, и это пробуждает во мне такие вещи, которые неуместны для семейных встреч.
— Итак, — я поворачиваюсь к Фрейе. — О каком сачковании он говорит?
— Мы с Фрейей выполняем челлендж по приседаниям, — отвечает Рен. — Но она не доложила о своём количестве повторений за прошлую неделю, — он показывает на длинные мускулистые ноги Фрейи, частично обнажённые рваными джинсовыми шортами. — Явно халтурит.
Фрейя щурится, стоя по другую сторону кухонного островка.
— Я не халтурю, — перевернув гигантскую бутылку вина над высоким стеклянным графином, она утаскивает кусочек фрукта с доски, где Элин занимается их нарезкой. — Просто я была занята работой, целый день ворочала туда-сюда человеческие тела. Я могу присесть, держа на плечах тебя, Рен.
Рен тихо присвистывает.
— Вызов принят.
Элин улыбается про себя.
— У тебя есть братья или сёстры, Фрэнки?
— Старшая сестра.
— Аа, — отвечает Элин, поглядывая на меня. — Значит, вы близки.
— Нет, не особо. Ну то есть, мы любим друг друга, но между нами вся страна и разница в возрасте.
— Хм, — Элин снова сосредотачивается на нарезке. У меня такое чувство, будто я провалила какой-то тест.
Уилла наклоняется ко мне и шепчет:
— Не волнуйся, ей просто любопытно. Тут нет правильного или неправильного ответа. Если я сумела влиться в эту семью, то кто угодно сможет, — выдвинув стул за кухонным островком, Уилла похлопывает по нему. — Идём, садись.
Рен открывает рот, наверняка собираясь сказать, что эти стулья убийственны для моих бёдер, но я его опережаю.
— Рен, почему бы тебе не поздороваться с парнями? Я побуду тут немножко, а потом выйду и познакомлюсь с ними. Так у меня будет время освоиться.
Рен как будто разрывается, переводит взгляд между женщинами, словно не до конца им доверяет. Внезапно он показывает пальцем на Фрейю, затем на свою мать.
— Вы двое. Никаких позорных историй из ранних лет. Я и так достаточно выставлял себя дураком перед Фрэнки.
Фрейя закатывает глаза.
— Почему мужики такие хрупкие? Нам есть о чём поговорить, помимо того случая, когда ты накакал в дедушкину шляпу, упавшую с вешалки и приземлившуюся вверх дном.
— Меня приучали к горшку! — орёт Рен. — Это выглядело в точности как детский горшок наверху.
Элин запрокидывает голову от хохота.
— Ох. Эта история вечно меня добивает. Каждый раз.
Зигги поднимает взгляд от телефона.
— Лучшая часть истории — никто этого не заметил, пока дедушка не надел шляпу на голову.
Уилла взрывается хохотом рядом со мной. Но я не свожу глаз с Рена, который стоит в трёх метрах от меня, покрасневший и смутившийся.
— Сорен…
В комнате воцаряется тишина.
— Как ты его только что назвала? — переспрашивает Фрейя.
Рен улыбается мне, игнорируя её.
— Да, Франческа.
— Я сделала практически то же самое.
Зигги роняет телефон на стол.
— Да?
— Угу, — вытянув руку, я жду, когда Рен подойдёт поближе. Когда он приближается, я обнимаю его одной рукой за крепкую тёплую спину. — Вот только я была на церковной службе и решила, что крестильная купель — это прекрасное место, чтобы сходить по-маленькому.
Уилла шлёпает ладонью по столу и ржёт.
— Да ладно?!
— Абсолютно серьёзно говорю, — я вожу ладонью по спине Рена, мягко потираю местечко между лопатками и смотрю ему в глаза.
«Видишь? Ты не одинок, пока я здесь».
Мне хотелось бы, чтобы он мог прочесть мои мысли, услышать, что я хочу ему сообщить.
И происходит совершенно забавная штука. Он как будто это и делает. Потому что Рен наклоняется, мягко целует чувствительное место за моим ушком и шепчет:
— Спасибо.
Только Рен направляется к раздвижной стеклянной двери, ведущей на террасу, как высокая блондинка распахивает дверь и налетает на него. Закрыв дверь за собой, она радостно приветствует всех. Золотистые волосы подстрижены по прямой линии и доходят до плеч. Искрящие глаза имеют оттенок, который будто колеблется между зеленью и синевой, сушей и морем.
Она воплощение солнца.
И когда она смотрит на Рена, мне хочется призвать молнию и покарать её.
Он обнимает её в знак приветствия и быстро отходит. Стоя рядом друг с другом, они выглядят до невозможности идеально. В моём нутре зарождается очень странное, ужасное чувство.
Вот с такой девушкой я представляла себе Рена. Беззаботная общительная бабочка — эмоционально гибкая, уверенная в общении, раздающая улыбки как королева красоты на параде.
Она даже в чём-то похожа на него. Статная и высокая. Сильные черты лица, широкая улыбка, привлекательное тело.
— Ну? — она пихает его локтем под рёбра. — Могу я наконец-то познакомиться с ней?
Уилла прочищает горло.
— Поскольку сначала ты была моей подругой, Рустер, я бы хотела оказать честь. Руни, это Фрэнки. Возлюбленная Рена.
Так это Руни. Лучшая подруга Уиллы по колледжу.
Руни отходит от Рена, наклоняется и мягко обнимает меня.
— Очень рада наконец-то познакомиться с тобой.
Когда она выпрямляется и подмигивает мне, это так же ослепительно нервирует, как взгляд на солнце. Но может, я просто не привыкла к патологически позитивным людям вроде Руни. Она, похоже, превосходит в этом даже Рена.
— Взаимно, — выдавливаю я.
Фрейя мешает алкоголь в графине. Я смотрю, как он покорно кружится вслед за движениями длинной деревянной ложечки. Фрукты. Алкоголь.
Сангрия.
О слава Богу. Мне нужна целая бочка. Тут столько людей в одном месте, включая женщину, которая в этот момент неуверенной слабости лишь напоминает мне обо всём, в чём я кажусь неуместной.
— Катись отсюда, Рен, — говорит Фрейя, махнув рукой и делая пробный глоток из кувшина. — И если увидишь, как мой муж там корчит из себя спортсмена, передай — я надеюсь, что он споткнётся.
Элин шлёпает Фрейю по попе и бурчит что-то на шведском.
— Даже не подумаю, — Рен машет и открывает дверь. — Выходи поскорее, ладно? — говорит он мне.
Я киваю.
— Ладно.
«Очень скоро выйду, если мне дадут право выбора».
Руни плюхается рядом со мной, тянется к морковке и макает её в миску с хуммусом. Хрустя этим перекусом, она окидывает меня взглядом.
— Ты секси.
Уилла вздыхает.
— В этом мире совсем не осталось преданности, да?
Руни посылает ей воздушный поцелуй.
— Ты была моей первой, дорогая. Но потом предпочла Райдера. Мне пора двигаться дальше.
Я таращусь на них двоих.
— Вы двое… были… вместе?
— Они не говорят на нашем языке, Фрэнки, — отвечает Зигги, свайпая по экрану телефона. Мне кажется, она читает. На вечеринке в честь её дня рождения. Умница.
— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.
Зигги поднимает взгляд.
— Это всё одна большая шутка. Если воспринимать что-либо буквально, как склонны делать мы с тобой, то это сильно сбивает с толку.
Руни смущённо улыбается.
— Простите. Дурная привычка. Я единственный ребёнок, который вырос на «Девочках Гилмор», но никто так и не стал Рори для моей Лорелай.
— Но тогда получается, что она была бы твоей мамой, — непонимающе говорю я.
Зигги поднимает ладонь.
— Вот и я об этом.
Уилла мягко похлопывает меня по руке.
— Руни имеет в виду, что ей нравится болтать. Много. И я тоже много болтаю. Мы постоянно пререкаемся, обычно ни о чём, но всё это с любовью. Понимаешь?
«Да не особо».
Я никогда не говорю, если не могу сказать нечто значимое, а если могу, то в таком случае мне очень много надо сказать. А разговоры ради разговоров очень утомляют.
Зигги улыбается мне, будто подумала о том же самом, затем утыкается обратно в телефон.
У двери на террасу появляется тень, и входит старший Бергман, Аксель. Он выше Рена и худой, будто бегает марафоны. У него длинные жилистые мышцы. Идеально прямая осанка. Он очень привлекательный, пусть и немного пугает суровым выражением лица. Зелёные глаза как у Райдера и Зигги. Взъерошенные шоколадные волосы как у Вигго.
Он застывает, увидев всех нас.
— Почему все смотрят на меня?
— Да кто ж отказался бы на него посмотреть? — бормочет Руни едва слышно.
Уилла хрюкает. Аксель прищуривается, глядя на неё.
— Никто на тебя не пялится, Акс, — говорит Фрейя, добавляя в кувшин вина. — Ты только что вошёл. Люди склонны смотреть на того, кто входит в комнату.
Аксель видит меня, но выражение его лица не меняется. Странное покалывание в затылке заставляет меня чуть выпрямиться.
— Ты Фрэнки, — говорит он. Его голос практически лишён интонаций. Поскольку лица сбивают меня с толку, для понимания контекста я полагаюсь на интонации. Но от этого нейтрального ответа ничего не улавливаю.
— Да. Ты Аксель, — я протягиваю руку. — Приятно познакомиться.
Прошагав в мою сторону, Аксель принимает мою руку и пожимает.
— Взаимно, — заметив Руни, он окидывает её повторным взглядом. — Твои волосы короче.
Она улыбается.
— Ага. Подстриглась. Что думаешь?
Он пристально смотрит на неё, увлажняя нижнюю губу языком.
— Ты поменяла прическу.
Её улыбка увядает.
— Тебе не нравится?
— У Акса аллергия на перемены, — сообщает Фрейя, помешивая сангрию. — Он едва не отрёкся от меня, когда я несколько лет назад сделала стрижку «пикси».
Аксель по-прежнему смотрит на Руни.
— Думаю… мне надо к этому привыкнуть. В моей голове у тебя длинные волосы.
— Ну, хотя бы я бываю в твоей голове, — отвечает Руни. Её улыбка возвращается с внушительной силой.
Прочистив горло, Акс пятится назад.
— Туалет, — сообщает он.
Три широких шага, и он скрылся. На кухне воцаряется неестественная тишина. А щеки Руни заливаются свирепым румянцем.