— Пусти меня, — я бью мужа по спине, когда он поднимается по ступеням вверх. — Пусти, кому сказала!
Естественно, никакой реакции не получаю. Тогда пробую оттолкнуться от его спины, и ударяюсь затылком о потолок. Боль такая резкая, что перед глазами темнеет. И я во избежание повторения падаю обратно.
— Ты в порядке?
Это беспокойство скользит в голосе Димы? Я даже замираю, а в это время он выносит меня из погреба. Но потом снова вспоминаю…
Разум словно красная пелена застилает. Я начинаю вырываться. Дергаюсь, кручусь, бью мужа по спине. Но его руки — тиски. Они так крепко сжимают меня, что просто нереально освободиться.
Охранники, которые встречаются по пути, нервно поглядывают на нас. Но даже не пытаются вмешаться. Один только что-то шепчет на ухо другому, и они оба натягивают на себя маску невозмутимости.
Когда Дима поднимает меня на второй этаж, заносит в комнату и запирает за нами дверь, я понимаю, что все кончено.
Бежать некуда. Договориться не получится. От генерала не скрыться.
Я становлюсь пленницей в собственном доме. С тираном мужем. Как в книжках, которые мне так нравилось читать. Вот только в реальности это совсем не романтично. И явно не здорово.
Дима бросает меня на кровать, и я задыхаюсь. Воздух выбивает из тела, а голова ударяется о кровать. Перед глазами мутнеет, но ненадолго. Через мгновение я уже вскакиваю на ноги прямо на кровати и смотрю на мужа, который своей невозмутимостью еще сильнее выводит меня из себя.
Он наблюдает за мной, словно за игрушкой. Ужасно интересной, которую хочется разобрать, чтобы понять как она устроена. За наши почти два года брака я была послушной женой, толком не спорила, я тут такое диво.
Мечусь взглядом по комнате. Сама не понимаю, чего хочу. Найти путь к отступлению или лучше что-то тяжелое, чем можно зарядить по наглой роже мужа.
Как он смеет говорить, что я ему принадлежу?! Штамп в паспорте не дает ему никаких прав!
Ох, нет! Я так просто не сдамся.
На глаза попадается дверь в ванную.
Делаю обманный маневр — шагаю влево, но быстро разворачиваюсь и прыгаю с кровати в другую сторону. Жаль, что постоянно забываю, что мой муж не простой человек. Его инстинкты обострены, как у животного. Он перехватывает меня прямо в полете. И вместо того, чтобы снова бросить на кровать, падает вместе со мной и наваливается сверху. Его тело вдавливает меня в матрас и лишает возможности двигаться.
Я не сдаюсь. Царапаю ногтями его спину. Он шипит и тянется за моими руками. Перехватывает их, но, прежде чем успевает поднять, я впиваюсь зубами в его плечо.
— Ева, блять!
Мои руки вновь зажаты за головой. Он держит меня за подбородок и прижимает мою голову к кровати.
— Прекрати истерику, — шипит муж сквозь стиснутые зубы.
— И почему я должна это сделать? — пытаюсь покрутить головой, но Дима держит так, что мне не пошевелиться.
— Какого хрена ты вообще творишь? — он впивается в меня взглядом. Это еще больше меня бесит!
— Я какого хрена творю? Ты себе этот вопрос задавал? Сначала заявляешь, что ты спал с другими бабами с самого начала нашего брака? Потом избиваешь моего друга до полусмерти? А после этого еще заявляешь, что я тебе принадлежу? Тебе в плену вообще мозги отшибло? — выплевываю я.
Знаю, что надавливаю на его больную точку. Знаю, что мои слова могут вызвать еще больший гнев. Но остановить себя не могу.
— Ты знала за кого замуж выходила, — Дима смотрит мне прямо в глаза и, кажется, не дышит. Я вообще не уверена, что передо мной живой человек.
— А ты, похоже, совсем не знаешь меня, — слезинка скатывается с уголка глаза.
Пытаюсь отвернуться. Не хочу показывать ему свою слабость. Но он держит меня крепко. Не дает сдвинуться ни на миллиметр. Смотрит прямо в глаза, будто пытается что-то там найти. Какой-то ответ на свой вопрос
— Ты меня совсем не знаешь… — мой голос дрожит, а внутри разливается боль. Тягучая, заполняющая все внутри. Не дающая освободиться и затягивающая в глубь тьмы.
Вся наша жизнь была ложью. Все было ложью. Все…
— Думаешь? — один уголок губ Димы поднимается вверх. — Не знаю?
Его голос наполняется хрипотцой. А мои глаза расширяются.
Я знаю это тон… Знаю…
Дима отпускает мой подбородок. Но вместо того, что слезть с меня скользит ладонью вниз: по шее, ключице, груди…
— Что ты делаешь? — шепчу я.
Не могу отвести взгляда от его глаз, которые под темными бровями кажутся почти черными.
— Я знаю тебе лучше, чем ты думаешь, — шипит он и сжимает мою грудь.
— Пусти меня! — я брыкаюсь, пытаюсь вырваться из железной хватки мужа. Но не могу. Вместо того, чтобы внять моей просьбе, он наваливается на меня и скользит рукой по моему боку вверх, пока не захватывает обеими руками мои запястья. Его горячее дыхание обдувает мои губы, горящие глаза присваивают себе мой взгляд, жар его тела опыляет меня.
Дима молчит.
Я тоже.
Дышу часто, с каждым вдохом втягивая его мускусный, с нотками хвои аромат. Этот аромат, свойственный только ему. Этот аромат, который всегда сводил меня с ума. Но сейчас… сейчас он будит во мне лишь гнев.
Я стискиваю губы и с гордо поднятым подбородком встречаю его наполненный тьмой прошлого взгляд. Он меня никогда не пугал, всегда вызывал желания разгадать, что же за ним скрывается, и сейчас не вызывает ни доли страха. Я готова дать отпор!
Дима склоняет голову на бок, словно наблюдает за новой зверушкой, которую привели ему на перевоспитание.
— Почему я этого раньше в тебе не замечал? — спрашивает он, скорее себя, чем меня.
Но я чувствую, как в моей груди что-то закипает. Сердце начинает стучать быстрее, а жар, который передается мне от мужа, собирается расплавить тело. Ему мало просто изранить душу. Ему нужна я вся.
— Может, потому что предпочитал трахать шлюх вместо того, чтобы уделять время жене?
Дима усмехается. Усмехается!
— Возможно, ты права, — улыбка пропадает с его лица, а тело напрягается. — Нужно это исправить.
Я не успеваю ничего предпринять, как его губы обрушиваются на мои. Он кусает меня за нижнюю губу, я вскрикиваю то ли от резкой боли, то ли от неожиданности. И Дима пользуется ситуацией, его язык проникает в мой рот.
Не могу дышать. Не могу двигаться.
Ничего не понимаю.
Но всего лишь мгновение.
В следующее миг, я впиваюсь зубами в его язык. Сильно! Так, чтобы причинить не просто боль, но и вред. Вот только ничего не получается. Дима не отпускает меня. Наоборот, он сильнее впивается в мой рот.
Он целует меня. Жестко. Как никогда не целовал.
Между нами всегда скользила лишь нежность. Казалось, он боялся меня сломать. Но что в итоге? В итоге, он нашел ту, кого можно было «ломать» как ему всегда хотелось.
Я кусаю его. Снова. На этот раз за губу.
Дима шипит и отстраняется.
— Отвали от меня, — хочется закричать, но голос подводит, и из меня вырывается писк.
Я пытаюсь выгнуться, но Дима слишком тяжелый, чтобы я могла пошевелиться.
— Шлюх своих трахай, — я не оставляю попыток и начинаю выкручивать руки. Кожу жжет, но хватка мужа покрепче любых оков, которые могли придумать специально для меня. — А ко мне не прикасайся.
Обхватываю Диму ногами, пытаюсь перевернуть, но вместо этого лишь еще сильнее сближаю нас. Его твердый член оказывается прямо между моих ног. И я замираю.
Наше дыхание смешивается: мое — быстрое, поверхностное, а его — спокойное и тяжелое.
Мои попытки избавиться от него не повлияли даже на его дыхание. Что уж говорить об остальном?
— Сегодня я хочу тебя, — еле слышно произносит он, а я теряю дар речи.
Только открываю рот, но оттуда ничего не вылетает. Даже забываю пошевелиться, когда Дима перехватывает мои запястья одной рукой, а второй — пробирается между нами и пытается расстегнуть пуговицу на моих джинсах.
О боже!
— Нет! Не прикасайся, — я пытаюсь сдвинуться, но не могу. Он все еще дприжимает меня к кровати, оставив между нами лишь небольшой просвет для своей руки.
— Дима, прекрати! Что ты делаешь?
Голос срывается, когда пуговица расстегивается.
— Дима! — я пытаюсь извиваться, но бесполезно.
Он — скала. Мне не сдвинуться. Его сила становится для меня проклятьем. Хотя раньше я ею восхищалась. Чувствовала себя защищенной. Чувствовала его власть и отдавалась ей.
Думала, что такой сильный мужчина принадлежит мне.
Но, когда звук расстегнутой ширинки разноситься в тишине комнаты, все уходит на второй план. Остается лишь одно желание — выбраться.
Я не могу быть с ним. Не после других. Больше не могу…
Тяну руки на себя, причиняя себе жгучую боль. Отталкиваюсь пятками от кровати, пытаясь повернуться. Выгибаюсь, надеясь, что смогу сбросить его с себя. Но мое сопротивление дает ему лишь больше возможностей для маневра.
Он стаскивает с меня джинсы вместе с трусиками и опускает их середины бедер, тем самым блокируя мои движения. Но не продолжает. Не пытается меня раздеть полностью. Не двигается. Лишь снова ловит мой взгляд и тяжело дышит.
— Дима… — шепот смешивается с глубоким дыханием.
Кажется, его глаза потемнели еще сильнее, когда он начинает пробираться под мою футболку. Медленно, очень медленно поднимает, пока не обнажает кожу и белый лифчик.
— Не надо, — я задерживаю дыхание, когда он стаскивает чашки лифчика вниз.
— Ты сказала, что я тебя не знаю, — Дима с каждым словом еле касается губами моих губ. — Ты даже не представляешь, как ошибаешься.
Он двумя пальцами сжимает мой сосок, а из меня вырывается всхлип. Не боли. Нет. По телу проносится волна тепла. А Дима проводит языком по моим губам.
Я пытаюсь отвернуться, но он ловит мою нижнюю губу зубами. Несильно сжимает, но достаточно, чтобы легкая боль пронеслась еще одной волной по телу. Дима разжимает зубы и зализывает место укуса. На этом не останавливается. Проводит губами по щеке. Едва касаясь. Почти невесомо. Горячее дыхание мужа оставляет на коже следы. А когда его язык касается мочки уха, я забываю, как дышать.
Легкое прикосновение заводит еще сильнее, когда оно сменяется укусом.
Стон вырывается из меня, стоит зубам сомкнуться на мочке, а после этого я снова чувствую влажное тепло его языка.
Муж губами скользят по моей шее, оставляя невесомые укусы и такие же невесомые поцелуи. Он спускается ниже и ниже, пока не достигает груди. Берет в рот один сосок, а второй снова зажимает, а я не могу сдержать стон.
А стоит ему начать сосать его, мир растворяется. Глаза сами закрывается, а порывистые вдохи начинают слетать с губ. Тепло рта в сочетании с легкими посасываниями и сильными укусами, разносит тепло по моему телу.
Я даже не чувствую, когда Дима отпускает мой сосок. Только его прикосновение к клитору заставляет меня очнуться. Но только до тех пор, пока он не начинает кружить по чувствительно бугорку. Размеренные движения заставляют мое дыхание сбиться. А когда он скользит внутрь меня сначала одним пальцем, а потом добавляет в нему второй, я вовсе забываю, что такое «дышать».
Движения мужа ровные, четкие, уверенные. Длинные пальцы проникают глубоко в меня. Так чертовски глубоко. Я закусываю губу, когда основание его ладони касается клитора. И с каждым движением пальцев трет его.
Забываю обо всем, чувствуя, как внизу живота нарастает жар.
Хочу сосредоточиться на этих ощущениях. Хочу позволить себе отпустить контроль. Хочу забыть.
Дима снова нависает надо мной. Он не пытается меня поцеловать или как-то еще прикоснуться. Его пальцы скользят во мне, пока он смотрит на меня. Лишь смотрит, а я понимаю, что в первый раз вижу его взгляд таким… затуманенным.
Он наблюдает за моей реакцией, когда ускоряет толчки пальцем. Не упускает, как учащается мое дыхание, когда он сильнее прижимает ладонь к клитору. Ловит взглядом тот момент, когда дыхание застревает у меня в груди.
Он делает еще один толчок. Ладонь снова трет клитор.
Узел внизу моего живота взрывается.
Я ловлю ртом воздух. Перед глазами темнеет. Каждая мышца в моем теле напрягается. И также резко расслабляется. Тело содрогается.
Веки начинают закрываться, но я слышу рык:
— Нет, смотри на меня!
Подчиняюсь.
Смотрю в его глаза, когда он делает еще один толчок.
Он посылает еще одну волну удовольствия по моему телу. Кусаю губу.
Он снова толкается в меня, после чего вытаскивает из меня пальцы и начинает кружить ими по клитору. Раз за разом. Круг за кругом. А я уже не могу сдерживать не только стоны — я не могу сдерживать себя.
Начинаю метаться на кровати. Запрокидываю голову. Стону в голос, когда узел снова начинает собираться внизу живота. Он растет. Растет. Растет.
Пока…
Дима не делает последний круг.
Мир разлетается к чертям.
Тело охватывает дрожь. По венам проносится невыносимый жар. Спина выбивается.
Я не вижу и не чувствую ничего. Только истинное удовольствие. Дыхание такое частое, что я не могу быть уверена, попадает ли в мое тело воздух. Все, что я могу — лежать. Лежать и теряться в наслаждении, блаженстве, тепле.
— Посмотри на меня! — приказ мужа звучит отдаленно, но я подчиняюсь.
Еле могу разлепить веки и встречаюсь с его черными глазами. Они так сильно темнеют, что больше напоминают демонические. А полуулыбка добавляет еще пару очков к образу.
Дима подносит пальцы, которые совсем недавно были во мне, к лицу, засовывает их в рот и облизывает.
Я забываю, как дышать. Снова.
Внизу живота что-то сжимается. Снова.
— Мне всегда нравился твой вкус, — протяжные нотки в хриплом голосе, заставляют меня слететь с катушек.
Дима все еще держит меня. Не отстраняется. Не двигается. Но меня это не останавливает. Я тянусь к его губам, и сама целую его. Чувствую свой вкус: терпкий и одновременно мягкий. Теряюсь в ощущениях. Хочу его всего. Хочу прикасаться к нему. Хочу его в себе!
Дима прерывает поцелуй, мгновение смотрит на меня и тянется к своей ширинке, когда… стук сотрясает дверь в спальню.
— Дмитрий Геннадьевич, у нас проблема.
Сквозь шум в голове, я узнаю голос одного из охранников мужа.
Дима замирает. Его лицо моментально становится жестким. Скулы заостряются, а из глаз исчезает дымка.
— Что случилось? — произносит он громко и спокойно, что не соответствует огню, полыхающему в его взгляде.
— Ш-шейх… он хочет с вами срочно поговорить, — голос за дверью звучит слишком взволнованно. — Мы пытались сказать, что вы заняты, но…
Дима набирает в грудь воздух и закрывает глаза. Странно, что я не слышу скрипа его зубов.
— Сейчас буду.
Это облегченный выход раздается за дверью? Но он тут же скрывается за чередой быстрых шагов. А вместо жара в глазах мужа вижу только обычное для него спокойствие. Он медленно отпускает меня. Встает. Поправляет одежду, не отводя от меня взгляда. Про член, выпирающий через джинсовую ткань, тоже не забывает.
И все это пока я лежу на кровати и пытаюсь понять, какого хрена только что произошло.
Объяснений не жду. Ни от него. Ни от себя.
Мысленно молю о том, чтобы Дима оставил меня одну. Мне нужно подумать. Нужно понять, как дальше жить… со всем этим.
Но вместо того, чтобы сразу уйти, Дима опять нависает надо мной, опираясь руками по обе стороны от моей головы, и оставляет быстрый поцелуй на моих губах. Снова захватывает мой взгляд в плен, долго смотрит, прежде чем обрушить на меня правду, которую я всеми силами запихивала подальше:
— А говорила, что я не знаю тебя. Твое тело говорит об обратном.