Квартира матери находится не в лучшей части Лос-Анджелеса. На самом деле, она даже не совсем в нормальной части. Нет, это что-то вроде худшего из худших.
— Чёрт, я знал, что быть бедным тяжело, но это… следующий уровень. — Спенсер оглядывает приземистые домики с решётками на окнах, а затем переключает внимание на двухэтажный жилой дом перед нами. Воздух горячий и сухой, а небо серое от смога. Я хмурюсь, поджимая губы, когда близнецы смотрят на меня с сочувствием.
— Бедный Чак, — воркуют они, взявшись за руки и глядя вверх, на второй этаж, где дверь моей мамы полуоткрыта, и её булькающий смех доносится туда, где мы стоим. Единственные украшения, которые у неё есть — это грязный приветственный коврик и засохший кактус. Типа, я понимаю, что мы в Лос-Анджелесе, но сколько усилий требуется, чтобы сохранить кактус живым, чёрт возьми?! — Это истинное лицо бедности.
— Серьёзно, если вы, ребята, не прекратите шутить над бедными людьми, я собираюсь надавать каждому из вас по яйцам.
— Рад за тебя, — говорит Рейнджер, но даже он не убеждён, его сапфировые глаза следят за движением пешехода с тележкой для покупок. Правда, в детстве у моей семьи было не так уж много денег, но у нас всё было хорошо. То, где сейчас живет моя мать, совсем не похоже на те квартиры, в которых я выросла. И даже в этом случае нет ничего плохого в том, чтобы быть бедным.
Мне нужно воспитать этих богатых придурков.
— Должны ли мы? — спрашивает Черч, указывая на лестницу своими длинными пальцами.
Мы только сегодня утром выписались из отеля «Диснейленд», и я чуть не расплакалась из-за того, что мне пришлось попрощаться с номером «Сказка». Всё это было по-настоящему волшебно. Даже тройничок с близнецами. Я задыхаюсь и заставляю себя подниматься по лестнице, чтобы не тратить слишком много времени на зацикливание на этом. Той ночью я забралась в роскошную ванну, пока Спенсер расслаблялся на нашей кровати, и позволила бомбочке для ванны шипеть на моих пальцах, пока я зациклилась на этой мысли. Сначала парень казался немного напуганным. То есть, он продолжал прикасаться ко мне и задавать вопросы, и я решила, что лучше всего просто быть честной. Спенсер прокрутил все события в деталях, а затем сел на кровать, скрестив ноги, и некоторое время тихо злился.
— С ними было лучше, чем со мной? — спросил он, и я отрицательно покачала головой. Лучше не было. Хуже тоже не было. Это было… то же самое, в лучшем из возможных способов. Поскольку я точно не знала, как ответить на этот вопрос, я отвлекла его, свернувшись калачиком у него под боком в полотенце, пахнущем лемонграссом, и мы заснули вместе.
На третью ночь в отеле я пригласила Рейнджера и Черча остаться у меня на ночь, чтобы я смогла избежать всей этой политики отношений. И что ж, теперь мы здесь, стоим перед квартирой моей матери, в то время как моё сердце бешено колотится, и я пытаюсь понять, как мне пережить здесь две недели.
— Пойдёмте, — говорю я, кладу руку на обожжённые солнцем перила и поднимаюсь по усыпанным галькой ступеням к её входной двери, коротко стучу, прежде чем войти. Мама сидит на маленьком балкончике напротив двери, сразу за углом, где мы не могли видеть её, находясь снаружи. В одной руке у неё сигарета, в другой — сотовый, и она улыбается мне, жестом приглашая войти. Её брови поднимаются, когда она видит свиту, которую я привела с собой.
— Мне нужно идти, я поговорю с тобой позже, — говорит она, вешая трубку и убирая с лица белокурый локон. — Шарлотта! — моя мать, Элоиза Питерс, урождённая Рейтман, встаёт и протягивает руки, чтобы обнять. Я подхожу и обнимаю её за талию, пока парни ставят мой багаж возле двери, сумки, которые они купили мне, наполнены платьями, рубашками и обувью с Родео-Драйв. Да, чёртово Родео-Драйв. Мы вдохновились «Красоткой» и отправились за покупками. — Я так счастлива, что ты здесь. — Она отстраняет меня на расстояние вытянутой руки и хмурится. — Хотя я всё ещё расстроена, что ты не приехала раньше.
— Мам, — начинаю я, оборачиваясь, чтобы указать на своих друзей… и парней. Я намеренно игнорирую её заявление, потому что мне, нечего сказать. Она бросала меня и раньше, так что я не чувствую, что она имеет большое влияние на мои поступки. — Это мои друзья из Адамсона. — Я с трудом сглатываю и выдыхаю. — А также мои парни.
— Парни? — спрашивает она, выглядя смущённой, и близнецы обмениваются взглядами, прежде чем сделать шаг вперёд, чтобы представиться, одновременно протягивая руки.
— Мика, — говорит Тобиас, что заставляет меня закатить глаза.
— Тобиас, — добавляет его брат.
Мама пожимает им руки, но выглядит чертовски озадаченной. Я не виню её.
— А это Спенсер, — добавляю я, когда он подходит ближе и кивает подбородком в знак приветствия. — Это те трое, с кем я встречаюсь. А это Рейнджер Вудрафф и Черч Монтегю, президент и вице-президент прославленного Студенческого совета.
— Приятно познакомиться, — осторожно отвечает она, её карие глаза слегка темнеют от подозрения. — Я думала, что будем только мы с тобой, детка. Сходим куда-то пообедать, а потом можем поплавать в бассейне в новом отеле, в котором я только начала работать.
— Я надеялась, что мы могли бы пойти куда-нибудь все вместе, — говорю я, зная, что выиграю немного времени. Папа сказал, что я здесь на две недели, и полна решимости подыграть ему. Если у Черча действительно есть идея о том, как вернуть меня в Адамсон, до этого мне нужно будет добиться от директора как можно большей доброжелательности. — Может, поужинаем вместе?
— Я угощаю, — плавно произносит Черч, но мама уже снова хмурится.
— Вообще-то, — начинает она, выдыхая и почти виновато глядя в мою сторону. — Сегодня вечером я приглашаю Шарлотту кое с кем встретиться.
— Кое с кем? — спрашиваю я, приподнимая бровь.
— Ну, я снова начала встречаться, — начинает она, и мой рот опускается в суровой гримасе. Встречаться? Моя мама никогда ни с кем не встречалась, кроме отца, по крайней мере, насколько я знаю. Я не идиотка; я уверена, что во время некоторых из её худших рецидивов она, возможно, спала с другими мужчинами, но у неё никогда не было парня. На самом деле, я примерно на девяносто процентов уверена, что Арчи всё ещё влюблён в неё. Наверное, какая-то глупая, неразумная детская часть меня думала, что, может быть, после того как ей станет лучше, они снова будут вместе. — Он отличный парень, я думаю, он тебе действительно понравится. — Она поднимает глаза на парней и ещё раз слегка улыбается. — Поэтому, сегодня поужинать не получится, но, может быть, мы могли бы поужинать в пятницу?
— В пятницу было бы чудесно, — произносит Черч, в то время как близнецы и Спенсер обмениваются взглядами. Рейнджер прищуривает глаза, но что он может сделать? Это моя мама, мой выбор, и я действительно скучаю по ней.
Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на них, и снова понимаю, что у меня заплетается язык. Я всё ещё не оправилась ни от истории с тремя парнями, ни от секса… Это слишком много. Моя жизнь сейчас в некотором роде сумасшедшая.
— Тогда увидимся, ребята, в пятницу, — говорю я, понимая, что сегодня всего лишь долбаный вторник. Кажется, пройдёт вечность, пока я просижу здесь, в этой душной квартире с отстойным кондиционером на окне и ловушками для тараканов повсюду.
— Мы вернём охрану, чтобы присматривать за тобой, — шепчет Черч, когда близнецы обнимают меня с обеих сторон, сжимая так крепко, что это почти причиняет боль. Но, с другой стороны, это лучшее чувство в мире, поэтому я не борюсь с ним. Спенсер следующий, он обнимает меня и зарывается лицом в мои волосы.
— Увидимся, Чак-лет, — говорит он, а затем я машу Рейнджеру и Черчу, когда они выводят остальных парней из комнаты.
— Тебе следует переодеться, — говорит мне мама, как только дверь закрывается, и у меня наконец появляется возможность осмотреться. Ковёр коричневый и потёртый, и только квадрат линолеума семидесятых годов на кухне может дать ему фору. Слева от меня ванная, справа спальня с односпальной кроватью, и атмосфера в этом месте такая подавленная, что мне хочется подхватить маму на руки и увезти её куда-нибудь в другое место, действительно куда угодно.
— Хорошо, — говорю я, выдыхая и встряхивая руками.
Это будут чертовски долгие две недели, да?
Я переодеваюсь в платье из «Алисы в стране чудес», которое близнецы купили мне в Диснейленде, потому что им понравились надписи Траляля и Труляля на подоле. В сочетании с обалденными красными туфлями на каблуках, которые я прихватила во время нашего похода по магазинам, и значком Студенческого совета, который я прикрепила к карману, чувствую, что готова справиться со всем этим фиаско.
Мама. Встречается.
Мне это ни капельки не нравится.
Новый мамин парень вызывает для нас такси, и в итоге мы оказываемся в милом ресторане с цветущими по ночам жасмином и гибискусом снаружи. Пахнет божественно, и я ловлю себя на том, что немного расслабляюсь. Я имею в виду, то, что её новый парень может позволить себе пригласить нас сюда, ещё не значит, что он хороший парень, но, по крайней мере, еда должна быть вкусной, верно? Эта ночь не будет полным провалом.
— Я думала, ты всё ещё любишь папу, — говорю я, когда мы поднимаемся по извилистой тропинке, и мама останавливается, одетая в платье клюквенного цвета и со свежим макияжем на лице, который снимает с неё лишние годы. Она почти похожа на ту женщину, которую я знала до того, как появились наркотики.
— Милая, — произносит она, и на её губах появляется слегка покровительственная улыбка. — Дело не в том, что я не люблю твоего папу. Это просто… мы больше не сможем быть вместе. Я познакомилась с ним так рано, что мне казалось, будто я никогда не экспериментировала и не исследовала свои собственные границы. — Она замолкает и смотрит на меня с немного озадаченным выражением на лице. — Хотя, похоже, ты не совершаешь тех же ошибок, что и я. — Смешок срывается с её накрашенных красным губ, и я хмурюсь. — Три парня. Твой отец знает?
— Я сказала ему, но не решила, поверил он мне или нет, — говорю я, небрежно пожимая плечами. — Не то, чтобы это имело значение. Это не изменило его решения отослать меня, и уж точно не поможет ему вернуть меня обратно. Потому что это всё, чего я хочу, мама, вернуться в Адамсон.
— Однозначно нет, с этим повешением и всей прочей ерундой, — шепчет она, а затем её глаза расширяются, и она встаёт на цыпочки, чтобы помахать кому-то через моё плечо. — Сюда, Йен! — она отчаянно машет, и я вздыхаю, поворачиваясь, чтобы посмотреть, кто этот мудак, поднимающийся…
— Чёрт подери, это мистер Дэйв, — выдыхаю я, лихорадочно оглядываясь в поисках куста гибискуса, в который можно было бы запрыгнуть. Но уже слишком поздно. Он увидел меня, и его глаза расширились от удивления. Мы стоим там, уставившись друг на друга, злобный жуткий-библиотекарь против надоедливого студента мужского пола, ставшего дочерью женщины, с которой он трахается.
«Дорогой Бог Дыр и других подобных пространств, пожалуйста, откройся и проглоти меня сейчас. Я знаю, ты никогда не слушал меня раньше и продолжаешь позволять ужасным, смущающим вещам происходить со мной, но только в этот раз, не мог бы ты сделать исключение?»
Не повезло.
Мистер Дэйв прокладывает путь в нашу сторону, его тёмные глаза похожи на копья, а рот так сильно нахмурен, что я бы не удивилась, если бы он так и остался.
— Вы новый парень моей матери? — спрашиваю я, глядя на него с выражением абсолютного недоверия. — Как? Вы живёте в Коннектикуте.
— Я знаю, ты встречалась с Йеном раньше, — говорит мама, обходя меня сзади, чтобы взять за руку своего нового кавалера. — Но я хотела сделать тебе сюрприз.
— Как вы познакомились? — спрашиваю я, пытаясь разобраться во всём этом. Вы не можете просто так случайно столкнуться с кем-то с другого конца континента. Совпадений не бывает. «Ну, конечно, за исключением того, как ты однажды столкнулась с близнецами на набережной…» Внезапно я обливаюсь потом, и мой разум сходит с ума.
Все под подозрением, не так ли? Каждый человек, которого я знаю.
— Я приехал сюда навестить семью во время зимних каникул и столкнулся с твоей матерью, — грохочет мистер Дэйв, и этот голос подобен камням, катящимся с горы. — Мы просто случайно смогли найти общий язык. — Он бросает на неё взгляд, и его лицо смягчается почти правдоподобным образом.
«Психопаты не испытывают человеческих эмоций как таковых, но чрезвычайно искусны в их имитации».
Слова Черча поражают меня, как товарный поезд, и я осознаю, что делаю шаг назад. Не может быть, чтобы мистер Дэйв — если это вообще его настоящее грёбаное имя — случайно столкнулся с моей мамой в районе метро, где проживает более тринадцати миллионов человек. Всё это как-то связано со школой, и со мной, и с убийством Дженики. Я это чувствую.
— Я знаю, это немного странно, милая, — начинает мама, но я уже отступаю ещё на шаг. Тёмные глаза мистера Дэйва отслеживают мои движения, прежде чем перевести взгляд на улицу и обратно. Он ищет своих сообщников? Мужчина проверяет охрану, которая следила за мной и мамой здесь сегодня вечером?
— Это больше, чем просто немного странно, — говорю я ей, возвращая внимание к Йену Дэйву. Я имею в виду, что это за имя такое?! Это такая же подделка, как накладные ногти. — Это жутко. Ты ведь знаешь, что кто-то напал на меня в школе, верно? И я не имею в виду в Адамсоне, я имею в виду в Санта-Крузе. И в течение недели, когда мистер Дэйв отсутствовал.
— Ты в чём-то обвиняешь Йена? — спрашивает мама, и её голос звучит чрезвычайно озадаченно. — Это нелепо.
— Шарлотта, — начинает мистер Дэйв, и я шокирована отсутствием у него удивления по поводу моего раскрытия пола, пока не вспоминаю, что он знал. Он знал всё это время, даже когда не должен был знать. — Я обещаю тебе, что эта история с твоей матерью была незапланированной. Честно говоря, это немного неуместно, но…
— Извините, мне нужно в уборную, — выпаливаю я, поворачиваясь и направляясь в ресторан. Я в лёгком оцепенении ищу и нахожу женский туалет, проскальзываю внутрь и запираю за собой дверь на засов. — Чёрт возьми, чёрт возьми, чёрт возьми, — ворчу я, набирая номер Рейнджера. Я не уверена, почему из всех парней я выбираю именно его, чтобы позвонить первым. Это просто происходит.
— Шарлотта? — спрашивает он, его голос резкий и мрачный. — Всё в порядке?
— Моя мама встречается с мистером Дэйвом. Он её новый парень. Они пытались скормить мне какую-то дерьмовую ложь о том, как она познакомилась с ним, когда он приехал сюда навестить семью в декабре, но… серьёзно?! Я не дура. Ты не можешь просто случайно найти мать одного из своих учеников в Лос-Анджелесе, когда живёшь в грёбаном Натмеге, в штате Коннектикута.
— Мы сейчас приедем, — говорит Рейнджер, но я не понимаю, что от этого поменяется. Не похоже, что мистер Дэйв пришёл сюда сегодня вечером, чтобы убить меня.
— Нет, нет, в этом нет необходимости, — говорю я, потирая пальцами переносицу. — Давай я просто поужинаю с этим мудаком и посмотрю, не выдаст ли он чего-нибудь.
— Ты уверена? — спрашивает Рейнджер, и позвякивание ключей на заднем плане, возможно, указывает на то, что он уже в пути.
— У меня есть охрана, мы в переполненном ресторане, со мной всё будет в порядке. — Я выдыхаю и прислоняюсь спиной к стене. — Просто… держи телефон при себе на случай, если что-нибудь случится, хорошо?
— Понял, — говорит он, а затем наступает долгая, неловкая пауза, во время которой кажется, что Рейнджер может сказать что-то важное. Вместо этого всё, что я получаю, это: — Будь осторожна и сообщай о новостях. — А потом друг вешает трубку. Вздохнув, я засовываю телефон в карман и направляюсь к двери, чтобы найти мистера Дэйва и маму, которые уже ждут за соседним столиком.
— Ты в порядке? — спрашивает мама, когда я сажусь и открываю меню, отвечая фирменным взглядом мистера Дэйва на его же. Этот мужик — самый злобный библиотекарь, которого я когда-либо встречала, и поверьте мне, я встречала несколько настоящих победителей. Однажды библиотекарша на школьной книжной ярмарке избила меня мухобойкой за то, что я помяла страницу в книжке с картинками.
— В порядке, — говорю я, заставляя себя улыбнуться, и утыкаюсь лицом в меню.
Первую половину ужина мама пытается разговорить нас, вытягивая из нас обоих неохотные ответы. Разговор ни к чему не приводит, и в конце концов она просто флиртует и болтает с Йеном, пока я вонзаю вилку в свой, по общему признанию, вкусный чизкейк и притворяюсь, что не слушаю.
К сожалению, большую часть разговоров ведёт мама, и к тому времени, когда ужин заканчивается, я не получаю от Йена никакой новой информации, никаких подсказок.
Он выводит нас на улицу и помогает сесть в такси, прежде чем подарить маме самый страстный поцелуй на прощание, который я когда-либо видела. У меня отвисает челюсть, и, клянусь, мистер Дэйв ухмыляется мне, прежде чем закрыть дверь, и такси уносится вниз по улице.
— Что думаешь? — спрашивает мама, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня, и беря мои руки в свои. Я бросаю на неё свой самый скептический взгляд, который оттачиваю с пяти лет. Этот взгляд очень ясно говорит: «ты, блядь, сейчас серьёзно?»
— Мам, этот мужик — подонок. Он явно преследователь. — Я выбрасываю руку вперед для пущей выразительности. — Как так получилось, что учитель из моей школы встречается с моей мамой? А после этого, был убит студент?
— Твой отец сказал, что это было самоубийство, — таков её единственный ответ, её губы поджаты с каким-то надутым выражением. — И иногда судьба вмешивается в жизнь человека, Шарлотта.
— Я не верю в судьбу, — бормочу я, скрещивая руки на груди и выдыхая. — Но я правда верю в убийц, преследователей и библиотекарей-психопатов, которые следуют за мной по всей стране, чтобы повесить меня в петле.
— Может, ты перестанешь так драматизировать? — мама стонет, прикладывая ладонь ко лбу. — Мне он нравится — очень нравится. И я не собираюсь прекращать встречаться с ним без уважительной причины. Просто потому, что тебе не нравится, как мы встретились, это не значит, что он убийца.
Я плотно сжимаю губы и отворачиваюсь к окну. На сегодня я больше не буду с ней спорить.
Мистер Дэйв причастен к убийству Дженики, к убийству Юджина, и я собираюсь, чёрт возьми, доказать это.