Владислав
Что же… сам напросился. Какое-то время молчу, собираясь с мыслями. Душу оголять совершенно не хочется, даже перед Юлей. Слишком долго я прятал всё внутри, отращивал броню и притворялся, что в моей жизни всегда был порядок.
Нет, когда-то маленький Влад плакал навзрыд, оставаясь в одиночестве в пугающей тёмной комнате с вечно пьяными орущими соседями за стеной. Мне было всего шесть лет, но и маме никто выбора не давал. Постперестроечное время не щадило людей. Выживали как могли.
Отец бросил нас, когда мне едва исполнился год, и с того момента ни разу не поинтересовался, не голодает ли его сын и жив ли он вообще. Мама выбивалась из сил на фабрике. Она брала дополнительные смены, чтобы мне было что есть. Платили мало, а работа была настолько тяжёлая, что даже некоторые мужики не выдерживали. Здоровье хрупкой женщины не железное. Через три года борьбы за выживание мама тяжело заболела — рак.
Помню, как она плакала, думая, что я уже сплю, и молилась только о том, чтобы подольше побыть со мной. На упрямстве мама продержалась ещё три года, а потом я остался в огромном мире один. Меня, конечно не отдали в детский дом — забрала бабушка по отцовской линии. Но я их ненавидел: и её, и батю своего. Пока мама болела, они ни разу не приехали, не помогли, не дали денег на лечение или на банальную еду. Помогали дальние родственники, которым написала родительница с криком отчаяния. Они пересылали небольшие суммы и коробки с деревенскими заготовками. Хватало, чтобы не помереть с голоду и на том спасибо.
Сидя возле маминой кровати и держа её руку, когда она проваливалась в болезненный бред, я выл и говорил, чтобы она потерпела, я вырасту, заработаю много денег и обязательно её вылечу.
— Глупо, — усмехаюсь в конце рассказа. — У мамы был рак груди. Это сейчас его научились лечить, и на ранних стадиях вообще почти стопроцентный успех. Да и диагностика сильно вперёд шагнула. А тогда… Но обещание своё, данное маме, я выполнил. А отец приезжал, когда мне двадцать пять стукнуло. Тоже рак. Я уже окончил институт и работал в одной крупной фирме, набираясь опыта. Зарплата была хорошая, но я не дал ему ни копейки, — стискиваю зубы.
Юлина рука ложится на плечо.
— Мне жаль, — тихо говорит девушка.
— У каждого в жизни свои испытания и уроки. Возможно, я не добился бы всего, не окажись в такой ситуации.
Молчим. Солнце погружается в воду, окрашивая небо оттенками оранжевого.
— Мне нужно уехать раньше, — произношу коротко.
— Когда вылетаем?
— Я лечу один.
Юля тут же убирает руку, и вся напрягается.
— Что это значит? У меня же работа! Отпуск через три дня заканчивается.
— Ты временно увольняешься. Я потом лично найду для тебя место, если захочешь продолжить делать карьеру, — усмехаюсь.
Юля вскидывается.
— Я не позволю распоряжаться своей жизнью! В договоре ничего не было написано о том, что ты сунешь нос во все сферы! У меня должно остаться личное пространство, иначе я задохнусь!
— Оно останется, — говорю спокойно, поднимаясь и отряхивая песок с брюк. — Но сейчас тебе лучше восстановить здоровье и пожить какое-то время здесь. А у меня дела. Я приеду через неделю.
— Меня дочь ждёт! — приводит Юля новый аргумент.
— Я наведаюсь к ней, проверю, не нуждаются ли твои близкие в чём-то, расскажу о своём решении, чтобы успокоить твою маму. Всё будет в порядке. Но меня не устраивает то, как ты себя запустила. Неделю ты проведёшь без моего общества. Океан, СПА, массаж, хорошее питание. И надеюсь, ты будешь добросовестно пользоваться всем этим, чтобы восстановиться. Мне надоело дрочить по вечерам. Какого хрена?! Я с тобой буквально нянькаюсь, а ты ещё недовольства высказываешь. Пока что с твоей стороны идёт грубое нарушение договора, но я же твоего муженька из клиники не вышиб до сих пор? М?
— Но я… у меня… ты не предохранялся! — находит она аргумент, чтобы свалить вину и ответственность на меня. — Из-за таблеток я чуть на тот свет не отправилась, а если бы ты подумал над последствиями, то и восстанавливаться мне не нужно было бы!
— Признаю вину лишь наполовину. Согласен, башню сорвало, — делаю шаг и хватаю её за подбородок, заставляя смотреть прямо мне в глаза. — Но и ты не подумала о последствиях. Да и до этого вид у тебя был ушатанный, — шиплю почти в губы, сохраняя дистанцию в каких-то два сантиметра. — Я всё сказал. Если ты решишь делать мне назло, бастуя и продолжая гробить здоровье, то я помещу тебя в клинику, где поручу медперсоналу откормить свою женщину силком. Ясно?
— Не свою женщину, а куклу, — шипит.
— Не прикидывайся идиоткой. Тебе не идёт. Я уже понял, что ты умная девушка. Так включи мозги, наконец, и проанализируй ситуацию. Пойми свою выгоду.
— Быть игрушкой богатого, зажравшегося мужика с детскими травмами психики, — Юля намеренно говорит эти слова, чтобы зацепить побольнее. Я понимаю, но всё равно ведусь на провокацию. В душе всё огнём горит. — Спорная выгода, — завершает она свою речь и усмехается.
Я знал, что стоит тебе открыться человеку, он не преминет тут же воспользоваться этим, ударив под дых, поэтому никогда не обнажал душу. И честно сказать, думал, что Юля никогда не опустится до подобного.
Оттолкнул девушку от себя и зашагал к дому.
— Влад, — услышал вслед. — Прости.
Но слова были уже произнесены, и они впились в душу острыми кинжалами. Мне нужно было время. Даже хорошо, что я сейчас уеду. Мне нужно остыть, пережить разочарование, осмыслить всё. Железный Громов дал трещину. Горько усмехнулся, заходя в дом.