Он ещё не знал, как ему поступить в этой ситуации, как помочь этой девушке, он обо всём должен был подумать.
— Пока, увидимся, — махнул он и пошёл от подъезда, засунув руки в карманы спортивной тонкой олимпийки. Было довольно тепло сегодня — бабье лето началось.
Конечно, дед не поверил, что Тая была в больнице, как ему сказал Миша. Он с самого начала, как только она появилась дома, стал над ней измываться, обещать участь матери, приказывал не пить из его кружек и не есть из тарелок.
Тая почти не обращала внимания, она слышала это с детских лет, сердце выболело и теперь пусто ныло от его слов. Он бубнил и бубнил о том, сколько ему осталось терпеть её у себя дома, чтобы она убралась и устроилась на работу девочкой по вызову.
Иногда на Таю находили приступы дикой ненависти, и она принималась огрызаться и оскорблять деда в ответ, на ничего хорошего из этого не выходило, он кидался на неё, был хоть и старый. Он бил без разбора — по голове, рёбрам, почкам, животу, если она не успевала сгруппироваться, и поэтому девушка молчала, как рыба на его замечания. Но страшно было признаться самой, вовсе не из-за его побоев — из-за того, что она боялась себя. Иногда ей казалось, перейти грань ненависти раз плюнуть — взять нож, замахнуться от души один раз, и после не будет ни обвинений, ни лжи, ни унижений — всё уйдёт. Эти мысли очень пугали её, потому что они были реальные, живые, и она чувствовала мурашки по коже — это всё ведь так легко сделать — убить человека. Стоит только захотеть, но она не хотела. Она контролировала свои эмоции, в отличие от деда. Он был точно псих. Его лицо превращалось в перекошенную злобой маску, когда она смела не соглашаться с ним.
То, что девушка часто сидела на лестнице или ходила вокруг соседних домов, если было тепло, тоже имело отношение к деду. Что будет теперь, когда ей исполнилось 18, и он перестанет получать опекунские, не хотелось и думать. Тая привыкла жить даже не одним днём, а одним часом. Вот и сейчас, сидя на ступеньках, подложив под себя картон, она невольно придавалась воспоминаниям о красивой квартире Олега. Вот бы сейчас туда… Уютно, светло, просторно, вокруг столько дорогих и милых глазу вещей… и Олег.
Тая вздохнула. После её дня рождения прошло две с лишним недели. Он не делал попыток как-то сблизиться с ней, только сверлил взглядом в школе и молча провожал до дома, идя чуть поодаль. За это она его как-то стала больше уважать. Раньше Тая видела в нём только богатенького придурка, прожигающего папины деньги, и думала, что к ней он потянулся от нечего делать — переспать пару раз для разнообразия, и всё на этом. Но он вёл себя по-другому, как будто она ему и впрямь нравилась.
После двух дней у Олега она стала беспокойно спать, постоянно видя его во сне — это и раздражало, и обескураживало. Она не ощущала в нём какой бы то ни было потребности, но сны говорили другое. Сердечко её волновалось в них, вот в чём была загвоздка.
Она наблюдала, как он упорно не спускал с неё глаз, и выражение лица у него стало совсем другим, не самодовольным и расслабленным, а строгим и серьёзным, будто его тоже мучило что-то. С этих пор сон перестал к ней идти до трёх-четырёх часов утра.
Она лежала и смотрела в беленый потолок в полумраке, иногда закрывала веки и мечтала — о чём, не признавалась даже самой себе. Тая вспоминала ночь на складе и свой первый опыт с Олегом. Месячные у неё после этого, слава Господу, пошли, да она почему-то и не переживала о них, давно настроив себя, что детей у неё быть не может.
То, что она оказалась девушкой, удивило её. Те мерзости, которые Таю пугали в детстве благодаря алчной мамаше, были явно сексуального характера, только сейчас она не была уверена, не сыграло ли с ней её воображение злую шутку. Может, она, будучи маленьким ребёнком, просто видела, как мама зарабатывала деньги… Но нет, она помнила, что её тоже заставляли в этом участвовать, а она плакала и даже кричала, пытаясь убежать. Помнила жуткую панику, страх, сковывающий горло, то, что она не понимала, что от неё хотят, но что-то нехорошее и ненормальное — понимала. Из-за истерики всё было смутно, но это наложило нелёгкий отпечаток на её судьбу, на её личность — неуравновешенную теперь и вряд ли способную жить обычной жизнью женщины.
А Олег как будто заставил поверить в обратное.
Было ощущение, что в её тёмном тоннеле забрезжил слабый, еле видный свет. Хотя её недоверчивый и циничный разум говорил — наиграется парень и бросит, сердечко всё-таки билось неровно, когда она думала о нём.
И ещё одно обстоятельство заставило Таю заинтересованно посмотреть на него. Олег Роторов не общался со своими друзьями. Они, по её наблюдениям, рассорились, и мириться не собирались. Мало того, она догадывалась, почему это произошло. Любопытство её росло, и в начале ноября она замедлила шаг по дороге домой, дождалась его и зашагала рядом.
— Привет, Олег, как дела? — спросила она, оглядывая его мрачный вид.
Парень был в чёрной тёплой велюровой куртке с воротником из нерпы, но без шапки, что было нелогично, со вчерашнего дня резко похолодало, и срывался снег.
— Привет, отлично. Вот, провожаю тебя.
— А чего не подходишь?
— А надо? Ты сбежала от меня, как от жабы, — он покосился на неё, пряча красивую улыбку в воротник.
Она рассмеялась, и это было ужасно, будто заскрипели несмазанные качели.
— Ты со своими друзьями не общаешься? — спросила она, скрывая лихорадочную заинтересованность.
— Нет. Решил сменить круг общения. Они тоже.
— Это из-за меня? — прямо спросила Тая, прожигая его тёмным взглядом.
Олег выдержал его и самодовольно усмехнулся.
— Нет, из-за меня. Мне нужны новые друзья, ты мне поможешь? — уверенно и спокойно задал вопрос он.
— Как? — усмехнулась девушка, — у меня никогда не было друзей, со мной никто не хотел дружить.
— А ты не хочешь быть моим другом?
Она смутилась, скрывая это за маской сдвинутых сурово бровей и сжатой челюсти.
— Ты хочешь, чтобы я была твоим другом? Или подругой?
Взгляды их снова скрестились, они поняли друг друга с полуслова. Она вдруг за одну секунду почувствовала, что ему всё это время тоже было нелегко, его мучили сомнения и доводы рассудка. Он ощутил, что девушка уже колеблется, и надави он немного, доверится ему.
— Конечно, подругой. Или даже девушкой, — осмелел он.
— Давай остановимся пока на подруге.
Он улыбнулся одним уголком губ: — Хорошо.
— Ладно, до завтра, друг. Спасибо, что проводил.
Он кивнул, глядя ей вслед, и вдруг прокричал: — Зря ты говоришь, что с тобой никто не хотел дружить, это ты ни с кем не хотела!
Она развела руками и зашла в холодный подъезд, сейчас не так дурно пахнущий.
Олег поднял и опустил плечи, будто сбросил с себя непомерный груз.
05
С одной стороны к школе подступали высотные дома, город и цивилизация, с другой — роща и сады, дачи, на которых и жили, и нет. Многие подростки уходили летом гулять в эту часть микрорайона, в высокой траве в человеческий рост слышался смех и визги, можно было видеть парочки и компании — по-разному нравилось ребятам проводить тёплое время.
Сейчас, когда ноябрь был в середине, мало кому в голову приходило пробежаться между утонувшими в грязи улицами дач, или пойти в пустой тихий лес. Это место стало теперь опасным.
В прошлом году возле ручья, впадавшего в Темерник, нашли труп девушки пятнадцати лет — Светы Майоровой, учащейся девятого класса. Правда, была она не из благополучной семьи — мать с отцом в разводе, мать пила, но причиной убийства было совсем другое. Убийцу так и не нашли, а многие поговаривали, что это сделал её парень — он сейчас дослуживал в армии. Тогда только собирался уходить весной. Тело нашли в начале декабря, девушка была изнасилована перед смертью, куртка и изрезанные ножом джинсы валялись тут же. Свету задушили её же поясом.
С тех пор все старались обходить это место стороной, особенно осенью и зимой — там просто нечего было делать в холодное время. Голо, тихо и страшно, даже вороны улетали подальше к еде.
Миша никогда здесь ещё не гулял, они с матерью переехали в сентябре, да и зачем ему было рыскать по лесам. Но теперь настали другие времена. После школы он бегом шёл домой, делал уроки, и, едва темнело, приходил за Дашей. Её младшую сестрёнку мама забирала из садика сама, она теперь пораньше приходила домой. Миша ждал Дашу у подъезда, звонил в домофон и ждал. Они шли к роще, садились там на широкое бревно и сидели, разговаривали, смеялись… И ещё ни разу не поцеловались.
Он держался на расстоянии.
Поначалу эти прогулки были задуманы, как побег от назойливого Перелётного. Но тот, на удивление, отстал от Даши после единственного вечера в клубе. Даже не подошёл на следующий день спросить, как она добралась и почему ушла. В школьных коридорах он вообще её не замечал, а Даша отворачивалась и делала вид, что не знает такого — Ваню Перелётного.
Старшеклассники были заинтригованы. Позже Даша узнала, что Ваня говорил: «Я над ней поприкалывался». Это было в его духе, и девушка немного вздохнула с облегчением. К тому времени они с Мишей уже две недели гуляли в роще в любую погоду, но она совсем не мёрзла. Когда похолодало, они поначалу ходили по микрорайону, потом всё-таки шли на своё место на бревне. Там никого не было, и можно спокойно поговорить.
В один из вечеров Миша предложил девушке сесть на его колено, она смутилась, но села, весело глядя на него сквозь очки. Маленькие огоньки плясали у неё в зрачках, и у парня всё загорелось внутри от этого взгляда. Девчонка нравилась ему, она была немного наивная, но не глупая, и смешливая к тому же. У него не было дара веселить девушек, а с ним Даша хохотала часто. Хорошо, что так вышло с Перелётным, сам он отстал, и всё.
Миша долго спрашивал себя, что же в следующий раз придумает этот придурок, его шутки и игры становились всё больше изощрённее и жёстче. Сейчас Даше повезло — так легко отделалась от той игры, которую предложил Перелётный. Может статься, что с кем-нибудь он доведёт свою игру до конца, но предупреждать об этом вряд ли будет.
Олега Роторова он частенько видел под своим домом, они вместе с Таей гуляли точно так же, как он с Дашей. Не приближались друг к дугу на опасное расстояние, просто общались и были рядом. Чувствовать с собой другого человека, приятного тебе, это такое блаженство! И не важно, говорите вы о чём-нибудь умном или просто молчите. Когда это тебя не напрягает — быть вместе — это настоящая дружба. Что будет дальше… а зачем думать? Им всего-то по восемнадцать. Они только учатся жить. Девчонки, конечно, думают о вечной любви, глядя на них, но и они ошибаются. Встретят другого, когда пойдут, к примеру, учиться в институт, и забудут того парня, с которым гуляли холодными ночами.