— Ты сегодня просто обалденная, — признался Денис, когда они вышли на улицу покурить.
— Правда? — своим сильным голосом засмеялась Рада. — Тогда у меня к тебе просьба сегодня.
— Какая? — удивился он, прикуривая от зажигалки. Парень передёрнул плечами, ссутулив их ещё больше — на улице был собачий холод, и в одной рубашке оставаться просто невозможно.
— Поехали со мной в Домбай завтра. Там у папы есть знакомый директор турбазы. На пару недель?
Денис открыл рот от удивления.
— Только не говори Перелётному, я прошу тебя, — умоляюще и тихо добавила она, и он увидел в её глазах боль. Почему она так не любит его друга — было непонятно. Но он чувствовал это. Иногда Денису даже приходилось выбирать — весёлые часы с Ваней или нежные, чувственные удовольствия с Радой. Ну, разве так можно — выбирать между девушкой и дружбой.
— Ладно, я завтра скажу, когда мы уже уедем, — улыбнулся Денис, и его смуглое лицо сразу осветилось внутренним светом.
Она обняла его сильными гибкими руками и поцеловала. С неба лил ливень, вода стекала по крыше круглого козырька над дверью, билась об итальянскую плитку и бежала в желобок. Интимно шелестя, дождь навевал грустные, но спокойные мысли. Рада стояла, прижавшись к Денису, думая о том, что эта любовь оставит глубокий след в душе, когда закончится. А то, что это будет так, она настраивала себя уже сейчас. Чтобы не быть в глухом отчаянии. Первая любовь — она ведь почти ничего не значит — проба чувств.
Они ходили вместе в школу, уходили тоже. Всем старшеклассникам настолько было удивительно видеть Роторова рядом с Таей, что кое-кто даже сказал: «Не знал, что это может вообще быть. Наверное, это прикол».
Но даже невооружённому взгляду было понятно — они увлечены друг другом. Тая сильно изменилась, стала очень уверенно вести себя, даже отвечала на уроках и поднимала руку. Взгляд её стал спокойный, она не боялась смотреть на людей, ожидая усмешки или издёвки в свой адрес. Теперь она могла издеваться над кем угодно, ведь она встречалась не просто с парнем, а с Олегом Роторовым.
Девчонки сходили с ума от негодования и злости, но не могли и посмотреть в её сторону слишком пристально. Достаточно было видеть, как Олег боготворит и опекает Таю. Никогда ни с одной девчонкой он не был так внимателен. Он не отходил от неё, был как тень. Причём не она его, а он был её тенью. Даже в туалет на перемене они ходили вместе, он ждал её в коридоре, держа старый раздолбанный рюкзак девушки.
Постепенно вспомнился Ваня Перелётный и его «шутка с Дашей Погеловой», и конечно злые языки обронили нужные слова о крепкой дружбе и одних и тех же развлечениях. Некоторые завистницы решили довести до сведения Таи эту информацию.
Девушка шла по рекреации, глядя в широкое, в полстены, окно. Наступил декабрь, и на улице выпал первый долгожданный снег — чистый, как пух. Густо выпал на грязь чёрной земли. Контрастные цвета так и хотелось сфотографировать или запечатлеть на холсте.
Кстати, недавно Олег приносил на прогулку фотоаппарат, и они с Таей ходили и снимали всё подряд. Получались очень даже неплохие кадры. Тая как раз думала об этом, когда зашла в туалет. Возле раковин стояли и курили три девушки, и при виде Таи одновременно повернулись к ней.
Девушка, не медля, зашла в одну из кабинок и заперла дверь. Подружки о чём-то сказали друг другу, одна из них негромко засмеялась. Тая вышла, аккуратно помыла с мылом руки и повернулась уходить, как ей преградили дорогу троица. Они были рослыми и широкими, по сравнению с ними хрупкая Тая казалась младше лет на пять.
— Что, мы нос сразу задрали, как только Роторов стал нас иметь? — спросила одна из подруг.
— Пропустите, — железным тоном сказала Тая.
— Да ладно. Мы просто хотим тебе кое-что рассказать. Недавно дружок Роторова — Ванечка, пошутил над одной девчонкой — Дашей Погеловой. Сначала сделал вид, что встречается с ней, а потом кинул, сказал, что пошутил. И всё было очень правдоподобно. Так твой Олежек тоже, наверное, решил пошутить над тобой.
— Тем более, лучшей кандидатуры ему не найти, — засмеялась одна из девиц.
— Что вам надо, что я вам сделала? — звенящим от близких слёз голосом прокричала Тая. Она сжала челюсти, чтобы не расплакаться, скулы свело от боли. Стараясь не впустить в душу зло слов, сказанных завистницами, девушка задрожала.
Они со смехом пропустили её, видя блестящие глаза от бессильных слёз. Тая не вернулась в класс на урок, просидев на подоконнике в конце коридора и проплакав.
Она была не дурочка и боялась признаться себе, что боится — Олег однажды придёт и скажет — я пошутил, Синёва, извини, но это неплохое развлечение — влюбить в себя такую, как ты, хорошее лекарство от скуки. Почему она не доверяла ему всецело, почему не могла расслабиться и любить? А что она любила — сомнений уже не было. Значит, она не настолько сильно любила, разве не так?
Олег нашёл её ещё на уроке, но она не смогла рассказать ему, почему плачет. Только когда они шли домой, он узнал, что окружающие строят им козни, а такую впечатлительную натуру, как Тая, было легко вывести из себя.
Они встречались уже, по его подсчётам, месяц, и ещё ни разу не поссорились, с Таей было легко общаться. Если она начинала дуться или обижаться на него, ему стоило просто поцеловать её, обнять, извиниться, разрядить обстановку, и буря уходила. Но сейчас, когда эти сучки в туалете высказались и провели параллели с Перелётным, Тая замкнулась и почти не разговаривала. Он догадывался, о чём девушка думала. Не мудрено, имея таких друзей, как Перелётный, утверждать — скажи, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Теперь это коснулось его, как никогда.
Олегу вдруг пришло в голову, что нужно как-то растормошить Таю, что домой к шизику деду ей сейчас никак нельзя. Родители его жили на квартире, но отец в командировке уже с неделю, а мать говорила, что до вечера будет на дне рождения у подруги.
— Пойдём ко мне, у меня есть отличный кофе. Немного посидим, а? — предложил он без особой надежды на то, что она согласится.
— А родители? Ты говорил, что они здесь, — вяло поинтересовалась она. Олег сжал её руку, держа в своей тёплой и крепкой ладони.
— Отец уехал, мать в гостях.
— Пошли, — пожала плечами Тая, хотя до этого момента избегала оставаться с ним наедине на «опасной территории», там, где они могли бы быть близки. Иногда от сильных снов, наполненных желанием, она не могла спать. Молодое тело и запрет самой себе постоянно боролись. Она любила его, и сама природа спрашивала каждую ночь — ну почему нет?!
Олег не боялся столкнуться с матерью дома, Тая была не двести первая его девушка, а та — особенная, постоянная. Которую обычно парни знакомят с родителями, она приходит к ним в дом и даже может оставаться ночевать… Олег не считал, что Таю ещё рано знакомить с родителями.
В его душе с каждым днём ширилось и росло нечто светлое и очень простое, и он готов был поделиться этим и с матерью, и даже с отцом. Но вот насчёт отца он не был уверен, тот был высокого мнения об отцовской власти.
Они вошли в пустую квартиру, Олег огляделся, посмотрел на часы и помог Тае снять куртку. Обычно с утра до обеда у них хозяйничала Раиса Максимовна — кухарка и уборщица в одном лице. Мать Олега слишком берегла свой маникюр и время, чтобы заниматься этим. Сейчас Максимовна уже ушла, и слава Богу, не хотелось лишних глаз, пока он будет со своей девушкой. Глубоко в душе теплилась надежда, что это время они проведут в постели.
— Пошли на кухню, там сварю кофе, — махнул Олег. Он машинально покрутил кистью, на которой у него были тяжёлые мужские часы. Парень никогда не расставался с ними, Тае он рассказывал, что отец привёз их из Швейцарии к его шестнадцатилетию, тридцать первого августа.
Тая села за большой кухонный стол, вокруг стояли шесть стульев с высокими деревянными спинками, обитыми велюровой тканью мятного оттенка. Столовая и кухня с рабочей зоной была совмещена, только стол для гостей, за который опустилась Тая, стоял у огромного панорамного окна сложной формы, как в гостиной — сразу на три стены. Кухня была огромной, здесь легко могло бы поместиться три квартиры деда.
Олег хозяйничал, доставал из холодильника различную еду, Тая молча следила за ним и ничего не говорила. Есть хотелось ужасно, дома она никогда не завтракала, боясь разбудить деда, засыпающего только под утро.
Олег накормил её мясным паштетом, приготовленным Максимовной, такого девушка в жизни не ела, очень вкусный и острый. Олег назвал его «Румынский паштет» — там было много разных перцев. Откинувшись от стола, они довольно глядели друг на друга, девушка даже повеселела.
— Ты хоть утром ешь? — спросил Олег, видя зверский аппетит Таи.
Она покачала головой, слабо попытавшись улыбнуться. Олег холодно покивал, в его лице появилось что-то недоброе.
— Таких родственников расстреливать надо, — произнёс он, вставая из-за стола.
— Тебе с родителями повезло, мне нет, я даже не знаю своего отца. Да и сомневаюсь, что мама его знает.
Олег наклонился к ней, поднял, обнял, не переставая смотреть в глаза.
— У тебя будет всё совсем по-другому.
Его синие глаза вновь потемнели, хотя он ровно дышал.
— Ты думаешь?
Он кивнул: — Если человеку долго плохо, обязательно когда-то должно быть хорошо.
— Ненадолго, — горько кивнула она.
Он наклонился и глубоко поцеловал её. Она почувствовала на его губах вкус терпкого натурального кофе.
Горячее, обволакивающее тепло заполнило её всю, опустившись вниз. Олег немного подсадил её и расположил на краешке стола, встав между ног девушки. Тая стала прерывисто и неглубоко дышать. Он не отрывался от рта девушки, используя всё умение в поцелуе. Тая гладила его волосы, шею, кожу под воротником плотной рубашки, и выгибалась от его прикосновений.
— Давай пойдём ко мне? Там удобнее, — прошептал он, и девушка очнулась, соскочив со стола.